Мюллер был доволен собой: он очень выгодно заполучил помощника, знающего, развитого не по годам, горячо любящего дело, а главное, здорового и выносливого.
Мюллер хорошо знал опасности убийственного климата тропической Африки, но о них он умолчал.
Альфреду скоро пришлось поплатиться за свое неведение, а пока он с восторгом собирался в дорогу. Ему и в голову не приходило, что путешествие затянется на пять долгих лет, что его ждут не только приключения и интересные работы, но также тяжелые испытания и что вся жизнь его пойдет по другому пути.
Плавание по Средиземному морю шло хорошо, и в конце июля 1847 года спутники высадились в Александрии, а затем поплыли на маленьком речном судне по Нилу.
Первое знакомство с Египтом оказалось не из удачных. Мюллер не предупредил своего молодого помощника, что северянину нельзя ни одной минуты оставаться на солнце с непокрытой головой. Брэм только пробежал по палубе без шляпы и поплатился жестоким солнечным ударом. Семнадцать дней лежал он со страшными головными болями, теряя по временам сознание, но крепкий организм выдержал первое испытание.
А тут еще новое приключение.
В Каире, когда Брэм больной лежал в гостинице, произошло сильное землетрясение. Дом сотрясался до самого основания, стены расползались, штукатурка отваливалась, оконные стекла и стаканы летели на пол. Слышались стоны и крики; в соседнем доме под развалинами погибло 17 человек.
Только через два месяца закончились последние сборы, и путешественники поплыли вверх по Нилу. Барка шла медленно, и наши охотники проводили большую часть времени на пустынных песчаных берегах великой реки. Они охотились за редкими животными. Брэм тщательно записывал свои наблюдения о мало известной тогда стране. Через три месяца натуралисты добрались до города Хартума. Здесь устроили большую остановку. Брэм с помощниками усиленно охотился в окрестностях, иногда уезжая очень далеко. Он собрал много живых животных. Устроили маленький зверинец, где были обезьяны, газели, страусы, птицы марабу и даже несколько гиен.
К несчастью, во время одной поездки в девственные леса, окружающие Голубой Нил, Брэм заболел жестокой тропической лихорадкой, которая потом долго мучила его, особенно потому, что не было хины. Мюллер, его старший, более опытный спутник, не позаботился запастись лекарством. Пришлось вернуться в Хартум. Немного оправившись, Брэм вместе с двумя нубийцами снова возвратился в леса, потому что барон Мюллер, хозяин экспедиции, все время торопил его. Через некоторое время Брэм привез 130 шкурок редких птиц. Барону Мюллеру, который жил все это время спокойно в Хартуме, показалось, что эта добыча слишком мала. Он стал упрекать Брэма. Прямодушный и откровенный Брэм не стерпел этих несправедливых попреков и хотел уехать обратно.
«Меня возмутила, — писал он домой, — неблагодарность человека, который сам не испытал всех трудностей пребывания в африканских лесах, особенно при лихорадке. Тогда уж я понял, что труд собирателя-натуралиста редко признается посторонними лицами».
Сильная любовь к науке удержала Брэма от окончательного разрыва с бароном Мюллером, он присоединился к одной местной геологической экспедиции, отправлявшейся исследовать пустыни Кордофана. Сначала маленькая экспедиция шла на запад, но вскоре повернула на юг. Караван верблюдов шел медленно, шаг за шагом, и Брэм мог успешно пополнять свои коллекции. Он настрелял много крупных хищных птиц: орлов, соколов, грифов; близко наблюдал жизнь львов, леопардов и гиен. По ночам за маленьким караваном долго и упорно крались львы и гиены, пугая животных и людей, но они не так беспокоили Брэма, как возобновившаяся лихорадка и трудности пути. Солнце палило немилосердно. Воды не было. Впереди на горизонте играли миражи. Чем дальше, тем становилось труднее. Брэм переносил такие тяжелые страдания, что ежеминутно ожидал смерти. С большим трудом добрался он наконец до Нила и на маленьком судне через четыре месяца вернулся обратно в Хартум.
«Здесь, — пишет Брэм в своем дневнике, — я узнал о важных политических событиях, которыми ознаменовался в Европе 1848 год».
Этими событиями были революции, прокатившиеся по ряду стран Западной Европы.
Брэму не пришлось вернуться в Европу. По договору с Мюллером, он должен был предпринять второе путешествие, в самое сердце Африки, почти к экватору, а собранные коллекции привезти барону Мюллеру в Европу. Экспедиция предстояла еще более трудная, и в помощь Брэму приехал его старший брат Оскар.
Первая часть путешествия прошла удачно. Были собраны большие коллекции птиц, зверей и насекомых и проведено много интересных наблюдений. В этот период особенно успешно пополнялись сведения о жизни и распространении насекомых; быстро росли коллекции бабочек, жуков и других тропических насекомых, которыми специально занимался Оскар Брэм. Альфред Брэм знал насекомых хуже своего брата и меньше занимался ими.
Вторая часть путешествия была несчастлива. Погиб Оскар Брэм. Он утонул, купаясь в реке. Тело Оскара нашли, но вернуть к жизни его не удалось, — пришлось похоронить в пустыне.
