Дилигенский 2003 – Дилигенский Г. Г. Люди среднего класса. М., 2000.
Дубов 2003 – Дубов И. Г. Анализ смысловых наполнений понятий, обозначающих ценности // Базовые ценности россиян: Социальные установки. Жизненные стратегии. Символы. Мифы. М., 2003. С. 238–276.
Дубов 2003а – Дубов И. Г. Социально-демографические характеристики сторонников различных ценностей и противников «антиценностей» // Базовые ценности россиян: Социальные установки. Жизненные стратегии. Символы. Мифы. М., 2003. С. 27–37.
Земская 2004 – Земская Е. А. Язык как деятельность: Морфема. Слово. Речь. М., 2004.
Китайгородская, Розанова 2003 – Китайгородская М. В., Розанова П. П. Соотношение социальной дифференциации языка и функционально-жанрового членения речи // Современный русский язык. Социальная и функциональная дифференциация / Под ред. Л. П. Крысина. М., 2003. С. 103–126.
Кормилицына 2003 – Кормилицына М. А. Усиление личностного начала в русской речи последних лет // Русский язык сегодня. 2. / Под ред. Л. П. Крысина. М., 2003. С. 465–475.
Купина 1998 – Купина Н. А. Идеологические процессы и проблемы новой русской риторики // Лики языка. К 45-летию научной деятельности Е. А. Земской / Под ред. М. Я. Гловинской. М., 1998. С. 212–222.
Майерс 2004 – Майерс Д. Социальная психология. Интенсивный курс. 4-е междунар. изд. СПб.; М., 2004 [Пер. с англ.: Myers D. Exploring Social Psychology, 3rd ed. Boston, etc.].
MAC 1981–1984 – Словарь русского языка (= Малый академический словарь). Т. I–IV. 2-е изд. / Под ред. А. П. Евгеньевой. М., 1981–1984.
Милехина 2003 – Милехина Т. А. Речь предпринимателя в деловой публицистике // Проблемы речевой коммуникации. Саратов, 2003. С. 81–91.
Николаева 2000 – Николаева Т. М. От звука к тексту. М., 2000.
Новый энциклопедический словарь 2004 – Новый энциклопедический словарь. М., 2004.
Осипова 2002 – Осипова М. А. Разговорный русский язык иммигрантов в США. Лексика и словообразование // Славянская языковая и этноязыковая системы в контакте с неславянским окружением / Под ред. Т. М.Николаевой. М., 2002. С. 448–464.
Панов 1988 – Панов М.В. Из наблюдений над стилем сегодняшней периодики // Язык современной публицистики. М., 1988.
Петухов 2003 – Петухов В. В. Феномен социальной активности и гражданского участия в современном российском контексте // Базовые ценности россиян: Социальные установки. Жизненные стратегии. Символы. Мифы. М., 2003. С. 157–181.
Ратмайр 2003 – Ратмайр Р. Прагматика извинения: Сравнительное исследование на материале русского языка и русской культуры. М., 2003.
Советский энциклопедический словарь 1988 – Советский энциклопедический словарь. М., 1988.
Соловей 2003 – Соловей Т. Д. Русские мифы в современном контексте // Базовые ценности россиян: Социальные установки. Жизненные стратегии. Символы. Мифы. М., 2003. С. 97 – 112.
Стефаненко 2003 – Стефаненко Т. Г. Этнопсихология: Учебник для вузов. 3-е изд., испр. и доп. М., 2003.
Шапошников 1998 – Шапошников В. Русская речь 1990-х: Современная Россия в языковом отображении. М., 1998.
Bralczyk 2001 – BralczykJ. Mowi sie\ Poradyj^zykowe profesora Bralczyka. Warszawa, 2001. Longman 2000 – Longman Dictionary of American English: Your Complete Guide to
American English. Cayfosa – Quebecor (Spain), 2000 (reprinted; second edition 1997). Webster 1996 – Neufeldt V. (ed.). Webster's New World College Dictionary. 3-rd ed. Macmillan (USA), 1996.
С. А. Полковникова (Москва). Об уточнении формулировки «фонетический принцип русской орфографии»
Изложение как основ теории, так и определение некоторых частных ее вопросов требует большого внимания к используемой терминологии. Точность и однозначность – это важнейшие требования к термину. Использование терминов в разных значениях, иногда скрытое, не явное, подразумеваемое, приводит не только к нечеткости формулировок, но и в известной степени к их искажению.
В этих заметках мы обратимся к частному вопросу теории орфографии: определению фонетического принципа орфографии, а т. к. орфография, с точки зрения МФШ, фонемная, то придется затронуть и некоторые фонологические вопросы, в частности определение фонемы, но аспект рассмотрения чисто терминологический.
