В 4 утра позвонил Черномырдин. Ему не понравились политические комментарии Николая Сванидзе. А ещё не понравилось, что Сванидзе бородат и, как ему показалось, одет в несимпатичный и несвежий свитер. В ответ я рассмеялся. В моём смехе не было неуважительности к премьеру. Потому как его звонок – посреди вакханалии, непостижимости и непредсказуемости завтрашнего дня, панического смятения правоохранительных органов (когда нет чёткого ответа – с кем они?)… А премьер делает мне выговор за внешний вид бородатого Николая Сванидзе.
Я успокоил Виктора Степановича: возможно, фрак Николаю Сванидзе был бы больше к лицу, но в эту ночь он был больше похож на мученика, ожидающего своего распятия. Да и во фраке неудобно спать на полу. Я рассказал о телефонном разговоре с премьером Николаю. В ответ он устало улыбнулся и затем сказал: «Побриться не обещаю, нечем, да и незачем. А галстук добуду непременно».
Он таким и появился в эфире – с воспалёнными от бессонницы глазами, обильно чернобородый, но при галстуке, смахивавшем на расслабленную петлю, которая едва не затянулась.
5 часов утра. Снова звонок. Премьер попросил подготовить съёмочную группу. Ожидается выступление президента. Черномырдин добавил всего одну фразу, она мне запомнилась: «Гримёра не забудьте». Эфирная всенощная, в переводе на профессиональный язык – 24 часа непрерывного вещания. Продолжалась череда властных чиновников в эфирном пространстве. Началось со знаковых фигур. Первым выступил Гайдар.
Но вернёмся чуть-чуть назад. Где-то в районе 2-х часов ночи позвонил Торчинский и сообщил: «На Шаболовке образовалась очередь. Выступающих хватит до 7–8 часов утра».
У нас на резервной студии, которая считалась главной, шёл свой поток, первым выступил Егор Гайдар.
Каждый из приезжающих высокопоставленных лиц поражался условиям, в которых мы работали. Назовём этот факт позорным, что национальная компания работала уже два года практически в полевых условиях. Конечно, это объяснялось ещё и чрезвычайной ситуацией – в коридорах было погашено освещение, окна зашторены, и сотрудники передвигались ночью на ощупь в полутьме, используя только электрические фонарики, по лабиринту коридоров, наталкиваясь на вооружённую охрану. Было непросто, и правительственные чиновники прониклись драматичностью момента. И уже в самой студии они вели разговор не о путче, а о будничных делах, которыми положено занимать власть повседневно и не в ускоренном режиме.
Исключение составил Егор Гайдар. Он выступил первым, ещё до Черномырдина. На правах человека, олицетворяющего курс реформ, призвал москвичей подняться на защиту президента, реформ и демократии. Место сбора – площадь перед зданием Моссовета.
До этого с той же идеей пробивались руководители «Демократической России». Я не согласился, предупредив их, что с такими призывами имеет право выступать материализованная власть, потому как именно она обязана обеспечить безопасность граждан.
Призыв Гайдара взбудоражил Москву, но в той же степени он создал эмоциональный противовес поднявшей голову реакции. Всю ночь мы работали в режиме прямого эфира. Два нескончаемых потока на разных концах Москвы шли через студийные площади на Шаболовке и резервной студии практически в центре Москвы.
Портрет выступавшей аудитории был по охвату невероятен. Представители технической интеллигенции, журналисты, врачи, учителя, актёры, академики, власть московская, региональная, депутаты демократических воззрений, бизнесмены, представители православной церкви, банкиры, профессора добирались ночью, непонятно на чём, чтобы сострадать, взывать, докричаться, устыдить тех, кто вверг людей в это немыслимое кровопролитие. Где-то к 22 часам мы уже имели мощный запас видеоматериалов.
Нам позвонили многие, кто располагал техникой или предлагал свои услуги. Страшно ли было нам?! Скорее всего, нет. Мы старались об этом не думать. Мы делали своё дело. Задача была поставлена, и не выполнить её мы не имели права. Такова была суммация нашего профессионального долга. Ночь не прошла, а пролетела. И сейчас, много лет спустя оборачиваясь назад, я пишу эту книгу в юбилейный год – 25 лет Российскому телевидению и радио.
И тем ни менее, ещё два эпизода из этой ночи не имели права быть забытыми.
Информационные выпуски сменились прямыми эфирными включениями с места событий. Событий было достаточно, да и в местах, где они происходили, недостатка не было. Затем немного музыки, истории, и снова «Вести».
На площади перед Моссоветом строили баррикады. И вот исторический штрих: Иннокентий Смоктуновский, закутанный в шарф, тащит куски арматуры.
На вопрос корреспондента, зачем он здесь, Смоктуновский ответил: «Пришёл защищать свободу. В такие минуты нам необходимо быть здесь». Кого он имел в виду, я не знаю. Но именно так сказал: «нам».
