Двери, за которыми неизбежно теряло жизнь какое-то существо, открылись.
Татьяна Викторовна замерла на пороге, ошеломлённо разглядывая... берёзовую рощу. Сверху падал весёлыми пятнами свет, прыгал по ковру мха с торчащими то тут, то там разноцветными шляпками сыроежек. Пахло грибами и влажной землёй.
Для верности протерев глаза, она сделала шаг вперёд. Створки за спиной закрылись и тут же приняли зелёный оттенок, притворившись зарослями дикой малины. Казалось, вот сейчас высунется из них лобастая голова хозяина лесов, решившего полакомиться сладкой ягодой.
«Система жизнеобеспечения неизвестного мне образца, — разрушил морок спокойный голос Э, — с применением вторичных циклов. Похоже, все деревья — клоны одного экземпляра. Примерный возраст установить невозможно».
Интуиция сделала стойку. Татьяна вгляделась в чащу, полную светотени и ароматов настоящего леса.
«Можешь определить, где находится дерево-родоначальник?»
«Могу. Его уровень энергии будет ниже, чем у остальных, поскольку оно старше копий».
«Дай направление».
Следуя указаниям, она перешла овраг, обогнула небольшой холм с водопадом, отмечая про себя, с какой любовью и искусством сотворён окружающий мир.
Создатель этого места застыл под старой берёзой, выпроставшей из земли узловатые коленья корней. Увидев тело, Татьяна бросилась к нему, перевернула лицом вверх. Перед ней лежал землянин в возрасте около сорока лет. Он был бледен и истощён, а с угла рта стекала струйка крови, неправдоподобно алой в мире всех оттенков зелёного.
Подключившись к Малой медицинской консоли, она повела рукой над неизвестным, считывая жизненные показатели, которых... почти не оставалось. Его органы и системы, на первый взгляд, находились в норме, но он умирал, словно подошёл неслышными шагами отпущенный ему срок и шепнул на ухо заветное: «Замри!»
Оказать полноценную помощь умирающему здесь возможности не было. Татьяна без колебаний подключила консоль к незнакомцу, насыщая его кровь кислородом и теми стимуляторами жизнедеятельности, которыми располагала, закинула тело на карачки, удерживая его руки одной рукой, чтобы не сползал, а другой подняла консоль. Поскольку катиться по мху и лесным колдобинам консоль не могла, пришлось рывками переставлять её по маршруту. И потащила умирающего прочь, попутно удивляясь не тому, что тащит, а тому, что вообще смогла его поднять!
За зарослями малины уже ждала транспортировочная тележка, пригнанная умницей-Э с МОД. Скинув на неё незнакомца и пристроив консоль у него в ногах, Татьяна отдышалась и поспешила за тележкой, двинувшейся в сторону шлюза.
Корабль выпустил их: если и был в нём Управляющий Разум или системы слежения и безопасности — они бездействовали, то ли отключённые хозяином, то ли переставшие функционировать с того момента, как он оказался в беспамятстве.
Оказавшись в Лазарете, Татьяна действовала, не задумываясь. Словно и не было долгого отсутствия и череды разнообразных событий, надолго оторвавших её от врачевания. Незнакомец был помещён в Икринку и подвергнут полному сканнингу. Результаты анализа оказались неутешительны: жизненная энергия по непонятной причине стремилась к нулю. Нервные клетки, как наиболее медленно обновляющиеся в организме, несли память о чудовищном радиационном ударе, от которого незнакомец должен был умереть. Однако он не умер. Причиной стало стороннее вмешательство, произведённое столь искусно, что Татьяна только диву далась. По сути, лежащего в вифере некто разобрал, а затем собрал заново, заменив отказавшие детали копиями. Причём заменив частично, с сохранением родных, а не дублированных, клеток в каждом из органов. Это привело к тому, что через несколько циклов обновления тканей родные клетки полностью заменили клонированные, а однажды запущенный процесс обновления стал повторяться с завидной регулярностью, не давая незнакомцу приблизиться к порогу старения... Татьяна в изумлении смотрела на лежащего в Икринке человека, которому было больше трёхсот лет.
Однако сейчас времени ему оставалось всего ничего. Доктор Лазарета встрепенулась и принялась искать пути приостановить истечение теряемой клетками энергии, но ситуация не изменилась ни спустя два часа, ни к утру суточного цикла по метрике Лазарета. Незнакомец умирал. Испробованные схемы лечения, взятые у разных рас, не работали.
Измученная не сколько бессонной ночью, сколько собственным бессилием Татьяна Викторовна пошла на кухню, где, вроде бы, должен был оставаться ещё запас кофе.
Одно из любимых помещений станции встретило приглушённым светом, тихой музыкой и кипящей водой в чайнике. Белые щупы, свисая с потолка, споро насыпали в кривобокую турку кофе и сахар, наливали кипятка и ставили на разогревающую платформу.
Татьяна, сев на любимый стул и с удовольствием покачиваясь на нём, следила с улыбкой, полной изумления, как Э готовил кофе, как ароматный коричневый напиток лился в её чашку, по кривоватым бочкам которой, оказывается, соскучились пальцы.
