Лисица-самка в мае рождает от четырех до шести слепых детенышей. Лисята начинают видеть через двенадцать дней, через три-четыре недели перестают сосать, но еще три-четыре месяца живут в норе, куда мать приносит им добычу.
Маленьких лисят легко воспитать под собакой, которая подпускает их к своим сосцам наравне со щенятами. Если с ними хорошо обращаться, то они скоро делаются ручными. «Из многих живущих у меня лисиц, — рассказывает Ленц, — последняя, самка, была самой ручной, так как я взял ее совсем маленькой, когда она только еще начинала самостоятельно есть. Первое время она отличалась особенным задором и горячностью. Когда ей давали любимое ее кушанье, она начинала злобно ворчать даже и тогда, когда ее никто не трогал. Однако дружеское и ласковое обращение с ней скоро сделало ее настолько ручной, что она не сердилась даже тогда, когда я вырывал из ее окровавленной пасти только что загрызенного ею кролика. Она всегда с большим удовольствием играла со мной. Став взрослой, она тоже всегда радовалась моему приходу, виляла хвостом, как собака, и с визгом прыгала вокруг меня. Если мимо проходила собака, она принималась прыгать и скалить зубы. Днем она была такою же бодрой, как и ночью».
На лисиц охотятся с ружьем, травят их собаками и выкапывают из нор. Ловят их также всевозможными ловушками и железными капканами. «С большой осторожностью, — говорит Винкель, — идет лисица к тому месту, где расставлены ловушки. Однажды в зимний морозный день, когда начинало смеркаться, я был свидетелем того, как голодная лисица подошла к капкану. Старательно и ничего не подозревая, она подбирала самые дальние куски разбросанной приманки, удобно располагалась для еды и помахивала хвостом. Но чем ближе она подходила к месту, где был капкан, тем становилась осмотрительнее. Теперь, прежде чем взять кусок приманки, она несколько раз обходила вокруг него. Когда же она добралась до последнего куска, висящего в скрытом капкане, то остановилась и села. Сидя против этого рокового куска, она минут десять смотрела на него, не спуская глаз, но не решалась схватить. Потом обежала несколько раз вокруг капкана. Наконец, видимо убедившись в кажущейся безопасности, она снова подошла вплотную к капкану и протянула за куском переднюю лапу, но не могла достать его. Она снова присела перед капканом, созерцая лакомый кусок, и вдруг стремительно бросилась на него; и в тот же момент железное ожерелье охватило ее шею».
У лисиц есть враги и кроме человека. Их ловят и съедают волки, крупные хищные птицы похищают лисят, а беркут нападает даже на взрослых лисиц, хотя тем иногда удается спастись от этого могучего пернатого хищника. «Лисица, — рассказывает натуралист Чуди, — пробегавшая через глетчер, была схвачена беркутом и поднята на воздух. Но скоро хищник как-то странно захлопал крыльями и скрылся за скалой. Я поднялся туда и с удивлением увидел, как мимо меня промчалась лисица. По другую сторону скалы я нашел умирающего орла с растерзанной грудью. Лисице, видимо, удалось освободить шею и голову и вцепиться в горло птицы».
Лисицам свойственны все собачьи болезни, не исключая и бешенства.
Полярная лисица, или песец, и близкий к песцу корсак, который живет в умеренных, степных областях, значительно отличаются от обыкновенной лисицы.
Песец, или полярная лисица, как показывает уже его название, живет на крайнем севере Старого и Нового Света, встречаясь одинаково часто на материках и островах. Песцы водятся на Аляске, по всему северу Канады, в Гренландии, на Шпицбергене, в Лапландии и европейских тундрах, на Новой Земле, в северной Сибири с прилежащими островами и на Командорских островах. Обычно местопребыванием этой лисицы служит кругополярная тундра, в которой песцы и строят свои норы. Только зимой часть песцов откочевывает в самые северные области тайги.
По складу тела песец напоминает лисицу. Длина его туловища — 60 сантиметров, длина хвоста — 30 сантиметров. Песцы бывают белые и так называемые голубые. Особенно ценятся голубые песцы, которые зимой и летом имеют одну и ту же темную окраску каштаново-дымчатого цвета. Лучшими по качеству считаются шкурки с голубоватым оттенком. Но голубые песцы редки всюду, кроме северных областей Тихого океана. Белые песцы меняют окраску: зимой они снежно-белого цвета, а летом на спине, плечах и голове шерсть их становится темной. Таких летних песцов зовут «крестоватиками». Эти изменения в окраске вызываются сложной линькой.
Песец зимний.
В советском пушном хозяйстве на Командорских островах белых песцов издавна вылавливают, поддерживая размножение только голубых. Большим преимуществом песцов по сравнению с другими ценными пушными зверями является их сильная плодовитость, что особенно важно для их разведения в пушных хозяйствах. Число детенышей у песцов в одном помете может достигать шестнадцати штук, а по утверждению наших промышленников — даже двадцати штук. Обыкновенно же детенышей в помете бывает меньше.
Из белых песцов лучшими считаются новоземельские. В целях сохранения этого зверя советским правительством запрещена охота на крестоватиков, то есть на летних и молодых песцов, шкурки которых в это время малоценны.
