(жемчужный, перламутровый, бронзовый, стальной, алмазный, фиалковый, цвета меда, аметистовый, агатовый).
Разнообразны способы обозначения цвета: цветовые прилагательные, включая составные прилагательные, которые служат для выражения тонких оттенков цвета (розово-бледный, серо-сиреневый, линяло-алый, чернилъно-синий, мутно-серый, серебристо-сизый, сияюще-синий); цветовые существительные (синева, просинь, прозелень, чернь, седина, золото, позолота и др.); существительные в конструкциях с родительным падежом (пчелы свечей, жемчуг дня); глаголы (синеть, зардеть, орозовитъ); сравнительные конструкции (Как желтый жемчуг – фонари; Как мутно-серый океан, Париж: властительно и строго I Шумел у нашего порога; И были дни, как муть опала, I И был один, как аметист; В дождь Париж: расцветает, I Точно серая роза; П церковные порталы, как седой хрусталь; П плывут из аллей бриллиантами фонари экипажей); предикаты с сравнительным значением (Я вся – тона жемчужной акварели).[72]
Обозначения цвета часто бывают сконцентрированы в тексте, так что все стихотворение превращается в живописную словесную картину. Вот некоторые примеры.
Осень… осень… Весь Париж,
Очертанья сизых крыш
Скрылись в дымчатой вуали,
Расплылись в жемчужной дали.
В поредевшей мгле садов
Стелет огненная осень
Перламутровую просинь
Между бронзовых листов.
Вечер… Тучи… Алый свет
Разлился в лиловой дали:
Красный в сером – это цвет
Надрывающей печали.
Ночью грустно. От огней
Иглы тянутся лучами.
От садов и от аллей
Пахнет мокрыми листами.
Символика сочетания цветов красный в сером близка к символике такого же сочетания в стихотворении Блока «К музе»:
И когда ты смеешься над верой,
Над тобой загорается вдруг
Тот неяркий пурпурово-серый
И когда-то мной виденный круг.
По-видимому, у обоих поэтов это сочетание символизирует цвета ада. Стихи Волошина вызывают в памяти и строки из пушкинских «Бесов»:
Визгом жалобным и воем
Надрывая сердце мне.
Выразительные примеры высокой концентрации цветообозначений в тексте – два стихотворения из малого внутреннего цикла стихов «Руанский собор» (в большом цикле «Звезда Полынь»). Стихотворение «Лиловые лучи» написано в лиловом ключе. В нем господствует цветовая гамма, состоящая из близких цветов спектра: лиловый, фиолетовый, сиреневый.
О, фиолетовые грозы,
Вы – тень алмазной белизны!
Две аметистовые Розы
Сияют с горней вышины.
Дымится кровь огнем багровым,
Рубины рдеют винных лоз,
Но я молюсь лучам липовым,
Пронзившим сердце вечных Роз.
И я склоняюсь на ступени,
К липовым пятнам темных плит,
Дождем фиалок и сирени
Во тьме сияющей облит.
И храма древние колонны
Горят фиалковым огнем.
Как аметист, глаза бессонны
И сожжены лиловым днем.
Лиловый цвет, по мысли Волошина, – цвет молитвы. В статье «Чему учат иконы» Волошин определил символику цветов спектра исходя из реальной основы: «У красок есть свой определенный символизм, покоящийся на вполне реальных основах. Возьмем три основных тона: желтый, красный и синий. Из них образуется для нас все видимое: красный соответствует цвету земли, синий – воздуха, желтый – солнечному свету. Переведем это в символы. Красный будет обозначать глину, из которой создано тело человека – плоть, кровь, страсть. Синий – воздух и дух, мысль, бесконечность, неведомое. Желтый – солнце, свет, волю, самосознание, царственность. Дальше символизм следует законам дополнительных цветов. Дополнительный к красному – это смешение желтого с синим, света с воздухом – зеленый цвет, цвет растительного царства, противопоставляемого животному, цвет успокоения, равновесия физической радости, цвет надежды. Лиловый цвет образуется из слияния красного с синим. Физическая природа, проникнутая чувством тайны, дает молитву. Лиловый, цвет молитвы, противополагается желтому – цвету царственного самосознания и самоутверждения. Оранжевый, дополнительный к синему, является слиянием желтого с красным. Самосознание в соединении со страстью образует гордость. Гордость символически противопоставляется чистой мысли, чувству тайны» [Волошин 1988: 292–293].
