– Почему же ты так долго не возвращалась? – немного отстранилась Глаша, чтобы заглянуть мне в глаза.
– Не могла, родная. Прости меня за это. Но теперь мы всегда-всегда будем вместе.
– Всегда не получится, – по-взрослому рассудительно вздохнула девочка. – Мне надо учиться, тебе заниматься делами, но я очень-очень рада, что ты вернулась, мамочка.
– Какая же ты у меня умная и здравомыслящая, – вновь прижала я к себе Глафиру.
– Так есть в кого… – раздался над головой голос Таира. – Добро пожаловать домой, песнь сердца моего. Я безмерно рад, что ты вернулась.
И муж подал мне руку, чтобы я могла опереться на неё. Только сейчас я вспомнила, что мы не в личных покоях, а в одном из открытых для общего доступа зале, и вокруг нас, скорее всего, толпа зевак, жадных до редкого зрелища. Поэтому, поднимаясь на ноги, я незаметно постаралась осмотреться.
Но в помещении никого постороннего не было. Все двери плотно закрыты, и это дало мне возможность немного расслабиться.
Всё же правила поведения, внушённые бабушкой, оставили неизгладимый след в моём сознании. Залезла в кузов – обязана соответствовать.
Глафира, крепко ухватив меня за ладонь, поочерёдно заглядывала в наши с Таиром лица, силясь прочитать в них что-то, интересующее её. Чтобы немного отвлечь дочь, я спросила:
– А где твой братец Азат, лапушка?
– Там… – небрежно махнула девочка куда-то в сторону. – В мастерской, краской холсты мажет.
Мы с Таиром переглянулись, и я удивлённо переспросила:
– Вы поссорились? Помнится, тебе нравились картины брата.
– Я тогда была маленькой и ничего не понимала в искусстве, – задрала носик ценительница живописи.
– А сейчас? – не отступала я, желая понять причину смены мнения на противоположное.
– А сейчас Азат сказал, что я ещё мала для портрета, – губки Глафиры надулись, а глаза подозрительно блеснули влагой.
– Может быть, наш художник ещё не уверен в своём мастерстве и не хочет огорчить тебя неудачной работой? – я искала доводы для того, чтобы успокоить дочь и помирить её с братом.
Но упрямица, хоть и не позволив себе расплакаться, капризно топнула ножкой:
– Я видела, что он пишет чей-то портрет. Пусть и скрывает это, но я знаю.
Таир не вмешивался в наш разговор, но слушал с видимым удовольствием. Похоже, ему нравилась эта небольшая семейная разборка. Собственно, как и мне самой. Я так соскучилась по детям, что готова была мирить их, смазывать сбитые колени целебными настойками и дуть на ранки, заговаривая боль.
– Гульфия, мне кажется, что нам пора выпить чаю. Распорядишься накрыть стол на террасе? – попросил хан дочь.
– Да, папенька, – беспрекословно согласилась Глафира и присела перед нами в безупречном книксене, после чего отправилась выполнять поручение.
А Таир вдруг неожиданно ухватил меня за руку, увлёк в какую-то нишу за тяжёлой портьерой и, прижав к стене, впился в губы долгим, страстным поцелуем. Это было так внезапно, что я даже пискнуть не успела, а потом уже было поздно. Страсть мужа была столь заразительна, что я с жаром ответила на поцелуй, обвила руками шею Таира и отринула все мысли о приличиях и неуместности происходящего.
Глава 16
Но как бы глубоко ни погрузилась я в пучину страсти, краем сознания не переставала отслеживать, что происходит в зале.
Вот осторожно скрипнула дверь – явно кто-то заглянул в помещение, потом опасливые шаги и тихий голос:
– Никого!
После чего жизнь в проходном зале дворца вернулась к прежнему режиму. Торопливые шаги спешащих по делам, гул голосов общающихся между собой придворных, а через несколько минут и вовсе кто-то остановился возле нашего укрытия и громко засопел, отдуваясь не то от быстрой ходьбы, не то от жары.
Объятья и напор Таира ослабли, я и поняла: он тоже слышит, что происходит за ненадёжной преградой, укрывающей нас от посторонних взглядов.
Говорить нельзя – даже тишайший шёпот будет услышан тем, кто сопит за портьерой, потому я просто вопросительно выгнула бровь: что дальше, мой господин?
Муж, едва сдерживая смех, скорчил лицо в преувеличенной маске ужаса, а потом вдруг хитро прищурился, и я почувствовала, как он, прижавшись ко мне ещё плотнее, что-то сделал за моей спиной. Пол под ногами едва заметно беззвучно дрогнул, а я чуть было не закричала от неожиданности, но губы Таира не дали мне этого сделать.
Несколько мгновений непонятного движения, и хан выпустил меня, прошептав в самое ухо:
– Тайный ход. По нему мы дойдём до моих покоев. Но двигаться надо тихо, как мышки. Есть места, где стены очень тонкие, и нас могут услышать.
Я кивнула и, подхватив подол, осторожно пошла за мужем.
Проход хоть и был пыльным, но освещения и свежего воздуха в нём хватало. Остановившись в одном месте, Таир ткнул пальцем в небольшое отверстие под самым потолком, откуда сочился свет, – в этом рассеянном луче, гонимые сквозняком, кружились искорки пылинок. И таких отдушин по всему проходу было немало.
