7. Перехожу к краткому разбору и опровержению возведенных на меня обвинений.
а) Какими фактами подтверждено мое участие в к/р заговоре?
Не фактами с указанием места, времени и обстоятельств дела, а несколькими голословными заверениями, буквально в 3-х словах: “заговорщиком был и Тодорский” (свидетели: Ланда, Седякин, Ткачев) или туманным предположением об этом (Ефимов, Егоров, Орлов, Казанский, Либерман). Булин, несколько лет проработавший со мною под одной крышей, “раскрывает мою принадлежность к заговору” не более не менее как в июле 1937 г. (?); Хорошилов клевещет слухом обо мне и теперешнем маршале Мерецкове К.А., а неизвестный мне Пантелеев возводит на меня обвинение в распоряжении кассой ЦС Осоавиахима, к каковому я не имел никакого отношения и в помещении которого ни разу не был. Вот на каких показаниях основано все мое дело. В нормальной судебной практике даже собственное признание только тогда может быть принято, когда оно согласуется с фактами, когда оно проверено и подтвердилось.
б) Какими фактами подтверждена вербовка мною членов в заговор?
Ровно никакими. Во всем деле нет и не помина об этом.
в) Какими фактами подтверждено вредительство мое в Возд. академии?
Ровно никакими. Вообще во всем объемистом деле нет об этом не только показаний, но и единого слова. Между тем я работал начальником ВВА с 1934 по 1936 г. — два с половиной года. В 1937 и 1938 гг. из преподавателей и слушателей академии было арестовано несколько десятков человек, и ни один из них не сказал обо мне ни слова, потому что вся академия, от мала до велика, уважала меня как достойного руководителя. Я был назначен начальником ВВА поличному отбору К.Е. Ворошилова после ревизии ее членом ЦКК Ора-хелашвили, обнаружившим вопиющие ненормальности в ее руководстве. За два с половиной года я при содействии партийной организации и передовых людей академии вывел ее на одно из первых мест, получив в 1936 году орден Красной Звезды из рук М.И. Калинина и золотые часы с персональной надписью из рук Климента Ефремовича.
По работе моей в ВВА могут высказать свое мнение здравствующие ныне академики Юрьев, Кулебякин, Стечкин, профессора Голубев и Ветчинкин, бывшие воспитанники Герой Советского Союза Каманин и лауреат Сталинской премии Микоян А.И., Герой Советского Союза А.В. Беляков и все остальные лица профессорско-преподавательского состава времен 1934—1937 гг.
г) Какими фактами подтверждено вредительство мое в УВВУЗе?
Ровно никакими. Опять-таки в деле нет ни одного показания на это, несмотря на то, что из всех подчиненных мне академий РККА к тому времени были арестованы сотни человек. Да иначе и быть не могло, т.к. мое руководство этим управлением с 1936 по 1938 г., т.е. в течение двух лет, наоборот, характеризуется несомненным подъемом организационной и учебной работы в высших военно-учебных заведениях, что может подтвердить теперешний зам(еститель) министра культуры Кафтанов С.В. В этот период были составлены единые программы по общетехническим дисциплинам и тщательно просмотрены все учебные планы под непосредственным руководством моего заместителя Бруевича Н.Г., которого я для этой цели перевел из ВВА с кафедры механики в УВВУЗ и который позднее получил звание академика и пост ученого секретаря Академии наук. Только один этот пример с Бруевичем и то может характеризовать заботу мою о повышении учебной работы в вузах. В Советской Армии и по сей день служит бывший начальник учебного отдела УВВУЗа моих времен, ныне генерал Орловский В.В. В свое время, уже после моего ареста, аппарат УВВУЗа по требованию следственных органов дал справку в подтверждение моего “вредительства”. Это был голый перечень повседневных, будничных неполадок, присущих любому учебному заведению, а не строго научная, серьезно-политическая экспертиза моего руководства. Я уверен, что если бы Главная военная прокуратура сейчас спросила академика Бруевича Н.Г. и генерала Орловского В.В., они бы нелицеприятно заявили о честном моем отношении к порученному мне делу, в котором они мне, в свою очередь, добросовестно помогали.
д) Мою активную борьбу за генеральную линию партии в роли секретаря партийной организации Военной академии РККА имени М.В. Фрунзе, в особенности же борьбу с троцкизмом в 1924—1927 гг., могут подтвердить генералы Советской Армии Галицкий К.Н., Сухомлин А.В., Тален-ский Н.А., с которыми три года я просидел за одной академической партой.
е) Мою добросовестную военно-политическую работу в условиях гражданской войны и в мирное время может подтвердить начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза Соколовский В.Д., который при командовании мною Ферганской группой войск был начальником штаба последней, а при командовании мною 5-м стрелковым корпусом (в БВО в 1928—1929 гг.) был начальником штаба последнего.
ж) Мою военно-политическую работу в БВО, безусловно с положительной стороны, может охарактеризовать Маршал Советского Союза Тимошенко С.К., в то время командир конного корпуса и начальник гарнизона гор. Минска.
