овала укреплению авторитета Дьюара в глазах Полинга и его сторонников. Не исключено также, что из-за этой критики органы безопасности США могли приписать Дьюару левацкую, прокоммунистическую позицию. В общем, своим острым языком Дьюар сам отрезал себе пути к Нобелевской премии по химии.
Майкл Дьюар умер в 1997 году. Наверное, из его отношений с коллегами можно извлечь следующий урок: плохо быть высокомерным, и, если даже вы на сто процентов уверены в своей правоте, не стоит оскорблять человека, которого критикуешь.
Луиса Гаммета по праву считают первопроходцем физической органической химии. Именно он ввел в обиход термин «физическая органическая химия», написал классический учебник по этому предмету и вывел впоследствии названное его именем уравнение, без которого нельзя представить ни один вузовский курс по теоретическим основам органической химии.
Уравнение Гаммета связывает изменения в константах скорости или равновесия реакций органических соединений, принадлежащих к одному ряду, со свойствами заместителей, входящих в состав этих соединений. То есть фактически оно связывает реакционную способность органических веществ с их строением. Значение уравнения Гаммета заключается в том, что с его появлением органическая химия из набора препаративных методик и разрозненных фактов превратилась в раздел науки, в котором возможно количественно предсказывать свойства веществ. Это, в частности, открыло перед химиками-органиками самые широкие возможности по изучению механизмов органических реакций.
Вполне возможно, что работы Гаммета и Кристофера Ингольда, превратившие органическую химию в логичное, систематическое знание, могли бы послужить основанием для присуждения Нобелевской премии. Британец Ингольд также работал в области физической органической химии и развил концепции четырех классических механизмов органических реакций — мономолекулярного и бимолекулярного нуклеофильного замещения и конкурирующих с ними мономолекулярного и бимолекулярного элиминирования (о эти услаждающие взор органиков сокращения SN1, SN2, E1 и E2).
Согласно одной из версий, физическая органическая химия не получила Нобелевской премии из-за того, что один из членов Нобелевского комитета — лауреат Нобелевской премии по химии 1947 года Роберт Робинсон, получивший ее «за исследования растительных продуктов большой биологической важности, особенно алкалоидов», — мягко говоря, не питал дружеских чувств к Ингольду. Возможно, Робинсон использовал все свое влияние на Нобелевский комитет и добился, чтобы ни Ингольд, ни Гаммет не стали лауреатами.
Говард Симмонс почти полвека (1954–1992) проработал в том же центральном исследовательском отделе компании «Дюпон», в котором когда-то трудился Уоллес Карозерс, а с 1974 по 1992 год возглавлял его. Под руководством Симмонса было сделано немало научных открытий, хотя это, конечно, не повод для присуждения Нобелевской премии ему самому.
Его собственные работы по изучению криптандов (краун-эфиров, которые могут вступать в селективное комплексообразование с ионами металлов и другими соединениями) вполне могли быть отмечены Нобелевской премией. Ученый пришел к открытию криптандов независимо от французского химика, пионера супрамолекулярной химии, Жана Мари Лена, получившего в 1987 году Нобелевскую премию за «разработку и применение молекул со структурно-специфическими взаимодействиями высокой избирательности».
По какой причине Симмонс не получил Нобелевской премии? Отчасти из-за того, что в соответствии с завещанием Нобеля и статутом Нобелевского комитета максимальное число награжденных в одной номинации не может превышать трех за год. А в 1987 году, кроме Жана Мари Лена, лауреатами стали еще два пионера супрамолекулярной химии — Доналд Джеймс Крам и Чарльз Педерсен.
Другой, возможно, еще более серьезной проблемой Симмонса было то, что он уделял очень мало внимания публикации собственных результатов. Как руководителю отдела исследований «Дюпона», ему приходилось постоянно заниматься административными делами, обеспечивать условия для эффективной работы своих коллег и подчиненных. Считают, что многие результаты исследований умершего в 1997 году Симмонса не опубликованы до сих пор.
Помимо прочего, Симмонса отличали исключительные щедрость и благородство. Так, он делился всеми своими результатами, полученными при изучении криптандов, в том числе и еще не опубликованными, с Жаном Мари Леном. Есть свидетельства, что, когда Лена объявили в числе нобелевских лауреатов 1987 года, первое, что он сделал, — позвонил Симмонсу из Франции в США, чтобы выяснить, не разочарован и не обижен ли тот. Симмонс ответил, что не обижается на французского коллегу, ну а сотрудники Симмонса все как один отмечают, что их патрон никогда не затрагивал тему «супрамолекулярной» Нобелевской премии в том контексте, что она должна была или могла бы достаться ему.