Смерть Оскара была большой потерей. С тяжелым сердцем отправились путешественники дальше в глубь диких лесов. Огромные стаи обезьян, прыгая по деревьям, долго не отставали от наших путешественников, почти каждую ночь слышался рев львов, навстречу попадались целые стада слонов, а в каждой реке подстерегали неосторожных крокодилы.
Во время одной охоты чуть не погиб и сам Брэм: на него бросился легко раненный и разъяренный бегемот. Только хладнокровие и ловкость спасли Брэма от смерти.
Несмотря на все трудности, сборы коллекций и наблюдения над природой в тропических лесах продолжались, и результаты их превзошли все ожидания. Путешественники добыли шкуры многих зверей и более 1400 птичьих шкурок. Поймали также множество живых животных: ибисов, грифов, обезьян и крупных хищников. Брэм умел обращаться с животными и быстро приручать их.
Наконец Брэм вернулся в Хартум. Здесь он получил письмо с неприятным известием: Мюллер потерял все свое состояние, и экспедиция, заброшенная за четыре тысячи километров от родины, осталась без всяких средств к существованию.
О продолжении путешествия нечего было и думать. Нужно было позаботиться о сегодняшнем дне. Дело дошло до того, что нечем было кормить людей и животных. Но Брэм не растерялся. Он знал, где найдет помощь, и пошел к местным жителям — арабам. Они, как могли, помогали ему. Арабы с большим уважением относились к Брэму. Брэм не походил на других чужеземцев, не гнушался мусульман, как другие европейцы-колонизаторы. Среди арабов у Брэма были настоящие друзья. Он охотно ходил к ним в гости, посещал вместе с ними кофейни и мечети.
Брэм за время своего долгого пребывания в Африке изучил арабский язык, умел читать и писать по-арабски. Часто он ходил в арабской одежде.
Арабы считали Брэма своим: они уверяли, что настоящая его фамилия не Брэм, а И-бре-ем (то есть арабское имя Ибрагим), и дали ему прозвище Халил-эфенди.
Большое почтение внушал еще Брэм своей необыкновенной способностью приручать животных.
В удивлении останавливались арабы, а наиболее суеверные в ужасе закрывали глаза, когда встречали Брэма, за которым вприпрыжку, хлопая крыльями, следовали громадные грифы или стая ручных ибисов. Часто вместо птиц за ним, опустив голову и хвост, бежала львица. Ее звали Бахида. Иногда она подбегала к Брэму и терлась о его колени, как кошка; слушалась она Брэма с первого слова.
Однажды на дороге львица схватила маленького негритенка; все люди в ужасе разбежались, на коже ребенка из-под когтей львицы уже показалась кровь. Брэм шел впереди. Он оглянулся и успел крикнуть львице приказание бросить ребенка. Бахида тотчас же оставила его и затем покорно перенесла наказание хлыстом.
Эта львица стала совсем ручной и настолько привязалась к Брэму, что часто спала с ним вместе на одной кровати. Брэм привез ее потом в Европу.
Брэм приручил еще крокодила, которого поселил на дворе. Бывало, Брэм подойдет к двери и начнет звать крокодила, а тот поднимет голову и послушно ползет к своему хозяину. Брэм проделывал над ним всякие штуки, садился верхом или катал его, как бревно, а крокодил спокойно переносил эти забавы; одного только он терпеть не мог — когда ему пускали в ноздри табачный дым; тогда он сердито мотал головой, щелкал зубами, сопел и быстро уползал.
Но наибольший ужас внушали арабам гиены. Арабы считали гиен нечистыми животными, «исчадиями ада». Бывало, сидят у Брэма в гостях его друзья арабы, пьют чай, ведут спокойные разговоры, — вдруг по лестнице слышатся мягкие шаги и поскрипывание (Брэм жил во втором этаже, а в первом было помещение для зверей). И вот комната наполняется хищными гиенами. Они деловито рассаживаются около гостей и ждут подачки, точно большие собаки. Свое нетерпение гиены выражали хриплым кряканьем. Если Брэм давал им хлеб или мясо, они в знак благодарности обнюхивали его руки и лицо. Глаза гиен светились в полумраке комнаты. Арабам казалось, что гиены вот-вот разорвут Брэма и всех присутствующих, и гости в ужасе пятились к дверям.
Альфред-Эдмунд Брэм.
Почти 14 месяцев прожил Брэм в Хартуме. У него было много времени для воспитания животных, но не было денег перевезти свой большой караван и коллекции в Европу.
В это время в Хартум приехал по торговым делам один предприимчивый купец из России, по рождению немец. Европейцы очень редко приезжали в Хартум. Этот купец, возвращаясь в Каир уже без товаров, охотно взял с собой Брэма и весь его караван. Плавание по реке Нилу прошло благополучно, только на бурных нильских порогах сорвалось с палубы и потонуло несколько ящиков с коллекциями. В Каире Брэму удалось занять немного денег, чтобы вывезти в Европу своих животных. В Вене ему все же пришлось сделать остановку. С большим сожалением Брэм продал для расплаты с долгами большую часть своих животных, в том числе львицу Бахиду и крокодила. Остальных животных Брэм отвез в Берлинский зоологический сад.