Все семь стихотворений цикла «Руанский собор» насыщены сложной символикой, выражающей, по словам Волошина, мистический крестный путь. «Семь ступеней крестного пути соответствуют семи ступеням христианского посвящения, символически воплощенного в архитектурных кристаллах готических соборов» [Волошин 1989: 410].
В стихотворении «Вечерние стекла», в отличие от «Лиловых лучей», – разнообразие красок.
Гаснет день. В соборе все поблекло.
Дымный камень лиловат и сер.
И цветами отцветают стекла
В глубине готических пещер.
Темным светом вытканные ткани,
Страстных душ венчальная фата,
В них рубин вина, возникший в Кане,
Алостъ роз, расцветших у креста,
Хризолит осенний и пьянящий,
Мед полудней – царственный янтарь,
Аметист – молитвенный алтарь,
И сапфир испуганный и зрящий.
В них горит вечерний океан,
В них призыв далекого набата,
В них глухой, торжественный орган,
В них душа стоцветная распята.
В стихотворении образно представлена символика красного, желтого, лилового и синего цветов, раскрытая в статье «Чему учат иконы». Все цвета даны в оттенках и переливах света, играющего в драгоценных камнях. Четыре раза повторяются в стихотворении слова с корнем – цвет-: цветами, отцветают, расцветших, стоцветная. Везде эти слова в составе символических образов.
Такие же символы в стихотворении «Стигматы».
Чья рука, летучая, как пламень,
По страстным путям меня ведет?
Под ногой не гулкий чую камень,
А журчанье вещих вод…
Дух пронзают острые пилястры,
Мрак ужален пчелами свечей.
О, сердца, расцветшие, как астры,
Золотым сиянием мечей!
Свет страданья, алый свет вечерний
Пронизал резной, узорный храм.
Ах, как жалят жала алых терний
Бледный лоб, приникший к алтарям!
Вся душа – как своды и порталы,
И, как синий ладан, в ней испуг.
Знаю вас, священные кораллы,
На ладонях распростертых рук!
В последнем стихотворении «VII. Воскресенье» – светлые, сияющие краски дня: Жемчуг дня; В… белой кисее; По… серебряным излучинам; В светлых ризах. Образы этого стихотворения напоминают природу и церкви России. Вот две строфы:
По речным серебряным излучинам,
По коврам сияющих полей,
По селеньям, сжавшимся и скученным,
По старинным плитам площадей,
Вижу я, идут отроковицами,
В светлых ризах, в девственной фате,
В кружевах, с завешенными лицами,
Ряд церквей – невесты во Христе.
В поэтических описаниях Парижа преобладают серые тона разной интенсивности и разных оттенков (обычно светлые и блеклые, приглушенные тона), на фоне которых вспыхивают красочные цветовые пятна: алые, зеленые, желтые, золотистые и др. Свой взгляд художника Волошин выразил в одном из стихотворений о Париже:
Как мне близок и понятен
Этот мир – зеленый, синий,
Мир живых, прозрачных пятен
И упругих, гибких линий.
Мир стряхнул покров туманов.
Четкий воздух свеж и чист.
На больших стволах каштанов
Ярко вспыхнул бледный лист.
Небо целый день моргает,
(Прыснет дождик, брызнет луч),
Развивает и свивает
Свой покров из сизых туч.
И сквозь дымчатые щели
Потускневшего окна
Бледно пишет акварели
Эта бледная весна.
Цветовые обозначения располагаются в текстах стихотворений как пятна и мазки на картинах импрессионистов. Более всего это напоминает манеру Клода Монэ. В пространстве поэтического текста цветовых пятен и мазков помещается значительно меньше, чем это возможно в произведении живописи. Но в целом в поэзии средств изображения пейзажа больше. В словесной картине цветовая палитра бывает богаче, чем в живописной картине, за счет блеска и сияния металлов и переливов цвета и света в драгоценных камнях, способных передавать все краски мира. Для поэтических картин Волошин извлекает разнообразные цветовые эффекты из самоцветов, раковин, некоторых металлов, стекла и блестящих веществ. В поэтических образах Волошина заметное место занимают блеск и прозрачность самоцветов.
При помощи этих средств передается блеск реки и озера, блеск дождевых капель, блеск влажных листьев (особенно при солнечном освещении), блеск покрытых при дожде водой поверхностей, блеск фонарей в тумане и т. д. Вот некоторые примеры: На синеющем