Общепризнанным в настоящее время, несмотря на различие терминов и понимания характера фонемы, является положение о том, что фонема (абстрактная единица или конкретная и абстрактная одновременно) реализуется в звуках, что она представлена всем рядом позиционно чередующихся звуков, т. е. их множеством. Из этого следует невозможность разделения, разграничения фонемы и ее реализаций, невозможность рассмотрения звука вне его соотнесенности с фонемой. Это общефонологическое положение, и для его подтверждения приведем одну цитату из известной работы Р. И. Аванесова и В. И. Сидорова, стоящих у истоков формирования теории фонем, когда само понятие «фонема» было определено еще неточно, но связь звука и фонемы уже являлась неоспоримой: «Звук лишь постольку можно считать фактором языка как явления социального, поскольку он соотнесен фонеме, поскольку он является реализованным в данном фонетическом контексте вариантом фонемы. И без соотношения с фонемой, дифференциально-значимым элементом речи, звук есть чисто природное внеязыковое явление» [Аванесов, Сидоров 1970: 150]. Здесь важно указание и на то, что делает звук социальным явлением, и на то, что звук – это вариант, шире – разновидность, реализация фонемы.
В дальнейшем ведущие представители МФШ (М. В. Панов, Л. Л. Касаткин и др.) определяют фонему как фонетическую единицу, служащую для различения и отождествления значимых единиц языка (морфем и слов), функциональную единицу, представленную рядом позиционно чередующихся звуков [Панов 1979: 94, 106], как абстрактную единицу фонетического яруса языка, воплощающуюся в речи в множествах позиционно чередующихся звуков [Касаткин 2003: 93]. Но термин «фонема» неоднозначный; он используется также и для обозначения основной разновидности фонемы [Полковникова 1987: 80–81]. Нельзя, однако, не обратить внимание на различие в определении фонемы как обобщенной единицы и как ее основной разновидности; фактически эти разные значения прямо не отмечаются и не разграничиваются; основное внимание в подходе к фонеме уделяется обоснованию ее как абстрактной единицы языка; определение фонемы как позиционно самостоятельного звука вытекает из контекста или анализа конкретного языкового материала; встречаются разные значения термина и в работах одного автора [Степанов 1975: 72, 77], но это может оцениваться не как терминологическая неточность, но как известного рода противоречие.
Двоякое использование термина, длительная практика употребления термина «фонема» в разных значениях нередко приводят к противопоставлению звука фонеме как неосновной разновидности основной разновидности фонемы. В частности, это проявляется в определении фонетического принципа орфографии. В целом существует единство в его определении, проявляющееся в подчеркивании того, что фонетическое письмо «основано на соответствии между обозначающим – буквой и обозначаемым – звуком… В идеале – это фонетическая транскрипция» [Аванесов, Сидоров 1970: 150]; «фонетический принцип состоит в том, что буквами изображаются реально произносимые звуки» [Реформатский 1967: 373]; при использовании фонетического принципа обозначается не фонема, а звук; в этом случае орфографическое написание отличается от фонетической транскрипции меньшей точностью в передаче звуков [Бунина и др. 1982: 92]. Определение фонетического принципа Л. Л. Касаткиным варьируется общим положением, присутствующим во всех учебниках, где главы по фонетике написаны Л. Л. Касаткиным, а также в «Фонетике современного русского литературного языка» является такое: «фонетический принцип орфографии заключается в том, что буква обозначает не фонему, а звук, выступающий в перцептивно слабой позиции»; т. е. данное определение характеризуется двумя признаками: буква соответствует звуку; звук находится в перцептивно слабой позиции [Касаткин 2003: 215].
Мы не приводим определение этого принципа исследователями ЛФШ в силу общетеоретических различий между ЛФШ и МФШ.
Как показывают приведенные цитаты из работ ведущих представителей МФШ, формулировки фонетического принципа по существу совпадают, и в них звук противопоставляется фонеме. Думается, что это терминологическое противопоставление, которое можно объяснить следующими причинами: во-первых, одна из первых формулировок принципа относится к тому периоду в развитии фонологии, когда строго понятие основной разновидности фонемы и фонемы как класса звуков не противопоставлялось, когда фонема не только называлась по основной разновидности, но и как бы сводилась к ней; во-вторых, как это нередко бывает, последующие определения исходили из имеющихся данных, тем более что для данного принципа важно было подчеркнуть отличие от фонематического, показать, что русская орфография не является последовательно фонематической, что есть написания, противоречащие ей.
Но следует сказать, что такое определение затемняет отношение между звуком и фонемой, приводит к их пусть и мнимому, но противопоставлению, поэтому является логически противоречивым.
На наш взгляд, можно предложить следующее определение: фонетический принцип – это 1) принцип, при котором на письме передаются позиционные чередования звуков, относящихся к одной фонеме, 2) при этом буква соответствует фонеме в ее неосновной разновидности, которая может быть как в сигнификативно, так и перцептивно слабой позиции; сравним относимые к фонетическим написаниям слова абстракция (наряду с абстрагировать), где [к] – реализация (г), транскрипция (наряду с транскрибировать), где [п] – (б), в этих случаях (г) и (б) находятся в сигнификативно слабой позиции перед следующей глухой фонемой.