Итак, для Н. С. Трубецкого признаковая структура фонемы как таковой очевидна: для него важным является разграничить уже существующие очевидные признаки на существенные (дифференциальные) и несущественные (недифференциальные). Однако наличие самих признаков, выделенных сугубо фонетическим путем (до каких-либо фонологических процедур!), у него не вызывает сомнений. Такая позиция находит у него и теоретическое обоснование: «Начало любого фонологического описания состоит в выявлении смыслоразличительных звуковых противоположений, которые имеют место в данном языке. Фонетическое описание данного языка должно быть принято в качестве исходного пункта и материальной базы. Что же касается следующих, более высоких ступеней фонологического описания – систематики и комбинаторики, то они уже совершенно не зависят от фонетики.
Таким образом, известный контакт между фонологией и фонетикой, несмотря на их принципиальную независимость, неизбежен и безусловно необходим. Однако это взаимодействие должно касаться лишь начальных этапов фонологического и фонетического описания (элементарной фонетики и фонологии); но и в этих пределах не следует переходить границ безусловно необходимого» [Трубецкой 1960: 21–22].
В какой-то мере Н. С. Трубецкой в этом высказывании противоречит сам себе. С одной стороны, фонетическое описание для него – исходный пункт и материальная база фонологии, с другой – фонетика и фонология принципиально независимы друг от друга.
До сих пор нам удавалось в своих построениях избегать противопоставления фонетики и фонологии. Нами были уже выделены важнейшие свойства звуковых единиц – их различительная сила. Это сугубо фонематический критерий. Кроме того, все звуки разделены нами на гласные и согласные. Таким образом, единица /а/ характеризуется нами как гласная, противопоставленная 4 единицам и самой себе, следовательно, имеющая коэффициент 5. Но точно так же характеризуются у нас и все другие гласные! Единица /б/ перед /а/ характеризуется как согласная, противопоставленная 36 единицам и самой себе, следовательно, имеющая коэффициент 37. Но точно так же характеризуются у нас и все согласные в этой позиции! Если мы изучаем различительные свойства звуковых единиц, то должны дать каждой единице ее индивидуальную характеристику.
Когда мы утверждаем, что два звука являются фонетически соотнесенными, мы не утверждаем, что они тождественны. Просто звук [а] ближе к звуку [а], чем к звуку [у]. Уточнение их отношений – задача дальнейшего анализа.
Предположим, что единицы, находящиеся в соответствии, обладают какими-то общими признаками (иначе они не находились бы в соответствии) и в то же время имеются признаки, которые их противопоставляют (иначе их дифференциальная сила была бы одинаковой).
Дальнейшее продвижение в выбранном направлении возможно при условии, что при наделении фонетических единиц признаками будет учтено их позиционное распределение. Так, все согласные можно разделить на те, которые употребляются перед [ы], а также перед [˙а], [˙о], [˙у], [˙э], и те, которые употребляются перед [и], а также перед [˙а], [˙о], [˙у], [˙э], Первые составляют класс твердых согласных, вторые – класс мягких согласных. Звук [j] употребляется перед [а], [о], [у], [э], но не может появиться перед [ы] и [и], следовательно, он представляет собой отдельный класс из одной единицы. Это класс палатальных согласных. Таким образом, наделение фонетических единиц некоторыми признаками возможно на основании изучения их позиционного поведения, без непосредственного обращения к их физической природе.
Противопоставление сонорных, звонких и глухих можно «вывести» следующим образом. Перед /б/, /г/, /д/, /ж/, /з/ невозможен класс /к/, /с/, /т/, /ф/, /х/, /ц/, /ч'/, /ш/ и наоборот – перед /к/, /с/, /т/, /ф/, /х/, /ц/, /ч'/, /ш/ не встречаются /б/, /г/, /д/, /ж/, /з/. Следовательно, это два различных класса звуков. Перед /в/, /р/, /л/, /н/ /j/ допустимы оба класса звуков. «Подбираем» этим классам «традиционные» наименования и получаем три класса:
звонкие: /б/, /г/, /д/, /ж/, /з/;
глухие: /к/, /с/, /т/, /ф/, /х/, /ц/, /ч'/, /ш/;
сонорные: /в/, /р/, /л/, /н/, /j/.
Но ведь /в/ не сонорный! Это с какой стороны глядеть. Если глядеть так, как сейчас сделали мы, то он сонорный (что бы там ни показывали инструментальные исследования). Но с другой стороны – он звонкий. «Настоящие» сонорные могут употребляться как перед глухими, так и перед звонкими (лба – толпа), тогда как /в/ может употребляться только перед звонкими согласными и, следовательно, по данному свойству относится к их числу.
Двигаясь в построении фонетики и фонологии столь мучительным путем, который мы определили для себя, имеем и некоторые приобретения. Одно из них – выявление двойственной природы /в/. Он характеризуется и как сонорный, и как звонкий. Строго говоря, его надо выделить в особый класс звонко-сонорных. Конечно, особая природа /в/ отмечается, но в процессе его сугубо фонетической характеристики данное его свойство не получает отражения.