Обжигающий глоток прошил уставшее тело электрическим ударом. Татьяна отставила чашку и поднялась, чтобы пройтись по кухне. Спасение человека у неё в руках. И решение должно быть! Не так давно, на Майрами, смерть, запущенная хитроумными духабути в её кровь, стояла совсем рядом, дышала в затылок. А сейчас она явилась за пациентом, который, может быть, уже не совсем человек. Как и она! Её спасла Вечность, а ему откуда взять... жизнь взаймы?
Татьяна залпом допила кофе и бросилась в операционную. Но вдруг замедлила шаги, а потом и вовсе развернулась, чтобы направиться в другую сторону — к смотровой.
Там, в мире Туманного Айсберга, её всё время тянуло испытать новые возможности, но Майрами способствовал развитию именно физической ипостаси. Здесь же, как ей представлялось, начинался новый круг испытаний, вовсе не относящийся ни к силе, ни к скорости. Вот и сейчас посетила шальная мысль: а так ли нужно присутствие в операционной, если Э выводит результаты исследований на сетчатку глаза, а войти в Вечность отныне она, Татьяна Викторовна Незванова, может откуда угодно? Когда-то давно Лу-Тан, а после Дуг-Кагн намекали ей на то, что взаимодействие врача и Лазарета является симбиозом двух организмов, а для истинного симбиоза так ли важно местонахождение одного из существ? Да, именно вмешательство НикИва открыло Э постоянный и полный доступ в сознание Татьяны, но если бы его не случилось, разве не пришли бы они с Управляющим Разумом однажды к необходимости самостоятельно сделать этот шаг?
Татьяна остановилась на пороге смотровой и невольно прикрыла глаза от яркого света звёзд. Как же, она, оказывается, скучала по ним — знакомым до боли. Знакомым до радости! Она поймала себя на том, что не слышит сознания Э в собственном разуме, а потом поняла — отчего так. Управляющий Разум разделил её мысли и эмоции. Полностью.
Она села в своё кресло, по привычке погладила кушетку Лу-Тана. Замедлила движение и улыбнулась самой себе — мышечная память оказалась дольше обычной. Она погладила кушетку ещё до того, как осознала, что и зачем делает!
Откинувшись на спинку, Татьяна прикрыла веки и на раз остановила сердце. Странную феерическую картину являл собой Лазарет через призму Вечности. Энергетические контуры станции потрясали — в штатном режиме небесный госпиталь не использовал и трети своих мощностей. Невольно напрашивалась мысль — для чего обычной окраинной больнице такая энергия? И является ли Лазарет — больницей? Татьяна думала, что знает ответ, но предпочитала не углубляться в исследования. Они пугали так же, как и новые способности.
Внутренним зрением она нашла Икринку, такую же ярко-оранжевую, как и в реальности, а в ней неуклонно угасающую искру человеческой жизни. Ранее нечто поддерживало репродуктивный цикл клеток организма, не позволяя ему стариться или стремиться к смерти. Нынче — по пока непонятной причине — вмешательство прекратилось. Умирающему нужно было дать что-то взамен. Подключить к нему новый постоянный источник энергии. И Татьяна догадывалась, как это сделать.
Когда-то она не любила виртуальные операции. Сознание оказывалось перегруженным — не только воспринимаемой информацией, но и собственными процессами мышления и контроля. После них у неё болела голова и перед глазами плясали искры, потому что сосредоточение требовалось полное. В реальности было проще — мышечная память разгружала мозг. Руки работали сами по себе, а Татьяна оставалась отстранённой от процесса, словно наблюдала за ним со стороны. Похожее ощущение возникло сейчас, когда она, ещё раз просканировав организм лежащего в вифере пациента, принялась разбирать его на части — не в реальности, а в глянцевой черноте. А после собирала снова, направляя глянцевые потоки сквозь межклеточные контуры. Будто по капле добавляла Вечность в клетки умирающего, заставляя их функционировать в штатном режиме.
Времени в Вечности не было. Поэтому, когда Татьяна вынырнула в реальность и сделала первый вдох, Э любезно сообщил ей, что она провела в безвоздушном пространстве около часа. Честно говоря, сил удивляться или пугаться у неё уже не было: будто вынули стержень, который удерживал тело в вертикальном положении.
Управляющий Разум это ощутил, поэтому опустил спинку кресла и расширил матрас, загнув края вверх. Притушил звёзды защитой экрана, а после погасил совсем.
Хозяйка Лазарета тихо спала, измученная процедурой, которую вряд ли кто-то проводил до неё. Спала, так и не покинув Вечности. И видела во сне станцию совсем другой формы, чем Лазарет. С другим количеством уровней. С потайными проходами и помещениями, о которых она даже на подозревала. Видела, как в Икринке наливается силой искра чужой жизни, как восстанавливается постепенно функционирование организма.
И видела еще одну искру. Горящую на одном из запретных уровней Лазарета.
Ровно.
Ярко.
Неподвижно.
Что-то завозилось под щекой, возмущённо запищало и зачирикало.
Татьяна чуть сдвинула голову и с трудом разлепила глаза. Странные сны снились ей — какие-то грандиозные конструкции и ещё более грандиозные задачи, для которых они были созданы... Загадки в тишине закрытых уровней Лазарета.