сантимент (чувство); моветон, публика (в значении 'народ, люди'; в современном языке воспринимается как несколько устарелое); Weltschmerz (нем. 'мировая скорбь'). См. книжные слова разного рода ниже в разделе «Прием стилевого контраста», а также во второй части статьи (в печати).
В этом разделе представлены фразеологизмы, как общеязыковые, так и индивидуальные, созданные Бродским, а также одиночные слова, используемые как сравнения или метафоры.
Один из излюбленных фразеологизмов Бродского всю дорогу в значении 'все время':
«А мне в Среднюю Азию всю дорогу хотелось; Поскольку уж чему-чему, а одной вещи нас в России всю дорогу учили <…> это прощать, извинять, оправдывать. А не судить».
Еще несколько примеров: Пока мы дуба не врежем; Это было бы уже совсем ни в какие ворота, да?; [требуют] доказательств, что он не верблюд; Гонит всякую чернуху; Дескать, сидим мы как свиньи и лаптем щи хлебаем…; Против чего я лично встаю на задние лапы; с бору по сосенке; можешь убираться на все четыре стороны; без дураков; намозолить глаза; балаган; елки-палки, что происходит?; пес с ними.
К индивидуальным можно отнести такие выражения: Ну, это полный бред! Это ночь абсолютная. Чего я только там не насочинял!» (из рассказа С. Волкову о своих старых «стишках»); Это был полный зоопарк (о судебном процессе); полный моветон; наворотили бы такого ералаша [при составлении сборника]; принес, как собака, в зубах свою информацию.
1. Уменьшительность
Как средство легкой шутки, с целью самоиронии Бродский часто использует уменьшительные существительные. Например, обычно он не говорит стихи или стихотворения, чаще – стишки: Вы знаете, Соломон, я тут перечитал какие-то свои старенькие стишки; Поэтому со стишками – знаете как это? день так, день иначе – непонятно, что происходит…
Аналогичные примеры. Обращаясь к Шмыкову: «Дай мне эти твои переводики Кавафиса, мы посмотрим, что с ними можно сделать; предбанничек, умывалъничек.
Б. (о себе). Но один сборничек я все же составил.
В. «Новые стансы, к Августе»?
Б. Да.
2. Имена собственные с суффиксом – ша
Бродский императора именует Николаша, Карла Маркса – Карлуша. Поэт питал пристрастие к подобным именам, передающим фамильярность. Это было особенно выразительно, так как относилось к лицам исторически и социально далеким.
Рассуждая о тоталитарном обществе, поэт говорит: «И поэтому нет ни у кого никакого права опосля на государя или первого секретаря все сваливать. Само оно и виновато, что читает выборочно. Знали б Вяземского с Баратынским получше, может, глядишь, и на Николаше так бы не зациклились».
В одном из интервью Бродский называет Маркса Карлуша (см. пример далее).
3. Игры, основанные на словообразовании
Не очень многочисленны. Вот несколько примеров: У него [Фроста] нет всех этих цитат и перецитат из Данте.
Более частый прием: употребление глаголов с двумя и более приставками, передающими многократность, интенсивность, повторяемость действия (что нередко приводит к отрицательному результату): доотражалосъ.
Характерен такой диалог:
В. С другой стороны, то, что по-русски называется несколько высокопарным словом «изгнание», дает фантастическое преимущество в виде эффекта остранения.
Б. Но у меня этого самого остранения навалом. Я вообще чересчур уже наостранялся, вы знаете.
Среди слов, сочиненных Бродским, можно назвать «борцовщики». Рассказывая Волкову о ссылке, Бродский отмечает активизацию правозащитного движения: «Но все-таки какое-то шевеление правозащитное начиналось. <…> Все эти молодые люди – я их называл «борцовщиками» – они знали, что делают, на что идут, чего ради. Может быть, действительно ради каких-то перемен».
Бродский создавал слова-универбаты. Он часто говорил нобелъка или нобелевка вместо Нобелевская премия.
Поэт использует и окказионализмы, созданные другими людьми. Приведу фрагмент диалога с Волковым:
В. Кстати, одно обстоятельство меня удивляет. Поэзия ваша весьма эпична и все более и более эпичнеет, что ли…
Б. «Эпичнеет» – это замечательно…
Глагол эпичнеет ('становится все более эпичным') выразителен и прозрачен по своей структуре.
Рассказывая об Ахматовой, поэт дает такую предельно лаконичную характеристику ее жизни: «Анна Андреевна была <…> бездомна и – пользуясь ее собственным выражением – беспастушна». Обращает внимание семантическая емкость этого слова. Ахматова была существом особого рода («королева-бродяга»), и в применении к ней слово беспастушный приобретает особую выразительность. Что значит пастух для королевы? Эта метафора именует словом пастух того, кто оберегает, заботится, холит и лелеет. Ср. жаргонное пасти детей, пасти девушку. Ему было не чуждо и слово ахматовка, употребляемое в кругу Анны Андреевны (о семантике и функционировании этого слова см. ниже).
