емени, к тому же за нее приходится платить. На те же деньги можно купить три бутылки водки. Черт с ним! Книги, романы, истории, интриги — все в прошлом. Надо думать о сегодняшнем дне.
— Вы разрешите?
Возле столика стоял морячок с подносом в руках.
— Присаживайся, старлей. Здесь свободно.
Молодой человек в форме старшего лейтенанта
флота уселся напротив и тоже достал водку.
— Не возражаете?
— Боже упаси. Сам грешен.
Слепцов долил в свой стакан остатки.
— Плавсостав или тыловичок?
— Из Североморска. Командировка.
Симпатичный парень лет тридцати или чуть меньше.
Лицо добродушное, глаза ясные.
— Подводный флот?
— Как определили?
— Росточек небольшой. Я ведь тоже на Северном флоте служил.
— В отставке?
— В запасе. Срочная служба.
— Свой свояка видит издалека. За тех, кто в море?
Лейтенант приподнял свой пластиковый стаканчик.
Выпили. После третьего захода водка уже не казалась ядом.
— Женат? — спросил Слепцов.
— Был. Не все женщины готовы к испытаниям. А у вас, поди, уже внуки есть?
— Внуков нет. А женат я или нет, одному Богу известно. Первую жену похоронил, вторая покончила с собой, а третья жива, но она призрак. Маячит перед глазами, как ведьма на метле.
— Так не бывает.
— Ты еще не знаешь, как бывает. Рассказать, не поверишь.
— Интересно.
— Возможно, если смотреть со стороны. Две подружки решили отомстить убийцам своих матерей. Накипело. Талантливые девочки, умные, хитрые, красивые. Трех матерых бандитов загнали в угол. Одним словом — отомстили. Много лет длилась эта история. А дальше что? Одна решила успокоиться. Зовут ее Лена. Осталась на Урале. Вторая, Лиля, поехала в Москву, прихватив с собой паспорт Лены. На всякий случай. Решила прокручивать новые аферы. Уж больно хорошо у нее все получалось. Здесь мы с ней и познакомились. Влюбился я в нее по уши. Она меня использовала. В детали вдаваться не стану. Мы поженились. Но она вышла за меня по паспорту Лены, той, что осталась на Урале. Я хотел вернуть ее к нормальной жизни. Забыть старое и начать все с чистого листа. Но горбатого могила исправит. Не смогла Лиля изменить свою натуру. Поняв это, она выбросилась из окна. Прошел год. В Москву приехала Лена. По документам я ее муж. Вот только ей сейчас не до меня. Своих проблем хватает. Вот и получается, будто я дважды вдовец. Хотя с одной женой был разведен, на второй не был женат, а настоящую жену не интересую. Удивительно другое. Лену я никогда не видел. А у меня складывается такое впечатление, будто мы с ней давно и близко знакомы. Наша встреча в Москве длилась не более четверти часа, но разговаривал я не с чужим человеком.
— Здорово. Вы где-то прочитали эту историю.
— Наверное. В такие бредни никто не верит.
— Даже если бы я прочел про вашу историю в журнале, то не поверил бы. А уж выслушав ее в травиловке, тем более. Сколько лет девушкам?
— По двадцать восемь.
— А вам?
— Я плохо выгляжу?
— Не подарок, конечно. Извините за прямолинейность. Но дело-то в другом. Подружки, судя по всему, понюхали пороха. Такие умеют ценить жизнь. Мало того, они вышли сухими из воды. Нет. Такие люди из окон не выбрасываются. Знал я одну девчонку. Наркоманка, алкоголичка, проститутка. Сама потом умерла от передозировки. Но когда на нее напали двое мужиков с целью завладеть ее сумочкой и мобильником, она их так отделала, что те едва ноги унесли. Тощая, дохлая, откуда силы взялись.
— Она спасала свое добро. А Лиля потеряла смысл жизни.
— Смысл жизни состоит в самой жизни. Смыслов много, а жизнь одна. Похоже, вы до сих пор его ищете, а ей было двадцать восемь.
Слепцов улыбнулся. Ему нравился этот добродушный прямой парень. Он мог себе позволить говорить, что думает.
— Надо еще бутылочку купить, — предложил писатель.
— У меня есть. Не хватит, купим.
Морячок разлил водку по стаканам.
Выпили.
— Что вас сюда занесло? Прилично одеты, не ханыга, а пришли в помойку?
— Почему, мне здесь нравится. А ты, старлей? Считаешь себя ханыгой?
— Живу напротив. У приятеля остановился. Он холостяк. В доме даже холодильника нет. В ведомственную столовую опоздал. Я неприхотливый. А вы на еду смотрите как на отраву.
— Внимательный. Все замечаешь.
— Еще бы, если по полгода в море плаваешь.
Фраза резанула уши писателя, но он от нее отмахнулся.
Выпили еще.
— Послушайте, приятель. Вас совсем развезло. Проводить до дома?
— Нет, морячок. Далековато.
— Идемте ко мне. На диване проспитесь. В таком виде вы никуда не доберетесь.
— Хорошая идея. В милиции мне дивана не предложат.
Лейтенант помог встать новому знакомому и, поддерживая его за талию, повел к выходу. Земля ходила ходуном под ногами. Давно он так не напивался.
Они перешли дорогу и свернули в переулок. Шел моросящий отрезвляющий дождь. Слепцову хотелось домой, в свою кровать под пуховое одеяло. Он все еще не понимал, что дома больше нет и завтра не будет.
