Обязательно почитайте.
Алистер Тейлор был ассистентом Брайана Эпштейна в NEMS и человеком, который впервые пошел с ним на концерт The Beatles в «Каверну» 1 ноября 1961 года. Впоследствии он стал для группы кем-то вроде Дяди-Почини[108], когда у них началась безумная гастрольная жизнь. Алистер придумывал, как незаметно выбраться из зала, где выступала группа, решал проблемы с авторскими правами, помогал битлам покупать недвижимость и не только. Я познакомился с ним гораздо позже, общались мы в 1980-е и 1990-е годы, когда Алистер уже практически ушел на пенсию, но занимался группой под названием Smoke. Это было поводом для наших встреч, но, к сожалению, группа не достигла большого успеха. Гениальный персонаж, который обычно любил встречаться в пабах. В конце концов я потерял с ним связь, а потом узнал, что, к сожалению, Алистер умер от проблем с легкими в 2004 году.
Сэм Лич был промоутером концертов в Ливерпуле в начале 1960-х годов. В период с 1961 по 1962 год он организовал более сорока битловских шоу, а также устраивал выступления таких звезд, как Джерри Ли Льюис и Литтл Ричард на площадках вроде Tower Ballroom в Нью-Брайтоне. Впоследствии он посвятил свою жизнь истории стиля «мерсибит», рассказывал о своей карьере на разных конвенциях в Великобритании и за границей.
В октябре 2015 года я навестил Сэма в его скромном ливерпульском доме. Я пришел к нему со своим приятелем Рэнди Бахманом (из группы Bachman Turner Overdrive) и Джеффом Перри, продюсером шоу Let It Be, которое в ту самую неделю стартовало в Ливерпуле. Сэм с радостью нас принял и охотно отпустил несколько своих баек, а также показал нам различные копии афиш некоторых концертов, которые он организовывал в свое время.
Здоровье Сэма оставляло желать лучшего, он почти не выходил из дома, но как же приятно было встретиться и послушать его воспоминания. Он рассказывал истории с характерным жестким юмором и утверждал, что сыграл ключевую роль в жизни битлов и других групп. Сэм умер от рака примерно год спустя, в декабре 2016-го. Джон Китс из Cavern City Tours прокомментировал это так: «Очень печальная новость: мы потеряли еще одну частичку истории клуба Cavern и города Ливерпуля. Сэм был ключевым элементом для The Beatles в их ранние годы, он организовал множество их концертов в Ливерпуле, и только потом они прославились».
И последний, но не менее важный человек – это Пит Шоттон, который был другом детства Джона Леннона и его одноклассником в школах Dovedale Infants School и Quarry Bank Grammar, а также одним из первых участников группы The Quarrymen, в которой играл на стиральной доске, пока не появился Пол Маккартни. Пит поддерживал отношения с Джоном и битлами на протяжении всей их карьеры и в конце концов даже получил должность менеджера магазина Apple Boutique, а впоследствии на какое-то время стал первым управляющим директором Apple Corps. Также он заведовал супермаркетом на острове Хейлинг, у южного побережья Англии, близ Портсмута. Этот магазин ему купил Джон в 1960-е годы. А в 1980-е Пит очень успешно развивал сеть дайнеров Fatty Arbuckle’s, закусочных в американском стиле.
С Питом я встречался всего лишь один раз, когда вышла его превосходная автобиография «Джон Леннон: в моей жизни»[109], и это довольно интересная история. Я приехал на остров Хейлинг, чтобы взять у него интервью для ежемесячника The Beatles Book. Интервью мне заказал – и впоследствии выплатил гонорар – редактор «Джонни Дин», также известный как Шон О’Махони. Интервью, правда, так и не опубликовали, поскольку О’Махони возражал против нецензурной лексики. На самом деле там было лишь одно ругательство, которое Пит произнес в самом конце, и отредактировать это было вовсе не сложно. Далее приведу мое первоначальное запланированное введение в статью, а также некоторые ответы Пита на мои вопросы.
На развороте книги «Джон Леннон в своем праве писания»[110], опубликованной в 1964 году, помещена карикатура Джона: кудрявый паренек со странными птицами, сидящими на его голове и руках. Это очаровательный маленький рисунок, не имеющий особого значения ни для кого, кроме одного человека, для которого он является нежным напоминанием о близости, шутках и дружеских отношениях между двумя старыми приятелями.
Спустя двадцать лет кудрявый паренек, изображенный на рисунке, решился впервые рассказать все о своей дружбе с Джоном Ленноном, начиная с того дня, как шестилетние мальчишки повстречались в воскресной школе, и до их последней встречи в Нью-Йорке тридцать лет спустя.
Эта история рассказывается в только что опубликованной книге под названием «Джон Леннон: в моей жизни», которую написал Пит Шоттон в соавторстве с Николасом Шаффнером. В его первом интервью для британского журнала я попросил Пита говорить свободно, начав с вопроса о том, какое значение имела цифра девять в жизни Джона.
