Внезапное президентское решение было – вызвать бурную реакцию у общественности, и столь мгновенная и единая реакция стала для Ельцина неожиданностью. Ельцин, бесспорно, ожидал реакции не в таких масштабах и не с такой степенью единства. За несколько дней до того уже проявились демократы – публичное заявление сделали Гайдар, Григорий Явлинский, Сергей Юшенков. Демократ Козырев, в то время министр иностранных дел, в ответ на демарши демократов ответил встречным демаршем – вышел из фракции «Выбор России».
На перекрёстке вселенского почитания и вселенской ненависти оказался Сергей Адамович Ковалёв, представитель президента по правам человека. За несколько дней он превратился в некоего мессию в умах пацифистов и с тем же единодушием был проклят военными национал-патриотами.
Ковалёва не интересовал Дудаев как личность. Он был чужд Ковалёву как политический лидер. И вышедший из берегов криминал в Чечне Ковалёв всё же видел и понимал, но он видел и то, что не хотели признать в Москве, – отчаявшийся и поднявшийся на защиту очага и права народ. Он видел невероятные страдания гражданского населения. Там, в Чечне людей лишали права, права на жизнь. Любое признание правоты, либо неправоты возможно только после прекращения кровопролития. Ковалёв был одержим добротой и справедливостью, как и его учитель – академик Сахаров. Он – Дон Кихот, и это делает его, Ковалёва, неповторимым в его колоссальном мужестве.
Такова была реальность. И эта реальность была непомерным испытанием для российской демократии. Чеченские события будут иметь длительное продолжение. Уйдут с политической сцены Дудаев, Басаев. Совершит неустойчивую попытку установить мир в Чечне генерал Лебедь.
И только приход к власти Кадырова-старшего изменит что-то, а затем после убийства его чеченским подпольем сменит его на посту главы Чечни 28-летний сын, Рамзан Кадыров, который сумел восстановить Чечню, опираясь на многолетнюю поддержку президента Путина, и совершить нечто. Создать на чеченской земле процветающее государство и на военных развалинах Грозного город Будущего.
Легко было рассуждать о Чечне со стороны. Трудно, а порой страшно было оказаться внутри этих событий. Но Кавказ есть Кавказ, иного Кавказа нет. Такова реальность современной России.
Для меня лично чеченские события стали испытанием на прочность.
И вся история моего появления в мире телевидения, более чем что-либо, подтверждает главную мысль повествования – «жизнь вопреки». Ни я не ожидал своего появления в этом мире, и могу предположить, что и мир телерадийщиков был озадачен моим появлением в его границах. А если учесть, что абсолютно всё я со своей командой создал на пустом месте, то постижение мира было двусторонним.
Мы постигали новый мир, сначала свой собственный, его тоже ранее не было. А если ты поставил задачу создать другой мир, другое телевидение и радио, то с этой минуты ты заложник идеи. Жизнь вопреки. Мы родились в СССР и сформировались как личности в этой стране. И наши навыки и привычки были оттуда, но следовало отдавать себе отчёт, что Россия, в которой мы оказались, – другая страна. И нам ещё предстоит этот другой мир создать. Иначе говоря, не только жить в этом новом мире, но и его создать. Говоря без излишнего заимствования, на каждое происходящее событие иметь свою точку зрения, не списанную у кого-то. И неважно, что это – происходящие вокруг вас события или спущенная сверху директива, и в том и в другом случае у вас должна быть своя точка зрения. Да, директива это по своей сути указание – приказ. И тут ваша индивидуальность проявляется не в том, что исполнять, а как, и это и есть та краска непохожести, которая отличает вас от других и придаёт вам формат независимости. Независимость ваших суждений и поступков, вот что рождает ваш авторитет, вызывает к вам интерес, равно как и неприязнь. Чеченские события стали в полной мере испытанием руководства компании на независимость суждений.
Вопрос по существу – каковой оказались плата за эту независимость суждений.
В определённом смысле памятна моя встреча с Павлом Грачёвым, которая случилась по его инициативе. У нас, естественно, были разные мнения по поводу чеченских событий, об этом я писал. Я был сторонником переговоров с Дудаевым. Я говорил: задача президента, российского руководства – побудить Дудаева сесть за стол переговоров. Выстроить действие нашей армии в проведении боевой операции, раз она всё-таки началась, таким образом, чтобы у Дудаева не осталось другого выхода. Только переговоры.
В этом смысле операция Басаева по захвату больницы, которая, бесспорно, была согласована с Дудаевым, и стала неким ответом федеральной армии. (Отчасти это монолог, рождённый моей фантазией, но оторванные от реальности фантазии бессмысленны.)
«Да, вы наступали, вы нас прижали к границе. Но мы не считаем своё положение безвыходным. Вы поспешили с празднованием победы и призывом, обращённым к чеченским солдатам: капитулировать. Вот наш ответ на ваше предложение: мы захватили детскую больницу в Ставрополье. Это наша первая операция, и таких операций будет много. Мы переводим войну в другую фазу. Отныне это будет партизанская война. Мы должны это понимать, и команда, которая последовала, когда ваши практически подошли, до границы 20 км, – прекратить военные действия».