з) Мою работу в центральном аппарате Наркомата обороны в течение нескольких лет имел возможность наблюдать и оценить с политической и деловой стороны Маршал Советского Союза Буденный Семен Михайлович.
Товарищ Главный военный прокурор!
Во имя человечности и справедливости прошу Вас пересмотреть мое дело и снять с меня позорное клеймо государственного преступника, которое не только тяготит меня, но и черной тенью ложится на мое доброе партийное имя, положительно отмеченное в истории нашей партии.
А. Тодорский 10 июня 1954 г.
Адрес: гор. Енисейск Красноярского края Рабоче-Крестьянская, 62 стройуправление № 2 Александру Ивановичу Тодорскому»[117].
А.И. Тодорский, как видим, надеется получить от своих бывших сослуживцев и подчиненных, ставших людьми знаменитыми и заслуженными, положительный отзыв о своей работе. И он не ошибся в своих предположениях — все названные им лица характеризовали его только с положительной стороны (Маршал Советского Союза С.М. Буденный, генерал армии А.В. Хрулев, генерал-лейтенанты А.В. Сухомлин, А.К. Кондратьев, генерал-майоры Н.А. Таленский, П.Н. Калиновский, Д.Н. Никишев, З.Т. Трофимов, С.Н. Шерстнев, старые большевики П.И. Чагин и Бляхин, — всего было собрано 17 отзывов).
П.И. Чагин, член КПСС с 1917 г., заместитель главного редактора издательства «Советский писатель», в феврале 1955 г. сообщал Главному военному прокурору: «Тодорского Александра Ивановича я (в то время второй секретарь ЦК КП(б) Азербайджана и редактор газеты «Бакинский рабочий») встретил впервые в 1921 г. Он был тогда командиром Степинской дивизии XI армии, дивизии, которая перед ее приходом в Баку, победно сражалась в горах Дагестана под командованием А.И. Тодорского против белогвардейщины.
Помню, шефом дивизии была Красная Пресня. И мы в те годы (1921—1923) отмечали военный праздник Степинской дивизии 19 декабря, в день начала героического восстания краснопресненских рабочих. Сергей Миронович Киров, первый секретарь ЦК КП(б) Азербайджана, очень ценил А.И. Тодорского по его боевым действиям в составе XI армии и, посещая дивизионные праздники Степинской дивизии, ставил в пример молодым военным работникам А.И. Тодорского.
А.И.Тодорский потом стал у нас в Баку командиром корпуса, то есть фактически командующим военным округом, по теперешней терминологии.
Под руководством С.М. Кирова он вместе со всеми нами, Бакинскими большевиками, громил в те годы троцкистов, активно защищал и отстаивал генеральную линию партии. В том, что гарнизон города Баку в те годы не поддался троцкистской пропаганде, была немалая заслуга А.И. Тодорского.
С А.И. Тодорским я встречался и в последующие годы, когда он учился в Военной академии имени М.В. Фрунзе. Я в то время (1926—1929 гг.) был редактором “Красной газеты” в Ленинграде. Тодорский наезжал тогда в Ленинград (там у него были родственники). В один из его приездов он был очень ласково принят С.М. Кировым, который (это было при мне) вспоминал и общие боевые дела в XI армии, и хорошую партийную работу А.И. Тодорского в Баку.
Свидетельствую, что за все эти годы (1926—1929), когда я встречался с А.И. Тодорским, ничего, порочащего его, как советского патриота, как честного партийца, в нем не было.
Могу только добавить, что он был всегда необычайно скромен, даже застенчив (при всем его огромном физическом габарите) и никогда не кичился тем, что о нем, об его замечательной книге “Год с винтовкой и плугом” писал в 1918 г. В.И. Ленин»[118].
Тогда же, в феврале 1955 г., свой отзыв о Тодорском дал и Семен Михайлович Буденный — отзыв короткий, но емкий. «С политической и деловой стороны я могу характеризовать Тодорского А.И, только положительно. Чего-либо порочащего его, как патриота и коммуниста, мне о нем не известно.
Тодорский А. И. пользовался среди работников центрального аппарата НКО авторитетом и уважением. У меня сохранились о нем, как о работнике и человеке, только хорошие воспоминания»[119].
Насколько краток был С.М. Буденный, настолько пространен был другой бывший работник центрального аппарата НКО — генерал армии А.В. Хрулев, занимавший в 1955 г. должность заместителя министра автомобильного транспорта и шоссейных дорог СССР.
«Согласно просьбы Главной военной прокуратуры (личное посещение тов. Шаповалова), сообщаю данные о бывшем начальнике высших военно-учебных заведений — Тодорском Александре Ивановиче.
Встретился я с ним в 1924 г. в Военной академии имени Фрунзе. Он был слушателем основного курса Военной академии, а я был слушателем ВАКа при Военной академии.
1924 год был годом жесточайшей борьбы в Военной академии с троцкистами, Дело доходило до того, что организовывалось поименное голосование резолюций ЦК нашей партии и троцкистов.
Александр Иванович Тодорский в то время энергично отстаивал линию Центрального комитета и являлся фигурой, вокруг которой объединялись слушатели академии, стоящие на позициях генеральной линии ЦК партии.