«Он вообще никогда не придавал особого значения своему дню рождения, во всяком случае, в 1960-е годы. Он даже о Рождестве не думал как о чем-то необычном, – говорит Пит. – Он считал так: если вы хотите отпраздновать или устроить вечеринку, вы можете сделать это в любое время. Так что Джон никогда не придавал большого значения праздникам. Девятка просто оказалась для него счастливой цифрой, а его любимым цветом был зеленый.
Я думаю, что Джон стал придавать больше значения многим вещам после того, как встретил Йоко. Его отношение к жизни сильно изменилось, он стал более чутким, внимательным и ответственным, и то его письмо к тебе (через Disc в 1969 году) служит прекрасным тому примером. Он стал общаться со многими людьми просто ради того, чтобы сказать им спасибо. До Йоко Джон был более равнодушным, а вот с ней стал больше ценить людей, возможно потому, что почувствовал, что делает нечто важное. Джон стал писать очень много записок и открыток.
Когда Джон начал жить с Йоко, у него появилась совершенно новая армия поклонников, тех, которые ценили Джона во время этого периода Джон-и-Йоко. Я думаю, что важные люди стали больше обращать на него внимание, так как они поняли, что это уже не тот забавный длинноволосый битл с прической-шваброй, а интеллигентный мужчина, думающий, действующий. В некотором смысле он был мерилом для многих людей, даже если они не совсем соглашались с тем, что он делал.
Люди устанавливали связь с Джоном на каком-то очень личном уровне, не так, как тогда, когда он был частью The Beatles, исключая, быть может, поздние годы группы, в которые Джон шел к тому, кем станет после встречи с Йоко. Он был богатой и знаменитой поп-звездой, но было в нем что-то гораздо более важное, и люди чувствовали, что общаются с ним как с личностью. У Джона был совершенно уникальный уровень общения, при том что он твердо стоял на ногах и не позволял никакому дерьму добраться до себя.
Последний раз я видел Джона и говорил с ним в октябре 1976 года. Мы сказали, что должны поддерживать связь и начать писать друг другу, но так и не сделали этого. Джон – огромная, сознательная часть моей жизни, потому что он был вовлечен в нее так долго. Когда я был подростком, почти все мои воспоминания были связаны с Джоном. И, конечно, он также помог мне финансово. На самом деле я заканчиваю выплачивать кредит в следующем году (1984-м).
В тот день в 1980 году мне позвонила жена – она рано ушла на работу и услышала новости по радио. Я тут же набрал номер Джорджа, но оказалось, что он еще спит. И, что удивительно, его не стали будить. Так что я сам поехал к нему домой, чтобы поговорить, а потом ему позвонил Ринго из Штатов. Мы все уселись за столом, у Джорджа в тот день была назначена сессия дома. Стали приходить музыканты, и я спросил, собирается ли он отменять сессию.
Джордж просто ответил: „Нет, а что еще остается делать, нужно как-то справляться“. Он был очень спокоен, хотя внутри, конечно, у него все переворачивалось.
Джордж был очень философски настроен, потому что он – очень духовный человек. Он сказал, что нужно просто молиться за Джона, думать о нем, ведь, несмотря на то что он изгнан из своего тела, Джон все еще здесь, в порядке, просто переехал. Вот такое вот у него было отношение к жизни: мы здесь – на переходе, и это все не имеет никакого отношения к тому, кто мы есть на самом деле.
Моя реакция была немного иной: я был совершенно ошеломлен и шокирован. Понятно, что произошедшее меня совсем не радовало. В каком-то смысле это глупый вопрос, когда кто-то настолько близкий тебе умер, особенно при таких обстоятельствах. Я думаю, что все, без сомнения, пришли в ярость из-за безумия этой ситуации.
И последняя строка книги говорит обо всем этом. Именно в день, когда нужно было сдавать рукопись издателю, мы ее закончили. Но Ник (Шеффнер) никак не мог придумать концовку. Он думал об этом месяцами. В то утро я проснулся раньше Ника и пошел к нему домой. По дороге я взял капучино, подошел к его двери, но она оказалась закрытой, а ключ не проворачивался. Шел дождь, но я понимал, что раньше 10:30 он не очнется, потому что лег спать только в семь, так что я решил не будить его только ради того, чтобы открыть мне дверь.
Я просто стоял снаружи и почему-то вдруг начал насвистывать Ob La Di, Ob La Da, песню, которую вообще-то никогда не любил, а сейчас в голове крутилась мысль о том, что внятного финала у книги по-прежнему нет.
Итак, я стою и напеваю это „облади, облада, жизнь идееет“, и тут меня осенило: о, это же то, что нужно! Очевидная польза от песни, которую Джон тоже не любил. „Облади“ напоминает о том, что жизнь продолжается, мы все должны об этом помнить. Я имею в виду, что не стоит зацикливаться на смерти, нужно помнить его жизнь. В тот момент это и пришло мне в голову.
Я тут же позвонил в дверь и обнаружил, что просто поворачивал ключ в обратную