черт – чорт; деревянный – деревяный» [Дергачев 1955: 35]; порождало орфографический педантизм, который привел «к искаженному представлению о ценности самого орфографического навыка», стал причиной настоящего орфографического террора в школе: орфографическая ошибка была возведена «чуть ли не в ранг нравственной категории» [Осипов 1980: 80]. Даже минимальная орфографическая свобода (особенно в школе) режимным сознанием оценивалась как отрицательное явление.
Хотя Свод вошел в сознание как законодательно принятый непререкаемый эталон, однако уже в 70-е гг. исследователями выявлено несоответствие орфографической практики его рекомендациям. В исследованиях Б. З. Букчиной, Л. П. Калакуцкой, В. Ф. Ивановой и др. отмечен орфографический разнобой; устоявшиеся, последовательные «ошибки» в практике печати (в том числе в словарях и энциклопедиях), которые отражали наиболее трудные вопросы письма, возникшие как следствие неполноты правил самого Свода и развития языка.
Общественное развитие во всех сферах находило отражение в языке. Новые языковые единицы требовали орфографического оформления, но пишущие не находили ответа на орфографические вопросы в тех пособиях, которые создавались на основе Свода 1956 г. И русская орфография становилась на путь стихийного развития. Как писать словообразовательные компоненты мини-, миди-, макси-, аудио– и др.? Их не было в русском языке 1956 г. Правил их написания нет в Своде 1956 г.
Орфографической комиссией при Институте русского языка им. В. В. Виноградова РАН был разработан проект нового свода правил, который 1) регламентировал написание возникшего в языке второй половины XX столетия языкового материала, 2) устранял те недостатки, которые обнаружились в Своде 1956 г. (не все явления русского языка отражены в нем) и 3) приводил правила правописания в соответствие с современным уровнем лингвистической науки, предлагая не только правила, как было в Своде 1956 г., но и научное их обоснование.
Предлагая такое решение орфографического вопроса в современных условиях, авторы полагали, что теоретические основы необходимы для осознанного, а не «механического» изучения правил: важно понимать, какие системно-языковые факторы определяют правило и особенности его употребления; осознавать, что в современном русском правописании «последовательно, соответствует его общим законам, а что является исключением из этих законов». Такое изложение орфографического материала, по мнению ученых, будет способствовать повышению и уровня преподавания русского языка, и общей культуры пишущих [Кузьмина, Лопатин 1996].
Авторами проекта опубликованы материалы, разъясняющие с научных позиций сущность происходящего. Помимо указанной работы можно назвать и многие другие.
Кузьмина С. М. О новой редакции «Правил русской орфографии и пунктуации» // Рус. словесность. М., 1995. № 2. С. 81–85.
Кузьмина С. М. Орфографическая комиссия и новая редакция Свода правил русского правописания // Язык: изменчивость и постоянство: Сб. статей к 70-летию Л. Л. Касаткина. М., 1998. С. 185–192.
Кузьмина С. М. Общество и орфография // Язык. Культура. Гуманитарное знание. Научное наследие Г. О. Винокура и гуманитарное знание. М., 1999. С. 211–217.
Есъкова Н. А. О новом своде орфографических правил // Наука и жизнь. 2000. № 7. С. 32.
Лопатин В. В. О новом своде правил русского правописания // Рус. яз. в школе. М., 2001. № 2. С. 55–60.
Казалось бы, слушай и внимай голосу людей сведущих, однако известие о проекте свода создало оппозицию, по одну сторону которой – ученые, по другую – общество, представителям которого (в большинстве своем весьма далеким от идеальной грамотности) вдруг оказались дороги те правила, которые они проклинали, обучаясь орфографии в школе или готовясь к вступительному экзамену. Но главное заблуждение орфографических консерваторов нашего времени заключается в их ложном представлении, что изменения в правописании являются покушением на сам язык. Иными словами, орфография в их понимании – это и есть сам язык.
Миф о тождестве понятий язык и письмо очень давний и при орфографическом фанатизме школы неудивителен. Он обозначился со всей очевидностью в период подготовки реформы орфографии 1917 г. И тогда акад. Ф. Ф. Фортунатов предостерегал общество от ложного предубеждения, что изменения в орфографии приведут к изменениям в языке. В письме к президенту Академии наук (07.06.1904) он выражал сожаление по поводу орфографической некомпетентности антиреформаторов, которые, лишь за единичным исключением, «не имеют элементарных сведений ни об отношении правописания к языку, ни о природе и истории языка»; но «люди образованные должны были бы сознавать, что знания, вынесенные из школы… или случайно приобретенные впоследствии, частью, может быть, из источников мутных, являются во всяком случае недостаточными для критического отношения к тем выводам, какие делаются учеными специалистами на основании научных данных» (ПФА РАН. Ф. 9. Он. 1. № 842. Л. 226).
Познакомившись с отрицательным мнением Л. Толстого о проекте орфографической реформы, Ф. Ф. Фортунатов, во-первых, выражает удивление по поводу неосведомленности великого писателя об основных положениях готовящейся реформы и, во-вторых, утверждает, что «литература и теория орфографии – совершенно различные области» и даже самый великий «писатель-художник может быть в то же время некомпетентным судьею при решении орфографических вопросов» (ПФА РАН. Ф. 9. Оп. 1. № 842. Л. 243).