И тут они были правы, такой шаг российского руководства равноценен безумию. И не следует сомневаться, Басаев, его выброс в Ставрополье – это не просчёт российской армии. Басаев знал, что последует приказ об остановке наступления российских войск. Вот так!
Начало обострению отношений Минобороны с ВГТРК, бесспорно, положили события вокруг Чечни. Тогда, по словам Грачева, критики действий российской армии попадали в разряд не просто противников армии, а людей, откровенно не любящих свой народ. И я, с точки зрения Грачева, конечно же, оказался в их числе. Российское телевидение устами популярной ведущей Светланы Сорокиной определило начало чеченских событий как национальную трагедию. Неприязнь ко мне президента страны в те несколько дней дошла до высшей точки кипения. Слух о том, что президент высказался за моё отстранение, распространился мгновенно. Об этом на своей пресс-конференции сообщил Сергей Адамович Ковалёв, уполномоченный по правам человека. Там он рассказал о своей встрече с Ельциным. Мы с Ковалёвым по вопросу решения чеченской проблемы были единомышленниками. Ковалёв осуждал решения Ельцина по поводу введения войск в Чечню.
В момент этого разговора президент раздражённо заметил – я принял решение отправить Попцова в отставку с поста председателя ВГТРК. Обоснование этого решения было нелёгким. «Попцов излагает неправильно обе точки зрения, как российской стороны, так и чеченской».
По сути, очевидный абсурд, но абсурд, высказанный президентом, а точнее, повторение наката, подготовленного на Попцова президентским окружением, во главе которого, конечно же, стоял главный охранник президента Коржаков, с которым у меня были жёсткие отношения. Подписанный Ельциным в то время указ о моём смещении в силу активного неприятия этого решения общественностью был аннулирован. Однако враги Попцова не успокоились. Наш день ещё настанет, неотступно повторяли они. И не ошиблись. Спустя два года он пришёл. Власть во все времена и всюду – это мир нескончаемых интриг.
Можно призвать себя: сосредоточься на работе, не замечая их. Идея добрая, но не самая разумная. Интриги можно победить только встречными интригами.
Другой вопрос, как эти встречные интриги без твоего участия побудить, чтобы они работали на тебя. А это уже немалое искусство. И что ты можешь предложить интригующим в ответ на их услуги, о которых ты их не просил.
Подобную операцию в 2000 г. провёл Путин. Появившийся в российской политике Березовский, коварный человек, энергичный, хитрый, угрожающе авантюрный, понимал, что Примаков стал премьером вне его участия. Тем более что Евгений Максимович сверхотрицательно воспринимал Березовского. Очень хотелось, но не получилось.
Вторая попытка подставить плечо сменившему При-макова Степашину тоже не получилась. Ельцин в тот момент пребывает в состоянии агрессивного отчаяния. И тут появляется Путин.
Если бы мы поставили перед собой задачу проанализировать ошибки, совершённые Ельциным, можно было отделаться русской поговоркой «им не счесть числа». Ельцин был сверхпротиворечив, причём именно в этой противоречивости, а она была некой итоговой побудимостью его поступков, скрывалась суть Ельцина: алогичность, непредсказуемость.
Бесспорно, что на 70 % причиной этой неадекватности поведения было состояние его здоровья, ухудшение которого шло по нарастающей. В этой связи было очень непросто оценивать его отношения с подчинёнными. Их никогда нельзя было назвать близкими. И кривая доверия президента к своему окружению всегда была в состоянии колебания.
Ельцин был ревнивым человеком, это проявлялось в его отношении к премьеру Виктору Степановичу Черномырдину. После поездки Черномырдина в Америку, где ему был оказан прекрасный приём, о чём Ельцину немедленно доложила коржаковская служба, президенту дали понять, что американское руководство рассматривает Черномырдина как возможную замену Ельцина и именно с этой целью премьер был приглашён в Америку. Эта провокация со стороны ближайшего окружения Ельцина немедленно дала результат. Спустя недолгое время Ельцин подписал указ об отставке Черномырдина. После чего и началась премьерская чехарда. Сначала Кириенко и порождённый его деятельностью дефолт. После чего президент его отправляет в отставку.
Ситуация критическая, учитывая ухудшение здоровья президента, и вот тут происходит едва ли не главная интрига практически всего президентского правления Ельцина. Нет главы правительства. Попытка вернуть на этот пост Черномырдина дважды проваливается. Кандидатуру Черномырдина блокировало парламентское большинство, мотором этой блокировки оказываются коммунисты.
Ситуацию спасает Григорий Явлинский. Кандидатуру Примакова предлагает фракция «Яблоко». Голосование по кандидатуре Евгения Примакова проходит успешно. Никаких продуманных действий с чьей-либо стороны по поводу выдвижения кандидатуры Примакова не было. Ни у фракции «Яблоко», ни у президента, у которого в этот момент вновь резко ухудшилось состояние здоровья. А если к этому добавить, что приближалась заявленная процедура импичмента президенту, то можно себе представить масштаб критичности ситуации. Не было и никаких предварительных переговоров между Примаковым и Ельциным.