Подруга по имени Сэнди Уолкер позже рассказала, что в то время она работала на TWA[45], а их офис располагался в том же здании на Оксфорд-серкус, что и студия AIR Джорджа Мартина. Так вот, придя на работу утром 9 декабря, она увидала целую орду журналистов, карауливших Пола Маккартни у входа в здание. Маккартни действительно приехал, причем примерно в то же время, что и она, и они даже вместе в ехали лифте. Пол был совершенно разбит и сказал, что в тот день он решил поехать в студию потому, что только так мог бы не думать о трагедии. В конце концов он просто провел много часов в студии, вспоминая с Джорджем Мартином о Джоне.
В апреле 1982 года вышел третий, совершенно великолепный сольный альбом Пола Маккартни Tug of War, с душераздирающей песней про Джона Here Today. Эту песню Пол Маккартни поет на концертах и до сих пор.
Тем временем Пол и Ринго засветились в довольно оптимистичном трибьюте Джорджа Харрисона All Those Years Ago, записанном в ноябре 1980 года и выпущенном в качестве сингла из альбома Somewhere in England. Свою дань уважения выразили в песнях многие другие знаменитые артисты. Самыми заметными из них были Empty Garden (Hey Hey Johnny) Элтона Джона, Life Is Real (Song for Lennon) группы Queen и The Late Great Johnny Ace Пола Саймона. А также множество песен от менее известных музыкантов, особенно из Ливерпуля.
Вдохновившись, я начал писать свой собственный трибьют Джону и битлам и записал очень сырое демо, так и не доведя его до конца. Но, наконец, в 2009 году я доделал песню Gold Songs со своим старым другом-музыкантом, опытным продюсером по имени Джон Хэмильтон. В готовом треке звучит голос Бена Чампнисса. Это певец и актер, позже игравший Шримпи в мыльной опере BBC «Жители Ист-Энда». Еще свой вклад внесли гитарист по имени Дзал Мартин, который великолепно имитирует Джорджа Харрисона, и Фил Нельсон на бэк-вокале.
После ухода Джона жизнь больше не была прежней. Много месяцев и даже лет я все думал о масштабе этого преступления, о том, с каким цинизмом и жестокостью было выбрано для него время. Я думаю об этом и сейчас. Шокирует само осознание того, что ни в чем не повинного Джона настигла та же судьба, что и остальных знаменитых пацифистов, от Мартина Лютера Кинга до Махатмы Ганди и Ицхака Рабина.
Убийца Леннона до сих пор сидит в тюрьме в Нью-Йорке. За последние двадцать лет он одиннадцать раз подавал прошение о помиловании, последнее было отклонено в августе 2020 года. Несмотря на теории заговора, окружающие это дело, он никогда не отрицал своего преступления, все еще наслаждаясь роскошью быть живым в течение последних сорока лет. В отличие от покойного Джона Леннона, чье уникальное наследие выдающихся песен, рисунков, книг и поэзии, равно как и его безграничный ум и юмор, его образ и голос на пластинках и на экране останется навсегда. Навечно.
Очень жаль, что в семидесятые я не попытался встретиться с Джоном в Нью-Йорке. Возможно, мне бы это удалось. Кто знает. Но в любом случае у меня есть драгоценные воспоминания о разных встречах с ним с 1965 по 1971 год. И письмо, полученное от него в 1969 году, – то самое, которое я так по-идиотски потерял.
Подобно Бадди Холли, Элвису Пресли, Джими Хендриксу и другим, необыкновенная жизнь и достижения Джона Леннона теперь заключены в точно определенный период времени – и порождают с тех пор бесконечное количество книг, документальных фильмов, переизданий альбомов, теорий заговора и спекуляций на тему «а что если».
А мы все светим…[46]
Глава 12. «Мать-настоятельница»(Mother Superior)[47]
В конце лета 1981 года я ехал на Сэндбэнкс, близ Пула в Дорсете, на встречу с одной пожилой леди, которая была известна тем, что растила маленького Леннона. Женщина так и жила одна в том крошечном доме на берегу моря, который он купил ей в 1965 году.
С тетей Мими я никогда раньше не встречался. К ее симпатичному, но скромному дому я приехал с букетом цветов и знал, что у нее остановилась знакомая из Штатов.
Эту американку из Миннесоты звали Кэти Бернс, она была давней битломанкой, а в 1960-е годы ездила в Ливерпуль и подружилась с Мими. Через девять месяцев после убийства Джона на каникулах она снова приехала в Англию, чтоб утешить Мими, которая страдала от такой страшной гибели своего знаменитого племянника.
Честно говоря, я не знал, чего ждать от этой встречи, когда позвонил в дверь уютного дома с подходящим названием Harbour’s Edge («Край гавани») – он располагался на Панорама-роуд, выходившей на Пул-Харбор. Я немного знал эту местность: в 1960-е годы мы с семьей пару раз приезжали сюда на каникулы, жили поблизости в отеле Haven. Но, увидев Мими, я сразу расслабился: она оказалась простой в общении и с удивительно жестким юмором, что стало очевидным во время того уик-энда, который я провел вместе с ней.