Британский физик Генри Мозли, один из основоположников рентгеновской спектроскопии, без сомнения, мог бы стать нобелевским лауреатом или по химии, или по физике. Он установил зависимость между частотой спектральных линий характеристического рентгеновского излучения и атомным номером излучающего элемента. Открытие имело огромное значение: по существу именно Мозли доказал, что фактор, определяющий организацию Периодической системы, — это не атомный вес элемента, а заряд его ядра. Этим он подтвердил проделанные еще Д. И. Менделеевым «рокировки», скажем, калия и аргона.
В 1915 году Сванте Аррениус номинировал Мозли на обе Нобелевские премии — и по химии, и по физике, но, увы, 10 августа 1915 года 27-летний Мозли погиб в Галлиполи во время Дарданелльской операции. Айзек Азимов писал: «С точки зрения того, каких открытий он мог еще достигнуть… его смерть, вполне возможно, была самой большой единичной утратой в [Первой мировой] войне для всего человечества».
Евгений Константинович Завойский тоже имел все шансы стать нобелевским лауреатом в области физики или химии. И российская, и зарубежная историография науки однозначно признают за Завойским приоритет в открытии сигналов ядерного магнитного резонанса (ЯМР) в конденсированных средах на ядрах водорода. Однако наблюдавшийся впервые в июне 1941 года протонный резонанс давал нерегулярные сигналы, результаты были плохо воспроизводимы, а начавшаяся вскоре война помешала продолжить исследования в этом направлении.
Имя Завойского также неразрывно связано с открытием и разработкой другого типа резонанса — электронного парамагнитного резонанса (ЭПР), для которого в 1940-е годы было проще получить воспроизводимый сигнал. Официальная дата открытия метода электронного парамагнитного резонанса — 12 июля 1944 года. Это открытие дало толчок к развитию научных центров во многих странах мира, метод начали применять для изучения веществ и интермедиатов химических реакций. Но самое главное, что метод ЭПР в жидкостях и твердых телах появился на два года раньше воспроизводимого метода ЯМР в конденсированных средах, о котором в 1946 году сообщили Феликс Блох и Эдвард Миллз Парселл, ставшие лауреатами Нобелевской премии по физике 1952 года.
Несмотря на то, что ЭПР был разработан раньше ЯМР, кампания по выдвижению Завойского началась намного позже — его номинировали на Нобелевскую премию по физике в 1958–1963 годах и на Нобелевскую премию по химии в 1958–1960 годах. Но людей, выдвигавших Евгения Константиновича, было мало (по слухам, в этом участвовали даже далеко не все активно работавшие советские нобелевские лауреаты по химии и физике, которых к 1962 году в СССР было уже пятеро), и момент был упущен.
Нобелевский лауреат по физике 2003 года Виталий Лазаревич Гинзбург сказал, что физики СССР заведомо потеряли лишь одну Нобелевскую премию — именно ту, которую должен был получить Евгений Завойский за открытие электронного парамагнитного резонанса.
Эта статья лишь чуть-чуть приоткрывает завесу, за которой происходит присуждение самой престижной научной награды XX и XXI веков. Но уже по судьбам семи героев этой главы можно понять, что на нобелевском Олимпе и у его подножия могут кипеть страсти не менее сильные, чем в древнегреческих трагедиях. С другой стороны, не всякий «состоявшийся» нобелиат — идеальный пример для подражания. Среди них были и люди со спорными морально-этическими позициями (например, Фриц Габер, в 1915 году руководивший первой газовой атакой кайзеровской армии на позиции английских и французских войск при Ипре, а в 1918 году получивший Нобелевскую премию по химии за вклад в развитие промышленного синтеза аммиака), и страстные сторонники весьма оригинальных мнений. Некоторые нобелевские лауреаты по физиологии или медицине отрицают существование ВИЧ (например, лауреат Нобелевской премии, присужденной за открытие полимеразной цепной реакции, профессор Кэри Муллис), а Лайнус Полинг, теорией химической связи которого мы пользуемся, мягко говоря, переоценивал терапевтическую и профилактическую роль аскорбиновой кислоты (витамина С).
Никто не отрицает, что список лауреатов Нобелевских премий — красочный образ истории науки XX и начала XXI века, но он, конечно же, не дает полной картины развития химии или какой-либо другой науки. Чаще всего нобелевская медаль символизирует лишь окончание пути к открытию «длиной в тысячу ли», и, увы, не каждый ученый, прошедший этот путь, попадает в заветный список.
В любом случае значение Нобелевских премий для науки и общества огромно, и, очевидно, что еще на протяжении многих лет перед оглашением результатов мы будем гадать, кто станет лауреатами на этот раз. А после торжественного объявления имен — радоваться, что наши предсказания сбылись, либо рассуждать о том, что им помешало сбыться.
1920. Ловушка Дина-Старка
Химиков разных специализаций — органиков, неоргаников, физхимиков и тем более аналитиков, несмотря на разноплановость объектов исследования и, временами, выяснения того, какая же химия для нас является наиболее важной, объединяет одно и то же вещество — вода, без которой, как пелось в старой песне, «ни туды и ни сюды».