На «Ленфильме» режиссер Виталий Мельников заканчивает работу над фильмом «Старший сын». Отсняв практически все павильоны, он в октябре приступил к натурным съемкам, однако уложиться в сроки не сумел из-за погоды — в ноябре в Ленинграде повалил снег. Пришлось выезжать в теплые края — в Ростов-на-Дону. В течение недели (22–28 ноября) там будут отсняты эпизоды из начала фильма: Бусыгин (Николай Караченцов) и Сильва (Михаил Боярский), вызвавшись проводить незнакомых девушек до дома, в итоге оказываются ими «продинамлены» и, опоздав на последнюю электричку, вынуждены бродить по незнакомому городку и проситься на постой. Их, естественно, никто из жителей даже на порог не пускает. Как говорит герой Боярского: «Я их понимаю: пустить ночью в дом двух таких типов…».
В понедельник, 24 ноября, в поселке Голованово Пермской области произошло убийство. Однако из череды других жестоких преступлений того дня, совершенных на территории огромной страны, это отличалось тем, что совершено оно было преступниками, которые спустя три недели, что называется, поставят на уши не только всю область, но и в Москве заставят о себе вспомнить. Но расскажем обо все по порядку.
В тот день в одном из поселковых домов судьба свела за дружеской попойкой четырех человек: некоего Баландина, 29-летнего Александра Жидкова по кличке Спартак, Левченко и сожителя хозяйки квартиры. Последний оказался человеком неосторожным: впервые сидя за одним столом с незнакомыми людьми, стал выкладывать перед ними чуть ли не всю свою биографию. Когда же алкоголь окончательно развязал ему язык, он сболтнул собутыльникам и вовсе неожиданное: что в одной из камер хранения на вокзале Пермь-II у него спрятано «рыжье», то бишь золото. Знай болтун о том, что двое из тех, кто сидел с ним за столом, — Баландин и Жидков, — уже успели хлебнуть тюремной баланды, может быть, и остерегся бы болтать лишнее, но сказанного было уже не вернуть. В итоге уголовники стали избивать сожителя, с тем чтобы узнать номер камеры и ее код. Сожитель пошел в несознанку: дескать, выдумал все спьяну, нет никакого золота. Но кто ж ему теперь поверит? Короче, экзекуция была продолжена, причем пытки стали куда более изощренными. Так продолжалось в течение двух (!) дней. Наконец, когда сожитель от нечеловеческих пыток впал в беспамятство, но так и не раскрыл правду о золоте, мучители решили его добить. Жидков взял полотенце и задушил им несчастного. А потом для верности расправились и с хозяйкой квартиры, которая стала невольной свидетельницей расправы со своим сожителем.
Из Голованово бандиты отправились поездом в Пермь. По дороге у Жидкова и Левченко возникла идея расправиться с Баландиным. Как сказал Жидков, тот плохо себя вел во время расправы над хозяйкой дома и мог по малодушию сдать их ментовке. Обреченного решено было убить во время сна. Но Баландин оказался хитрее подельников. Звериным чутьем заподозрив неладное, он обманул своих потенциальных убийц. Когда они договорились сойти с поезда на станции Сылва, Баландин этого не сделал и таким образом избежал верной смерти. Как ни странно, но он не стал мстить своим подельникам и не сдал их ментовке. Случись это, кровавый путь банды был бы прерван, а так все самое страшное было еще впереди.
Александр Митта продолжает снимать «Арапа Петра Великого». Съемки хотя и движутся, но с большим скрипом из-за разногласий, которые постоянно возникают между режиссером и одним из исполнителей главной роли Владимиром Высоцким. 27 ноября исполнитель роли слуги арапа Фильки Валерий Золотухин вывел в своем дневнике следующие строчки:
«Мучился усталостью на съемке. Никакой радости. Митта с Вовкой не могут работать, идет ругань и взаимораздражаемость. Я не могу быть союзником ни того, ни другого. Когда режиссер не доволен, мне стыдно отстаивать свою позицию словами. Ввязался я в это дело напрасно: хотел товарищу помочь. Ролью совсем не занимаюсь, она неинтересна для меня, значит, будет неинтересна и для зрителя. Хотя роль одна из лучших в этом сценарии. Но нет радости общения с Миттой. И вообще, от игры нет радости: слишком много забот за спиной и дел, груз суеты и жизни убил радость творчества, радость сиюминутного бытия…».