Если Мими за эти пару дней и утомилась от тридцатилетнего незнакомца из Лондона (я не ночевал в ее доме, а забронировал простой отель «бэд энд брекфаст»), то никоим образом этого не показала. Напротив, она сразу предложила мне яйцо, картошку фри и чашку чая, и я понял, что это такой способ показать, что я прошел собеседование. В тот первый день они с Кэти болтали о самых разных повседневных вещах, и в какой-то момент Мими заметила, что ей нужна какая-то кухонная утварь, потому что старая то ли потерялась, то ли разбилась. Я это запомнил и позже прошелся по местным магазинам, прикупив там несколько горшочков и сковородок, а также сервировочных столовых приборов. Она очень благодарила меня за этот маленький вклад в ее хозяйство, с которым ей, должно быть, было чрезвычайно трудно справляться в течение предыдущих нескольких месяцев.
В конце концов мы втроем сели в гостиной, где стоял элегантный столик, на котором были разложены различные сувениры Джона, одна из наград Ivor Novello, а также обрамленные фотографии его сыновей Джулиана и Шона. А над дверью в кухню висела алюминиевая табличка с гравировкой, которую Джон много лет назад подарил Мими. Там написаны слова, которые она произнесла, заплатив 17 фунтов за первый в жизни музыкальный инструмент Джона: «Гитара – хорошее хобби, Джон, но на жизнь ты этим не заработаешь».
Я был в полном восторге, увидев так много бесценных предметов Леннона и других битлов, разбросанных по всему дому, как будто это было чем-то вполне естественным. Мими заговорила о Джоне. Ее голос сначала звучал тоскливо и задумчиво, но говорила Мими явно с гордостью. По-видимому, возможность вспомнить и школьника Джона, оторву, ставшую битлом, и отца двоих ее внучатых племянников была ей приятна.
В какой-то момент она выдвинула пару ящиков серванта, чтобы показать мне галстук, который Джон носил в школу Quarry Bank High, а также другие вещи тех времен и тетрадки, заполненные рисунками и рассказами, в стиле его блистательной детской газеты Daily Howl[48]. Мими сохранила многие награды Джона и его золотые диски. Некоторые убрала, но несколько из них выставила на всеобщее обозрение в маленькой спальне, где ночевал Джон, когда иногда приезжал в гости в конце 1960-х годов. Примечательно, что односпальная кровать Джона тут всегда была идеально застелена. Мими даже разрешила мне сделать несколько снимков этой комнаты.
Справедливо сказать, что в ее доме находилась невероятная сокровищница артефактов и личных вещей Леннона, часть из которых Йоко потом реквизирует и перевезет в «Дакоту», где они, наверное, и находятся по сей день.
О, Йоко[49]… Я быстро понял, что это не самая любимая тема для Мими. Но она продемонстрировала свое тонкое чувство юмора во время одной из наших примечательных бесед, которая продолжалась в субботу до позднего вечера. Когда зазвонил телефон, Мими, думая, что это звонит Йоко из Нью-Йорка, заговорила тоненьким смешным голоском «маленькой пожилой леди»: «Ал-ло? Кто говорит?» Оказалось, что это была не она, а ее местный приятель. Успокоившись, Мими тут же заговорила своим обычным голосом: «Простите, подумала, может, это звонит Йоко», что нам с Кэти показалось весьма забавным.
Что касается голоса Мими. В ее грамотной изысканной речи сохранялся ливерпульский акцент, но, конечно, она не была тем шикарнейшим персонажем, которого Кристин Скотт Томас изображает в фильме «Стать Джоном Ленноном». За короткое время Мими мне показалась очень компанейской и приятной в общении, и я так радовался, когда она улыбалась и даже смеялась.
Как позже скажет Кэти, Мими в моем присутствии стала более раскованной – в сугубо положительном смысле, возможно, даже в терапевтическом. Ведь с момента одного из самых болезненных ударов в ее жизни прошло всего девять месяцев. Она никогда не забудет, что ее младшая сестра Джулия, мать Джона, тоже погибла при трагических обстоятельствах – в 1958 году ее сбила машина. Мими всегда считала, что полицейский, который был за рулем той машины, – тоже убийца.
Мими оставила впечатление очень открытой и откровенной в отношении Джона, Йоко, Синтии, троих других битлов, а также остальных людей, связанных с группой. Я хорошо помню один свой вопрос: приезжал ли Джон когда-нибудь в Англию, чтобы тайно навестить ее? Из Англии он уехал еще в 1971 году, и, несмотря на то что в течение последующих девяти лет путешествовал в такие дали, как Япония, Бермуды, Испания и даже Южная Африка, о визитах на родину ничего не сообщалось. Мне это показалось несколько любопытным.
Джон, как известно, звонил своей тете Мими по крайней мере раз в неделю, а также регулярно отправлял ей письма и открытки, так что же ему мешало увидеться с ней? Особенно учитывая тот факт, что с годами она отнюдь не молодела. Может быть, это влияние Йоко или опасения, которые у них могли возникнуть по поводу его британского паспорта и последующего повторного въезда в США? Я думаю, что, вероятно, это было последнее: грин-карту Джону дали лишь в 1976 году, после пятилетних препирательств с ФБР, а его прошение о предоставлении ему статуса резидента не удовлетворили вплоть до 1981 года.