Едва переставляя ноги, он с трудом преодолел ступени, и они вошли в темный подъезд, где пахло кошачьей мочой.
— Где это мы?
Ответ показался ему странным.
— Ты там, где тебе место.
Боли он не почувствовал. Яркая вспышка в голове и долгое падение в пропасть.
С ним разговаривала странная женщина. Ее густые пышные волосы, разделенные прямым пробором, не поддавались описанию. Левая сторона светло-русая, правая темно-каштановая. Один глаз ярко-зеленый, второй карий. Таких красных губ он еще не видел. Они словно кровоточили. Тело, окутанное дымом, все время передвигалось, а он сидел в железном кресле, привязанный ремнями к подлокотникам и ножкам.
— Каждый сам себе судья и адвокат. Никто не признает себя виновным, пока не предстанет перед судом Божьим.
Тихий женский голос напоминал змеиное шипенье и где-то вдали отдавался эхом.
— Кто дал тебе право осуждать других и выносить им приговоры? Ты чист перед Господом и людьми? Святой? Ни в чем не повинный? Но тогда почему ты летишь в ад, а не возносишься к облакам?
Он понял. Они падали вниз. Волосы женщины развевались, путая светлые и темные пряди. Зрачки превращались в алмазы, потом в рубины, золотые монеты и вновь принимали свой облик.
— Я тебя не убивал! — крикнул он.
Женский голос зашипел, а эхо рассмеялось.
Он почувствовал, как леденящий холод окутывает его тело, и оно каменеет.
Слепцов вздрогнул и открыл глаза. Темно. Три красных круга плавали в воздухе. Они сбежались и слились в одну точку. Над головой висела тусклая лампочка, засиженная мухами и испачканная побелкой.
Он лежал у решетки, ведущей в подвал. Несколькими ступеньками выше лестничная площадка и дверь.
Попытка приподняться причинила ему боль. Он ощупал затылок и вскрикнул. Волосы слиплись в засохшей крови.
Перетерпев боль, он повторил попытку. Получилось. Подниматься пришлось на четвереньках. Ухватившись за перила, Слепцов подтянулся и встал на ноги.
Его мотало из стороны в сторону, но он не упал. К вертикальному положению пришлось привыкать. Необходимо наметить цель и сконцентрировать на ней все внимание. Слабость и беспомощность ему претили. Он никогда не сдавался перед трудностями.
Смешно говорить о трудностях человеку с его биографией. То, что он считал проблемами, другие сочли бы за счастье. Одаренный баловень судьбы. Требовательный ко всем вокруг, кроме себя любимого, достойного поблажек и снисхождения. А то как же? Он же творец! Остальные подмастерья.
Два шага ему удалось сделать, и он дотянулся до дверной ручки. Нужен свежий воздух. Здесь он задохнется.
Но ветер с дождем его вовсе не обрадовали. На улице стояла темень. Холод пронизал его насквозь. От него он и проснулся.
Попятившись назад, он захлопнул дверь. Схватившись за перила, он удержал себя от падения и осторожно присел на ступеньки.
На нем не было плаща. Вот почему он замерз. Мозги долго соображали, пока он не додумался проверить карманы. Бумажник, деньги, права, мобильный телефон, кредитная карточка — все это он имел, но теперь карманы осиротели. Удар ниже пояса. Точнее, по голове.
Психолог хренов. Морячок ему понравился. Отличный малый. Но зачем этому бандюге нужен его паспорт?
Он глянул на часы, но и их на руке не оказалось.
Теперь для него время ничего не значит. Искать вора бесполезно, в милицию не пойдешь, жаловаться некому. Выбирать придется из двух вариантов. Первый — спать на улице. Второй — на чердаке.
Раздетый, побитый и усталый он встал и, опираясь на перила, пошел вверх. Черный ход старого дома. Возле обшарпанных дверей стояли ведра с мусором. Лампочки горели через этаж, полпути он шел на ощупь, каждый лестничный пролет давался как восхождение на Эверест. Страшно болела голова. Хотелось упасть, но здесь его могли найти и вызвать милицию. Нужно укрытие.
Чердачная дверь была приоткрыта. Из щели пробивался слабый свет. Он распахнул дверь и вошел в низкое, придавленное крышей помещение, как робот на прямых растопыренных ногах. Ящик, на нем свеча, консервы, водка, кружки. Вокруг сидели люди. Разглядеть он их не мог.
— Эй, деревянный! Вали отсюда. Квартира занята. — услышал он хриплый мужской голос, словно кто-то с ним разговаривал из глубокого колодца.
Павел улыбнулся и потерял сознание.
В слуховые окна чердака проникал дневной свет, по крыше стучал дождь. Одно то, что он открыл глаза и увидел убожество места, где находился, не могло не радовать. Он жив. Какая чушь! Слепцов просыпался каждое утро в течение пятидесяти с лишним лет и относился к пробуждению как к норме. Или никак не относился. Он не думал об этом, а шел в ванную, умывался и садился пить кофе в своем теплом махровом халате, поглядывая в окно.
Рядом с подстилкой из кучи хлама, на которой он лежал, сидели двое. Ящики заменяли им кресла. Мужчина лет шестидесяти и женщина неопределенного возраста. Их одежда не поддавалась описанию. Чего только они на себя не напялили. О санитарии и речи не шло. В хорошую компашку он угодил.