Песец летний (крестоватик).
Песцы все время усердно отыскивают добычу и только при дурной погоде или при опасности прячутся в ущельях скал или в выкопанных норах. В пище они мало разборчивы и едят все, что попадается, в том числе и морских беспозвоночных, но любят охотиться за мышами. Десятки и сотни километров следуют они за переселяющимися пеструшками. Ловят они и белых куропаток, береговых и морских птиц, но особенно много истребляют птичьих яиц и выводков. При большом голоде песцы пожирают испражнения животных и проникают в человеческие поселки, утаскивая оттуда все, что могут найти. Если же пищи у песца в избытке, то часть ее он тщательно зарывает в землю прозапас, а затем, по мере надобности, вытаскивает оттуда.
«Европейские песцы избегают человека, — сообщают ученые-наблюдатели Копеланд и Пайер, — но гренландские, напротив, обыкновенно умеют поживиться около людей. Они нередко сопровождают охотничьи сани и на почтительном расстоянии бегут следом за ними в ожидании охоты и добычи. Случается, что они, побуждаемые любопытством или каким-либо соблазнительным для них запахом, бегут за санями целые километры. Они, не сводя глаз, смотрят на затертое льдом судно, словно предвкушая поживу. Словом, песцы настолько освоились с ролью паразитов, что иногда от них трудно отделаться. Случается, что песец по целым часам что-то гложет и грызет около раскинутой палатки, а если их соберется несколько, то начинаются возня и драки. Когда человеку надоедает вся эта суматоха и он выходит из палатки, чтобы разогнать их, они и не думают убегать. Наоборот, они дерзко смотрят в глаза, злобно лают и уходят нехотя, очень медленно отступая и ворча».
Так же дерзки бывают песцы на Командорских островах, где их охраняют бóльшую часть года.
«Постоянно проявляя хитрость, проворство и ловкость, — говорит Брэм, — песцы иногда поражают такими бессмысленно-отважными выходками, каких не встретишь у других животных. В этом я лично убедился следующим образом. Однажды вечером мы встретили песца у Доврофиельде (в Норвегии) и семь раз стреляли по нему из ружья, но не попадали. Песец не убежал, а, наоборот, стал следовать за нами и еще минут двадцать шел позади нас, пока не кончились скалы. Его не могли отогнать даже метко брошенные камни, к которым он отнесся так же равнодушно, как и к просвистевшим около него пулям. Сопровождавший меня охотник рассказывал, что он не раз ловил этих животных руками, так как песец без всякой робости подбегал к нему вплотную и, с любопытством рассматривая его, садился перед ним. Однажды песцы съели оленью шкуру, на которой он спал. Хижина его стоит уединенно на горе, и зимой ему постоянно приходится бороться с назойливостью песцов».
Очень интересно и подробно описывает песцов спутник Беринга, известный натуралист и путешественник Стеллер. Ему вместе с командой корабля Беринга, погибшего у впервые открытых тогда (в 1741 году) Командорских островов, пришлось прожить целую зиму на необитаемом острове, названном после островом Беринга. «В продолжение нашего несчастного пребывания на этом острове, — пишет он, — я имел случай изучить нравы песцов, в наглости, хитрости и пронырстве значительно превосходящих обыкновенную лисицу. Они и днем и ночью забирались в наши жилища, таскали оттуда все, что могли унести, даже совсем им не нужные вещи: палки, ножи, мешки, сапоги, чулки и шапки. Они так ловко умели откатывать от наших складов бочки провизии и вытаскивать из них мясо, что вначале нам и в голову не приходило считать виновниками краж этих четвероногих грабителей. Когда мы сдирали шкуру с какого-нибудь убитого животного, песцы рвали мясо из наших рук. Как бы мы старательно ни зарывали те или иные продукты и как бы ни закладывали их камнями, песцы все-таки общими усилиями откапывали и доставали спрятанное. Если мы подвешивали провизию на высоком столбе, они подкапывали столб и опрокидывали его или же один из них, подобно кошке или обезьяне, взлезал на столб и сбрасывал на землю подвешенное. Они следили за нашими поступками и ходили за нами по пятам, мешая нашим занятиям. Когда море выбрасывало какое-нибудь животное, они съедали его очень быстро. Если же не успевали съесть его сразу, то остатки перетаскивали по частям на гору, зарывая там на наших глазах под камнями… Так они бегали взад и вперед до тех пор, пока не перетаскивали всей добычи. При приближении человека вся стая соединялась в кучу, и все вместе начинали рыть песок и быстро закапывали в него какого-нибудь калана (морскую выдру). Когда ночью мы спали под открытым небом, они стаскивали с нас шапки и крали рукавицы из-под изголовья, утаскивали шкуры и кожи, служившие нам одеялами и подстилками. Если мы ложились прямо на только что убитого калана, чтобы они у нас его не стащили, то и это не помогало. Они все-таки во время нашего сна ухитрялись объедать все мясо и внутренности убитого животного. Поэтому мы спали всегда с палками в руках, чтобы отгонять и бить песцов, когда они беспокоили нас.