Кстати, в те ноябрьские дни на магнитофонах советских меломанов появилась новая песня Высоцкого «В Шереметьево, в ноябре третьего…», мгновенно растащенная на цитаты. А если брать эстрадную музыку, то из ретрансляторов звучали песни Евгения Мартынова «Лебединая верность» и «Яблони в цвету». Именно тогда Мартынов выбился в лидеры среди отечественных композиторов, оттеснив с первой строчки Давида Тухманова (тот, в свою очередь, пару-тройку лет назад так же победил Арно Бабаджаняна). Месячный гонорар Мартынова впервые перевалил за отметку 10 тысяч рублей, причем этот доход ему принесли именно две упомянутые песни, которые крутились повсюду. Они же были включены и в финальный выпуск передачи «Песня года», которая в те дни готовилась к записи в Останкино. Полный список прозвучавших там песен выглядел следующим образом:
«Мир дому твоему» (О. Фельцман — И. Кохановский) — исполняет В. Коннов; «Улыбка» (В. Шаинский — М. Пляцковский) — Детский хор; «Улица мира» (А. Пахмутова — Н. Добронравов) — Детский хор; «Малая земля» (М. Магомаев — Н. Добронравов) — Муслим Магомаев; «У деревни Крюково» (М. Фрадкин — С. Островой) — ВИА «Пламя»; «После салюта наступает тишина» (Е. Глебов — П. Мекаль) — Виктор Вуячич; «Черноглазая казачка» (М. Блантер — И. Сельвинский) — Тамара Синявская; «Песня об океане» (Е. Жарковский — Р. Рождественский) — Юрий Богатиков; «Барабан» (Л. Лядова — И. Шаферан) — Ансамбль песни и пляски; «Я жил в такие времена» (А. Билаш — Н. Рыбалко) — А. Мокренко; «Сияет лампочка шахтера» (Н. Ботословский — М. Матусовский) — Юрий Богатиков; «Московская серенада» (Э. Колмановский — И. Шаферан) — Мики Евремович; «Лебединая верность» (Е. Мартынов — А. Дементьев) — София Ротару и ВИА «Червона рута»; «Любимые женщины» (С. Туликов — М. Пляцковский) — Лев Лещенко; «Осенние мечты» (Э. Салихов — О. Гаджикасимов) — Рано Шарипова; «Добрый вечер, девчоночка» (И. Лученок — слова народные) — ВИА «Песняры»; «Сладка ягода» (Е. Птичкин — Р. Рождественский) — Ольга Воронец; «Надежда» (А. Пахмутова — Н. Добронравов) — Муслим Магомаев; «Яблони в цвету» (Е. Мартынов — И. Резник) — София Ротару и ВИА «Червона рута»; «Вся жизнь впереди» (А. Экимян — Р. Рождественский) — ВИА «Пламя»; «Твои следы» (А. Бабаджанян — Е. Евтушенко) — Муслим Магомаев; «Смуглянка» (А. Новиков — Я. Шведов) — София Ротару и Мики Евремович; «Бери шинель — пошли домой» (В. Левашов — Б. Окуджава) — А. Покровский; «День Победы» (Д. Тухманов — В. Харитонов) — Лев Лещенко; «И вновь продолжается бой» (А. Пахмутова — Н. Добронравов) — Лев Лещенко.
27 ноября в Кремлевском Дворце съездов Генеральному секретарю ЦК КПСС Леониду Брежневу в торжественной обстановке была вручена Золотая медаль Мира имени Ф. Жолио-Кюри. Награду лично вручал Генеральный секретарь Всемирнрго Совета Мира Ромеш Чандра. Это событие широко освещалось во всех без исключения средствах массовой информации Советского Союза и стран социалистического блока и мельком — на Западе. Ни для кого не было секретом, что это событие было ответом на недавнее награждение академика Андрея Сахарова Нобелевской премией Мира. Таким образом Политбюро хотело показать своим гражданам, а также всему миру, кто на самом деле является истинным борцом за мир во всем мире.
Между тем только избранные знали о той сложной обстановке, которая сложилась на тот момент в высшем руководстве страны. В Политбюро тогда развернулась настоящая борьба за Брежнева: его недруги, видя, как генсек под влиянием лекарств становится неадекватен, мечтают поскорее отправить его на пенсию, а друзья, наоборот, — хотят, чтобы он остался на своем посту. Как вспоминает начальник 4-го управления Минздрава Евгений Чазов, в один из тех дней сторонник Брежнева секретарь ЦК Дмитрий Устинов решился на личный разговор с ним. Устинов сказал: «Евгений Иванович, обстановка становится сложной. Вы должны использовать все, что есть в медицине, чтобы поставить Леонида Ильича на ноги. Вам с Юрием Владимировичем Андроповым надо продумать и всю тактику подготовки к съезду партии. Я в свою очередь постараюсь на него воздействовать».
Чазов отправился к Андропову. Шеф КГБ начал перечислять членов Политбюро, которые при любых условиях будут поддерживать Брежнева. Их оказалось недостаточно. «Хорошо бы, — заметил Андропов, — если бы в Москву переехал из Киева Щербицкий. Это бы
усилило позицию Брежнева. Мне с ним неудобно говорить, да и подходящего случая нет. Не могли бы вы! поехать в Киев для его консультации, тем более что у него что-то не в порядке с сердцем, и одновременно подговорить, со ссылкой на нас, некоторых членов Политбюро, о возможности его переезда в Москву».
Уже через сутки Чазов был в Киеве. Щербицкий встретил его у себя дома: там гость из Москвы провел медицинский осмотр, после чего предложил перейти к служебным делам. Но Щербицкий не стал говорить на служебные темы у себя на квартире и пригласил гостя съездить к нему на дачу в окрестностях Киева. Поскольку погода была теплой, разговор состоялся в парке, где подслушать беседующих было невозможно. Чазов рассказал Щербицкому о состоянии здоровья Брежнева и изложил просьбу его друзей о возможном переезде украинского лидера в Москву. Услышанное произвело на Щербицкого тягостное впечатление. После долгого молчания он наконец произнес: «Я догадывался о том, что вы мне рассказали. Но думаю, что Брежнев сильный человек и выйдет из этого состояния. Мне его искренне жаль, но в этой политической игре я участвовать не хочу».
Чазов слово в слово передал услышанное от Щербицкого Андропову. Шеф КГБ был возмущен таким ответом. «Что же делать? — поднял он глаза на Чазова. — Подгорный может рваться к власти». Тогда Чазов позволил себе неосторожную реплику: мол, почему именно Подгорный, неужели не может быть другой руководитель — например, вы? Андропов тут же отмел эту идею: «Больше никогда и нигде об этом не говорите, еще подумают, что это исходит от меня. Есть Суслов, есть Подгорный, есть Косыгин, Кириленко в конце концов. А нам надо думать об одном: как поднимать Брежнева. Остается