Можно обратить внимание и еще на одно «приращение» к традиционным представлениям.
Рассмотрим эффект «исчезновения» [j] перед [и]. Мы можем констатировать, что перед /а/, /о/, /э/, /у/ употребляется три типа единиц: /б/, /в/, /г/, /д/ – твердые, /б'/, /в'/, /г'/, /д'/ – мягкие и /j/ – палатальные, а перед единицей /и/ – только два типа: твердые и мягкие. Следовательно, дело не в том, что каким-то случайным образом из системы в одной из позиций выпал [j], а в том, что в этой позиции отсутствует целый класс единиц, представленный, правда, всего одной единицей. Стало быть, в позиции перед /а/, /о/, /э/, /у/ мы имеем трехчленное противопоставление согласных, а перед /и/ – двучленное. Итак, в позиции перед /а/, /о/, /э/, /у/ наблюдается система из согласных, противопоставленных по трем признакам: твердые – мягкие – палатальные, в позиции перед /и/ система включает в себя противопоставление по двум признакам: твердые – мягкие.
При таком подходе невозможность противопоставления [jи] и [и] из вопроса периферийно-орфоэпического превращается в важную фонологическую проблему. При построении своей таблицы мы исходили из того, что сочетание [jи], противопоставленное «чистому» [и], невозможно. Однако на этот счет имеются разные указания фонетистов. А. Х. Востоков в своей грамматике оставил крайне любопытное наблюдение: «Буква и только в местоимениях имъ, ихъ, ими и после ь, напр. чьи, статьи, произносится двоегласно: йимъ, йихъ, йими, чьйи, статьйи; во всех других случаях чисто» [Востоков 1831: 343]. Следовательно, А. Х. Востоковым допускалось в ограниченном круге слов противопоставление [jи] и [и]. Об особом произношении местоимений им, их, ими писал и Р. Кошутич: «У облицима ихъ, имъ, Åми почетно и– вреди обично како jи-, дакле: jих, jим, júми (júм’и) = њих, њима унесеноjе, по своj прилици, из других падежа:
и т. д.)» [Кошутич 1919: 25]. Р. И. Аванесов уже не допускал употребления сочетания [jи]. Он приводит многочисленные примеры, в которых сочетание [jи] не употребляется: [свлúх], [крлúм] и многие другие [Аванесов 1984: 123]. Далее он отмечает: «В соответствии со старыми московскими нормами звук [j] произносился перед ударным [и] в начале слова: в формах их, им, ими -
В настоящее время такое произношение устарело и приобрело просторечную окраску. Современное произношение соответствует написанию: [их], [им],
[Аванесов 1984: 123]. Таким образом, мы можем предположить, что еще в начале XX в. в рудиментарном виде существовало противопоставление слогов [jи] и [и], постепенно исчезнувшее. Тогда перед всеми гласными существовала трехпризнаковая система согласных.
Столь незначительное изменение повлекло за собой то, что в позиции перед /а/, /о/, /э/, /у/ русский язык сохраняет противопоставление трех классов звуков: твердых, мягких и палатальных, которые можно рассматривать как градуальную оппозицию, а в положении перед /и/ оппозиция представлена только твердыми и мягкими согласными.
Не в этом ли «микроскопическом» изменении, которое только мимоходом было замечено орфоэпистами, истоки тотального отвердения сочетаний согласных, которое до сих пор не находит полноценного объяснения?
Таким образом, мы можем прийти к выводу, что противопоставление согласных перед /а/, /о/, /э/, /у/, с одной стороны, и перед /и/ – с другой, связано не просто с тем, что в позиции перед /и/ мы «недосчитываемся» /j/, а с тем, что в данных случаях мы имеем дело с системами согласных, организованными по-разному.
Итак, нам удалось, не прибегая к сугубо фонетическим решениям, противопоставить классы глухих – звонких – сонорных и твердых – мягких – палатальных. Полученные характеристики могут быть представлены в следующей таблице.
В рамках предложенного решения только три единицы получили индивидуальные характеристики: /в/, /в'/, /j/. Как быть с другими единицами? Если воспользоваться понятийным аппаратом «Русской фонетики» М. В. Панова, то можно сказать, что мы пытаемся получить синтагмо-фонологию (фонологию признаков), используя методы парадигмо-фонологии (фонологии позиционных чередований). Даже проблемы, возникающие в наших построениях, общие. Подводя итоги рассмотрения гласных парадигмо-фонем, М. В. Панов писал:
«У нас получилось (здесь и далее курсив наш. – А. С), что каждая фонема имеет свою особую характеристику. Но в парадигмо-фонологии это вовсе не является необходимым. Несколько парадигмо-фонем могут иметь одну и ту же характеристику. Если бы гласные совсем не подвергались нейтрализации, то все они имели бы такую же характеристику, как [у]; это не мешало бы им быть различными фонемными единицами. Если бы все они (включая [у]) нейтрализовались в какой-то позиции и только в ней, то опять-таки у всех была бы одинаковая характеристика.
В синтагмо-фонологии, как мы помним, каждая фонема должна иметь свою собственную характеристику» [Панов 1967: 219].