Эту ночь правомерно считать ночью молитвы и ночью клятвы. Мы начинали понимать – нам удалось переломить настроение. Из выступлений, прозвучавших в эти нескончаемые часы, я бы выделил монолог Явлинского. Он позвонил мне где-то в середине ночи и спросил: «Как к тебе подъехать?» Я объяснил. «Мы сейчас подъедем. Я тебе кое-что покажу». Это кое-что – оказалась кассета. «Посмотри, я тут подожду», – попросил Гриша.
Прежде чем продолжить этот сюжет, следует сделать шаг в сторону. Чтобы отчётливее понять, кто есть кто. И что есть что.
Реформы 90-х начались не с младореформаторов гайдаро-чубайсовского клуба. Они начались чуть раньше. Началом этого экономического бунта стала программа «500 дней», разработанная совместно Григорием Явлинским и Михаилом Задорновым.
Она была аттестована как программа реформирования экономики СССР. Чуть позднее она была предложена авторами Борису Ельцину, в то время возглавляющему Верховный совет РСФСР. У авторов программы «500 дней» был свой взгляд на ситуацию, в какой оказалась страна под названием СССР. Но от всех следующих программ у неё есть одно бесспорное отличие.
Программа «500 дней» своим названием давала понять, что переход экономики страны на рыночные рельсы должен проходить в мобилизационном режиме за кратчайшие сроки, меньше чем за полтора года.
Авторы провели анализ экономик других стран в рыночном формате. Наиболее показательным они сочли опыт Японии. Программа Явлинского и Задорнова продемонстрировала резкое усиление малого предпринимательства через введение права собственности частной вместо права собственности общественной. Предусматривала она и приватизацию, но предполагала её начать с наименее концентрированных и монополизированных отраслей экономики.
Неэффективные госпредприятия должны были быть реформированы или проведены через процедуру банкротства. Авторы программы предлагали государству привлечь значимые кредиты с внешнего рынка и, что очень важно, направить наших специалистов для обучения новым экономическим реалиям на Запад. Программа вызвала широкий резонанс в высших кругах власти как СССР, так и РСФСР. Между руководством СССР и РСФСР была достигнута договорённость о разработке совместных мер по проведению экономических реформ. В целях реализации программы на базе совместного решения Ельцина и Горбачёва была создана рабочая группа, которую возглавили академик Станислав Шаталин и Григорий Явлинский. При этом Явлинский назначался заместителем председателя Совета министров РСФСР и председателем комиссии по экономическим реформам.
К 1 сентября 1990 года программа «500 дней» и 20 проектов законов, обеспечивающих её проведение в жизнь, были утверждены Верховным советом СССР. И вот тут происходит практически самое главное. Как бы в ответ на эту программу премьер правительства СССР Николай Рыжков предлагает альтернативный проект «Основные направления развития экономики СССР». При этом Рыж-ков заявляет – в случае непринятия его проекта он подаёт в отставку. В качестве выхода из критической ситуации Михаил Горбачёв объединяет две программы в одну, как программу президента СССР.
17 сентября Григорий Явлинский подал в отставку с поста вице-премьера российского правительства, вместе с ним уходит из правительства и вся его команда.
Такова судьба программы «500 дней» с момента рождения до момента её похорон. Характерно, что программу приняли в штыки как сотворители экономической политики предзакатного СССР, так и появившиеся на горизонте сотворители экономической революции 90-х, младореформаторы гайдаровской поры.
Очень скоро Егор Гайдар и Григорий Явлинский превратились в непримиримых противников. В этом была своя логика. Младореформаторы не приняли идеи 500 дней. Во-первых, она представляла бесспорную угрозу гайдаро-чубайсовскому курсу. Не буду вдаваться в частности. Младореформаторы стали властью в России. Чубайсовская приватизация – всё и вся приватизировалось. А приватизация по Явлинскому – сверхсдержанная и поэтапная, потому как предшествием была страна по имени СССР, которая сумела создать вторую экономику в мире. Мы не говорим о сравнимой с Европой эффективности. Мы говорим о масштабах.
И если главной целью младореформаторов была борьба с советским прошлым, и свою значимость они исчисляли масштабами разрушений, то «500 дней» должна была стать экономической программой СССР. По крайней мере Горбачёв соединение программы Явлинского с программой Рыжкова «Основные направления развития экономики СССР» видел как единую программу президента СССР.
Не состоялось после случившегося похорон программы 500 дней. Явлинский, уже бывший вице-премьер правительства России, создаёт и возглавляет научно-исследовательский институт «ЭПИцентр» как центр экономических и политических программ. Ну что же, так бывает. Явлинский утратил рычаги управления процессами, но обрёл свободу мыслей и действий, он едва ли не моментально становится одним из самых главных и жёстких оппонентов президента и Гайдара. Где-то месяцем ранее, в самом начале обострения их отношений, прекрасно понимая и того и другого, я предложил Егору Гайдару теледебаты с Григорием Явлинским, и Гайдар сначала согласился, но затем передумал.