– Твоя радость – это и моя радость, – ответила я. – А мудрость и терпение… Хотелось бы, чтобы они были обоюдными, муж мой.
После этих слов я отключила артефакт, откинулась на подушки и закрыла глаза.
Всё же намерение быть мудрее и хитрее претворять в жизнь не так уж и легко. Куда как проще расколотить парадный сервиз, демонстрируя своё недовольство появлением в жизни мужа наложницы, объявить, что «не жена я тебе боле, не жена!». И остаться жить в поместье. Только здесь не двадцать первый век, где объявлены равные права для мужчин и женщин. Да и те, положа руку на сердце, условны. В этом мире в это время меня осудят все. Даже подруга и наставница Прасковья.
Детей обяжут вернуть отцу, партнёры по бизнесу отвернутся, работники разбегутся. И останусь я одна. Вся такая принципиальная и гордая.
Нет уж, нет уж… Не стану я с шашкой на танки бросаться. Наложницы для ханов – это такая незначительная мелочь, что и мне не стоит обращать на неё внимания.
Глава 6
– Могла бы и полежать ещё пару дней, – ворчала Прасковья, осматривая меня магическим взглядом.
– Я аккуратно, – улыбнулась я подруге. – Надо же за хозяйством присматривать.
Мне очень не хватало бабушки. И душевного её тепла, и практичной сметливости в поддержании привычного домашнего уклада. Всё же я больше занималась организацией и развитием производства, разработкой артефактов, продвижением наших товаров на полуострове и в империи, чем внутренней экономикой. Хорошо, что в преданности Абяза и Надии сомневаться не приходилось, но привычка всё контролировать брала своё.
В управление дворцовым хозяйством я не вмешивалась – этим занимались специальные люди. Да и своих забот хватало. Цех вязания, начавший свою деятельность после роспуска гарема, не только расширился, но и разросся филиалами по городам полуострова. Нашлись среди гаремных затворниц мастерицы, показавшие талант не только к вязанию, но и к организации процесса.
Преступников в ту ночь охрана задержала. Вот только не было ни следствия, ни прилюдной казни. Убедились в предательстве и удавили по-тихому. После чего прикопали в овраге за городом, дабы имя хана досужие сплетники погаными языками не полоскали. Об этом я случайно узнала, когда беседовала с девушками, оставшимися во дворце. Почти две трети бывших ханских рабынь в два дня вышли замуж и уехали в новые дома. Будут ли они счастливы? Не знаю. Я предоставила им выбор, но чувствовать себя ответственной или отвечать за их жизнь не могу. Остались только те, что вышли из возраста невест, да пострадавшие от преступных действий смотрительницы и старшего евнуха.
Предложила я тогда Прасковье сделать девчонкам простейшую операцию по восстановлению девственности, но целительница отмахнулась.
– От артефакта проверочного такое операцией не скрыть, только хуже будет. По мне, так лучше без лжи жизнь новую начинать. Они же ни в чём не виноваты. Умный мужчина поймёт, а за дурака идти не след.
И я с этим полностью согласилась.
Мастерскую устроили в доме злоко́зненного Усмана – после его смерти дом отошёл казне. Родни, а значит, и наследников, у старшего евнуха не было. В просторном здании, стоявшем средь уютного сада, свободно разместились и будущие работницы, и сама мастерская.
Поначалу процесс не то что бы со скрипом продвигался, а даже с места не двигался. Разленившиеся женщины капризничали, отказывались учиться, не желали соблюдать распорядок дня, предъявляли необоснованные требования.
– Ба! – однажды не выдержала я и пожаловалась Глафире, навещая её в поместье. – Не понимаю, что не так? Они же сами согласились, а теперь саботируют. И я не знаю, как на них воздействовать. Вернее, знаю, но не могу… Посадить на хлеб и воду, запереть в карцер, выгнать на улицу? Но я же пообещала им, что помогу.
– Помню, когда мы с Жени́ учились в институте, к нам пришла новая ученица. Ничем особо не выделялась, но была такая… – бабушка сделала пальцами неопределённый жест, который должен был охарактеризовать героиню её рассказа. – Поговоришь с ней, а потом хочется вымыться с головы до ног. Подойдёт с улыбочкой, голос тихий, вроде и плохого ничего не говорит, но… Если мы до этого дружно жили, помогали друг другу, то с её появлением ссориться стали. Хорошо, учителя у нас мудрые были и помогли разобраться в ситуации непростой. Сговорились мы и перестали со злыдней общаться. Подойдёт к кому, тут же подруги и отведут жертву от сплетницы, чтобы даже и не слушала её. Она потом сама от нас ушла. Не выдержала такого отношения к себе. Ты бы у себя тоже поискала злодейку. Бывает такое – заведётся гнилой человек и всех с пути доброго сбивать начинает.
Помнится, я тогда сильно задумалась. И даже не о ситуации, а о себе. Кажется, сознание моё окончательно перестроилось и стало жить здесь и сейчас. По правилам этого мира, а не по прежнему опыту. Потому я и не поняла, что происходит. Не сталкивалась в этой жизни с таким. В прошлой всякого хватало, только мало что вспоминать неприятное не хочу, но и пользоваться теми методами не буду.