4. Прием стилевого контраста
Язык второй половины XX в. обнаруживает богатую дифференциацию стилей, что нередко позволяет говорящему или пишущему объединять их в одном дискурсе. Это явление может быть просто «языковой чересполосицей», но может использоваться и как стилистический прием (ср.: [Земская 1959; Языковая игра 1983; Санников 1999]).
Этот прием Бродский нередко использовал, объединяя в одном контексте лексику и фразеологию разных пластов. Стилевые контрасты у Бродского возникают и непреднамеренно – к этому принуждает тематика разговоров, и сознательно, для особого эффекта: самоиронии или иронического, насмешливого изображения объекта речи.
Вот несколько иллюстраций. Бродский объясняет Волкову, какие произведения он отдает в печать: «Какие эклоги у меня написаны, те я и отдаю в книжку». Контраст особенно выразителен, потому что до этого поэт много раз называет свои произведения «стишки».
Еще примеры: «Холуи наши времен Иосифа Виссарионовича Сталина по сравнению с Тютчевым – сопляки <…>. Тютчев имперские сапоги не просто целовал, он mil лобызал» (ср. целовать и лобызать).
Бродский: «А что касается „Комедии Дивины“… Ну, я не знаю, но, видимо, нет, уже не напишу. Если бы я жил в России, дома, тогда, может быть, я и предпринял бы подобную попытку в третий раз. Знаете, ведь такие вещи можно сочинять, только находясь в каком-то естественном контексте. Когда ты начинаешь думать: ладно, я им сейчас всем врежу – и старым, и малым. То есть и предшественникам, и потомкам, да? Подобный сантимент может вас одолевать исключительно в том случае, если вы находитесь в своей естественной среде. Когда же вы из нее выпадаете – или выбываете, – то существование начинает носить несколько более отчаянный характер. И уже не до грандиозных замыслов».
Соседство сниженной лексики и фразеологии (типа: пока мы дуба не врежем) с книжными словами (типа радиация, эманация) в высшей степени характерно для стиля Бродского: «Ничто нас так не сформировало, меня, по крайней мере, как Фрост, Цветаева, Кавафис, Рильке, Ахматова, Пастернак. Поэтому они наши современники, пока мы дуба не врежем. Пока мы живы. Я думаю, что влияние поэта – эта эманация или радиация – растягивается на поколение или на два».
Богат стилевыми контрастами рассказ Бродского о банкете в журнале «Юность», который авторы устроили в благодарность журналу за публикацию их произведений: «Гладилин встал и, обращаясь ко всем этим падлам и сволочам, начал что-то плести: «Только благодаря вашей мудрости…» <…> Я понимаю, что это этикет. Я понимаю, что все эти люди лишь исполняли свою работу, но объективно это падлы, да? А Гладилин выдает им этот тост, этот шпиль минут на 15. <…> Меня от этого дела просто начало физически мутить. Тем не менее Гладилина-то я еще сдюжил. Думал, ну сейчас жрать начнем. Но не тут-то было! Встает Евтух и выдает спич на таком уровне холуйской элоквенции, что мне действительно стало сильно не по себе. С сердцем началась лажа [стал валидол лизать]. Потому что так этих падл в лицо за столом, уставленным жратвой, превозносить нельзя. Это было сильно выше определенной черты. Это была уже такая, как бы сказать, ионосфера безнравственности».
Но, пожалуй, наиболее силен по выразительности и издевательски ироничен другой пример. Рассматривая соотношение живого языка с языком государственным в разных странах, поэт говорит: «В России ситуация еще более показательная, потому что там так велик контраст между государственным языком и языком образованных людей. Язык, которым пользуется государство, во многих отношениях не русский. Это язык сильно онемеченный, загаженный жаргоном марксистских трактатов начала века, полемики Ленина с Каутским и пр. Это жаргон полемических социал-демократических программ, который внезапно оказался языком людей, пришедших к власти». И далее смешно и едко он продолжает: «Трогательно было наблюдать, как советская пресса пыталась этот язык русифицировать: "5 деревне Большие Пасюки, што стоит по-над Волгой…"(курсив мой. – Е. З.) и так далее. Отсюда ясно, почему литература в советском обществе выполняла такую примечательную роль. И отсюда же – все конфликты власти с литературой. Литератор пользуется языком, не совпадающим с жаргоном центрального органа».
Поэт мастерски имитирует стиль советских журналистов: тут и псевдонародный союз што (вм. который), и сложный предлог по-над