Шли не торопясь, чтобы неловким, случайным движением не рассекретить своё местоположение и сам тайный ход. Время от времени Таир оборачивался и смотрел на меня с таким довольным выражением лица, что я не могла в ответ ему не улыбнуться. В эти моменты мы были похожи на двух подростков, затеявших шалость, но вдруг понявших, что уединение – это ещё и очень романтично.
После одного из таких переглядов я поняла, что дальше идти не могу – подол платья зацепился за что-то у самого пола. Присесть, чтобы самостоятельно освободиться в узком проёме можно, но крайне неудобно. Да и зачем, когда рядом есть мужчина, который смотрит на тебя глазами влюблённого юноши. Дам ему возможность показать себя героем, решила я и дёрнула Таира за рукав.
Пока муж возился у моих ног, освобождая подол из плена плохо забитого гвоздя, в комнату за стеной кто-то зашёл. Было слышно, как человек открывает и закрывает дверцы шкафов, шуршит тканью и кряхтит, словно нагибается затем, чтобы заглянуть под диван или кресло. Мне стало любопытно, с кем этот пожилой, судя по кряхтению, человек играет в прятки, и я придержала Таира.
Ещё минута, и вновь скрипнула дверь.
– Вы здесь один? – вместо приветствия спросил вошедший.
– Один. Проходите, сейчас поставлю полог тишины.
Магию я почувствовала. Была она не естественной, но артефактной, и покрывала не только комнату, ещё и прихватила нас, стоящих за стеной, под воздействие заклинания.
Скрипнули кресла.
– Вы знаете, что княгиня вернулась? – взволнованно спросил тот, что первым вошёл в комнату.
– Слышал, – недовольно отозвался второй.
– Вы слышали, а видел! – чуть не на крик сорвался первый. – Я видел, как он на неё смотрел. Так не смотрят на надоевших жён.
– Ах, бросьте, барон, – слегка грассируя, отмахнулся его собеседник. – Вы явно преувеличиваете. После шестнадцати лет брака, организованных вами слухов о наложнице, о которой только глухой или немой во дворце не сплетничал, после уединения княгини в поместье хан смотрит на жену с вожделением?
– Ещё раз повторяю, что я собственными глазами видел! – вновь взвизгнул тот, кого собеседник назвал бароном.
– Что ж… Так, может, и лучше будет. Княгиня сама подписала себе приговор. Женитьба вдовца логичнее, чем нарушение данного обязательства. Нам останется только выбрать невесту. Османскую принцессу или аристократку из дома бритского короля. Лучше на обеих сразу женить. Ночная кукушка завсегда дневных дятлов перекуёт.
– Перекукует, – поправил собеседника барон.
– Да какая разница! Главное, что будет по-нашему. Наместник откажется от Великорусского протектората и вернётся под крыло Османского султаната, гиримские порты станут гостеприимными для бритского флота, и все будут довольны. Ну, может быть, кроме императора Дмитрия, но это уже не наша забота. Главное, что мы выполним порученное задание.
– А если он не захочет жениться?
– После капелек, которые мы будем добавлять в утренний кофе – в течение недели, скажем, наместник станет покладистым, как плюшевый мишка.
– Вы, мой дорогой, забыли о его слуге, который легендарным Цербером охраняет господина, – ехидно заметил барон.
– Вот и надо разом покончить с княгиней и с псом этим верным, – похоже, что говоривший крепко хлопнул ладонью по столу. – Хватит попусту языком молоть. Пора делом заняться. Вы сразу за мной не выходите, не надо, чтобы нас вместе видели.
Ещё раз скрипнуло кресло, потом послышались тяжёлые шаги и звук открывающейся двери. Через несколько минут я почувствовала, что полог тишины владелец артефакта снял, и вскоре вышел из комнаты. Кажется, после этого я впервые с начала разговора вдохнула полной грудью. Рядом так же резко втянул воздух Таир.
Мы повернулись друг к другу и одновременно одними губами прошептали:
– Заговор!
И, больше не отвлекаясь на флирт и кокетство, поспешили по тайному проходу в покои наместника.
Вывалились мы из хода в ванную комнату. Тут же на шум вбежал встревоженный Фарух. Увидев нас, он вытаращил глаза и всплеснул руками. Мельком взглянув на себя в зеркало, я убедилась, что слуге было чему удивиться. Мало что мы собрали всю паутину и пыль, скопившуюся в проходе за долгие годы, на одежду, так ещё и размазали эту грязь по лицам.
– М-да… – протянул Таир, глядя на наши отражения. – Прежде чем мир спасать, надо бы себя в порядок привести.
– Полностью с тобой согласна, – улыбнулась я мужу. – Кстати, нас ещё дети на чаепитие ждут. Как говорила моя бабушка: «Шпионы, войны и разнообразные неприятности будут всегда. Но это не значит, что нужно забывать о тех делах, которые радуют и доставляют удовольствие». Поэтому давай сначала отмоемся и переоденемся, выпьем чаю, а уж потом займёмся ликвидацией заговора.
Таир осторожно привлёк меня к себе, поцеловал в висок – должно быть, самое чистое место на моём лице – и прошептал:
– Повезло мне с женой. Мало что красавица, так ещё и умница.