Помогла мне тогда вычислить вредительницу та самая девушка, что призналась в грехе своём. Хотя разве можно её в том обвинять?
Изгнали ленивицу, что сама работать не хотела и других к тому подбивала. Говорят же, что одна паршивая овца всё стадо портит, – так и у меня случилось. С того дня, как избавились от злодейки, работниц моих словно подменили. Появилось и прилежание, и желание учиться мастерству. Заговорили о будущем, задумались, на что деньги заработанные хотят потратить. Меняться стали бывшие затворницы гарема, словно ожили.
Вскоре при мастерской открылась лавка, в которой можно было купить салфетки, покрывала, шали и шарфы, связанные мастерицами. И надо было забрести в магазинчик господину Хоробрику – матушке подарок искал. А там милая девушка раскладывает принесённые из цеха вещи.
– Роксана Петровна, познакомьте, Триединого ради! – умолял меня Вах. – Знаю, что под вашим патронажем девицы те. Поверьте, что меня самые серьёзные намерения.
– А что девушка? Вдруг не захочет. Я насильно никого сватать не стану, – предупредила я главу канцелярии.
– Потому и прошу вашего позволения познакомиться.
Познакомились, поговорили. Моя протеже глаз не поднимала, румянцем то и дело заливалась, а потом мне сказала, что понравился ей Владимир Архипович, но…
– Порченая я, госпожа! Не возьмёт он меня за себя, не возьмёт, – рыдала несчастная.
– Вот и посмотрим, насколько ты ему люба…
Чтобы не посвящать лишних людей в тайну девушки, посредником в столь щекотливом деле попросила выступить Таира.
– Роксана, мне только и дел, что устраивать судьбы подопечных твоих девиц, – возмутился было наместник, но под эмоциональным напором доводов о том, что мы в ответе за тех, кто зависит от нас, и что есть и наша косвенная вина в том, что девушка пострадала, плюс мои надутые губы и хмурые бровки – так Таир сдался и поговорил с Вахом.
Не знаю, о чём говорили мужчины, как пережил неприятное известие Владимир Архипович, но через неделю после этого разговора он пришёл ко мне за разрешением жениться.
– Ты опять о чём-то задумалась, подруга, – позвала меня Прасковья.
– Расслабилась после родов, много сплю, отдыхаю, вспоминаю. Голова пока не занята планами и работой, вот и лезет разное в голову, – покаялась я.
– Надеюсь, хорошее вспоминаешь? – насторожилась подруга.
– Разное. И как гарем расформировала, и как Ваха женили, и как бабушку хоронили. Много что вспомнилось.
– Словно итог подводишь, – фыркнула целительница.
– Может и так. Почти десять лет замужем. Сколько всего случилось. Трое детей родила. Мать семейства – это не кот чихнул. Думаю теперь не только о себе и делах своих, а прежде всего о них. О муже и детях. Знаешь, в моей прошлой жизни о женщинах говорили «хранительница домашнего очага». Мы с тобой как-то рассуждали о том, что любовь разной бывает. Вот об этом я тоже много думала. О том, что женская любовь непохожа на мужскую. И выражается по-разному.
– Ох, подруга, не узнаю я тебя… – заволновалась Прасковья.
– Не переживай. Расскажи лучше, как твой проект Гиримского Медицинского Университета продвигается.
– Хорошо продвигается. Его Высочество здание выделил, сейчас там ремонт идёт. Ну, ты это знаешь… Договорилась с двумя профессорами о переезде на полуостров. Один анатомию преподавать будет, другой лечебную магию. Травником бы ещё разжиться… Хочу тебя попросить стать патронессой университета, – доложила целительница, лукаво улыбаясь.
– Хитруля! – погрозила я пальцем. – Хочешь половину забот своих на меня свалить?
– Хочу, – честно призналась Прасковья и засмеялась. – Всем известно, что тебе хан ни в чём не отказывает, значит, буду через тебя и преференции для университета выпрашивать.
Вот только я на её шутку не улыбнулась. Как бы ни уговаривала себя о том, что не стоит на мелочи внимания обращать, но сердце всё равно болело. Вдруг это не мимолётное удовлетворение физических потребностей, а нечто более серьёзное?
– Роксана, Таир любит тебя, – обняла меня подруга. – Не сомневайся в нём. А то, что… Так знала, за кого замуж шла. Ханы, они такие ханы…
Глава 7
– Как же быстро летит время… – в который раз говорю себе, глядя на то, как Глаша пытается подняться на ножки, держась за густую шерсть Зага.
Было видно, что псу не очень нравится такое панибратское обращение, но он терпеливо сносил внимание девочки. Конечно же, у гиримской принцессы были няньки, вот только своим собакам в вопросе присмотра за детьми я доверяла больше, чем людям. Зиг и Заг знали, что детям нельзя близко подходить к воде, выходить за пределы усадьбы, и следили за этим крайне строго, время от времени совмещая службу с игрой.
За полтора года, прошедших со дня рождения Глафиры, во дворце я появлялась от силы раз пять или шесть, отговариваясь тем, что все учётные книги по цехам и предприятиям у меня в усадьбе, а таскать их туда-сюда крайне неудобно.