Акад. А. А. Шахматов, отвечая антиреформаторам того времени, «защитникам кирилло-мефодиевских» традиций, в заключительной речи на заседании подготовительной комиссии 11 мая 1917 г. сказал, что «реформа правописания, даже наиболее радикальная, не может посягнуть на живой язык», потому что «письмо – это видимая глазу и только глазу грамотного человека оболочка живой речи, а именно живая речь, притом только она, а не ее письменная условная оболочка, является тем ценным духовным достижением каждого народа, о правах которого громко заговорил св. Мефодий в борьбе с триединой ересью, которая утверждала право проповедовать слово Божие только за тремя языками: еврейским, греческим и латинским» (ПФА РАН. Ф. 9. Оп. 1. Ед. 1058. Л. 119). (Кстати сказать, именно на этом заседании были приняты «Постановления» к реформе 1917 г., которые стали ее отправной точкой.)
Выступления известных ученых современности в разных периодических изданиях, адресованные антиреформаторам нашего времени (кстати заметить, новый свод правил отнюдь нельзя назвать реформой, как уверенно считают они), по-прежнему остаются неуслышанными.
1. Бойченко А. Любовь к полапельсину: [По материалам беседы с гл. науч. сотр. Института рус. яз. Рос. акад. наук им. В. В. Виноградова Е. А. Земской] // Моск. комсомолец. 2000. 26 мая. С. 3.
2. КрьгсинЛ.П. «Назад к Островскому»: [Беседа с зам. дир. Института рус. яз. Рос. акад. наук им. В. В. Виноградова / Зап. Е. Короткова] // Моск. комсомолец. 2001. 15 июня.
3. Кузьмина С. М. Могуч русский язык, но время сильнее?: [Беседа с одним из авт. проекта «Новая редакция свода правил русского языка» С. М. Кузьминой] // Первое сентября. 2000. 16 дек. С. 2.
4. Лопатин В. В. А «поджаренный бифштекс» останется!: [О проекте новой редакции
«Свода правил русской орфографии и пунктуации»: Беседа с зам. предс. Орфографической комиссии при Отд-нии лит. и яз. Рос. акад. наук В. Лопатиным] // Поиск. М., 2000. 22 сент. (№ 38). С. 6.
5. Лопатин В. В. Наступит ли «ночь» без мягкого знака: Завершается работа над проектом нового свода русского правописания: Беседа с зам. предс. Орф. комиссии при Отд. лит. и яз. Рос. акад. наук В. Лопатиным] // Рос. газета. 2000. 11 авг. С. 9.
6. Лопатин В. В. Напишите «парашют» через «у», и все будет о'кей: О подготовке нового «Свода правил русского правописания»: Беседа с зам. предс. Орфографической комиссии при Отд-нии лит. и яз. Рос. акад. наук В. Лопатиным // Коме, правда. 2000. 23 мая. С. 13.
7. Лопатин В. В. Чтобы язык поспевал за временем: О новом «Своде правил русского правописания» [Беседа с зам. предс. Орфографической комиссии при Отд-нии лит. и яз. Рос. акад. наук В. Лопатиным] // Независимая газета. 2000. 1 аир. С. 15.
8. Лопатин В. В. Русский язык должен переболеть английской болезнью: [Беседа с зам. предс. Орф. комиссии при Отд-ние лит. и яз. Рос. акад. наук В. Лопатиным] // Общая газета. 2000. 16–22 марта (№ 11). С. 1–2.
9. Лопатин В. В. «Парашют» из «матраца»: Диалог о судьбах русской орфографии [Беседа с сотрудником Института рус. яз. Рос. акад. наук им. В. В. Виноградова В. В. Лопатиным] // Новая газета. 2001. 15–21 янв. С. 17.
10. Молдован А. М. Правописание с пробелами: «Правила русской орфографии и пунктуации должны быть правильными» // Рос. газета. 2000. 27 окт. С. 25.
11. Под сводом новых правил: [Беседа с сотрудниками Института рус. яз. Рос. акад. наук им. В. В. Виноградова С. М. Кузьминой и Л. К. Чельцовой] // Офис-органайзер. М., 2000–2001 (дек. – янв.). С. 16–20.
12. Соловьев Н. Не пора ли поставить точки над el: [О проблемах орфографии рус. яз.: Беседа со ст. науч. сотр. Ин-та лингв, исслед. Рос. акад. наук // Смена. 2000. 17 янв. С. 3.
13. Костомаров В. Г. Русский язык ушел вперед, а его костюм сшит по моде пятидесятых: [Беседа с президентом Междунар. ассоциации препод, рус. яз. и литературы В. Г. Костомаровым] // Рос. газета. 2001. 13 февр. С. 3.
Дальнейшая судьба нового свода правил пока неизвестна, но нельзя при этом не отметить его своевременность и разумность большинства предлагаемых положений.
Прав был Р. И. Аванесов, который в период подготовки нового свода 1978 г. писал, что поскольку орфографией пользуются все, то при обсуждении орфографических проблем, считая себя полноправными в ней «специалистами», с завидным апломбом высказываются представители самых разных профессий, хотя настоящих специалистов по орфографии мало даже среди лингвистов [Аванесов 1978: 222].