ть хоть какое-то удовольствие? Браки (тех, кому повезло) заключают равные. Секс — удел мужчин, зарабатывающих больше женщин. Мне следовало сразу покинуть офис, как только Лесли укусил меня в плечо, но я исправила его ошибки, чувствовала себя неловко и считала, что заслуживаю наказания острой болью.
— Жизнь женщины ужасна, — заверил Лесли Бек, — когда единственное, что она может сделать для мужчины, — исправить грамматические ошибки в его письме. Вот что я тебе скажу, Нора: мы не будем обсуждать твои и мои чувства. Это слишком скучно и банально. Мы просто будем заниматься каждый своим делом и посмотрим, что из этого выйдет.
— Надо ли завтра сопровождать тебя на строительную площадку? — спросила я. — Должен же кто-то делать записи во время осмотра. Письма я уже привела в порядок, но, по-моему, этого недостаточно.
— Неплохо, — поощрительно отозвался Лесли Бек. — Стоит жизненной силе найти отверстие величиной с булавочную головку, и она хлынет в него потоком, как вода, размывшая трещину в плотине в старых фильмах. Надеюсь, ты не боишься высоты.
Той ночью мне приснился Лесли Бек. Разрушающиеся плотины здесь были ни при чем. У каждого своя система образов. Мы находились внутри шара, наполненного горячим воздухом, и поднимались все выше в темно-синий эфир, где тучи громоздились волнами и бились о сферу шара. Я так ворочалась во сне, что разбудила Эда, который до этого спал крепким сном невинности, и мы занялись любовью, и он даже встал, чтобы включить свет, настолько распалила его моя вновь обретенная чувственность, порожденная, кстати сказать, навязчивым, по незримым присутствием Лесли Бека, в объятия которого Эд сам меня толкнул. Порой я подолгу размышляю о мужчинах и их якобы собственнических чувствах по отношению к женщинам. Похоже, кое-кто из них не прочь поделиться своей собственностью.
Но на самом деле у меня не было причин сетовать на Эда, а тяга к Лесли была алчностью — алчностью младенца, жившего во мне. По случайному совпадению на следующее утро я получила письмо от Элисон. У меня есть сестры-близнецы, Элисон и Эйлин, годом моложе меня. Обе живут в Сиднее. Они проводят все время в кругу семьи, катаясь на яхте по гавани, потягивая белое вино в тени виноградных лоз. Мещанки. Я презираю их и завидую им, люблю их и ненавижу. Элисон собиралась на лето домой и планировала пожить у меня. Я сразу отмахнулась от этой мысли, даже не поговорила о сестре с Эдом. Уходя на работу, он трижды поцеловал меня. Зачем?
В то утро, собираясь в контору «Эджи, Бек и Роулендс», я надела джинсы и туфли без каблуков. Колин, который недавно получил водительские права, подвез меня до вокзала, что привело меня в ужас и в то же время успокоило — но, кажется, я обещала как можно реже упоминать о детях? К одиннадцати я прибыла вместе с Лесли на строительную площадку, надела каску и принялась делать записи. За последние несколько месяцев старинные здания, где раньше размещались конторы адвокатов, были снесены до основания, и за импровизированными оградами из элегантных парадных дверей, на которых еще сохранились начищенные медные ручки, бродили антиквары, восхищенно перебирая деформированные люстры и потолочную лепнину, паркетины черного дерева, потрескавшиеся задние стенки каминов, голландскую плитку, — в те времена строители любили уничтожать подобные вещи, не понимая, что им уготовано большое будущее.
Из двух гигантских призм из стекла и стали, которым предстояло занять место крепких, приземистых викторианских особняков, одна уже достигала высоты двадцати восьми этажей; в целом строители заметно отставали от графика. Для выяснения причин и устранения любых препятствий призвали Лесли, неутомимого борца в мире строительства. Целые этажи были уже арендованы компаниями, нуждающимися в респектабельном лондонском адресе. Их гибкие, жадные, холеные представители присутствовали на собрании; они тоже привезли с собой молодых женщин, задачей которых было записывать решения на пленку или в блокнот. Вместе с нашими боссами мы поднялись в лифте, напоминавшем шахтерскую клеть, на деревянный настил четвертого этажа и почему-то сочли это привилегией. Отсюда открывалась вся площадка. На востоке поблескивал купол собора Святого Павла, на западе реял флаг Букингемского дворца, возвещая, что сегодня королева дома; по какой-то акустической прихоти слышен был рык львов из Риджентс-парка на севере. Обзор с южной стороны почти полностью заслонял Лесли Бек, очутившийся в своей стихии.
Это сборище целеустремленных и властных мужчин вовсе не казалось мне шайкой злодеев, хотя Эд, Винни, Сьюзен и в меньшей степени Розали и Уоллес сходились во мнении, что плох всякий человек, занятый сносом старинных зданий и строительством новых. Предполагалось, что, работая в «Эджи, Бек и Роулендс», я имею дело с приземленными и безнравственными людьми, но несколько недель, проведенных в таком обществе, мне не повредят. Вероятно, если бы я задержалась там надолго, мои взгляды изменились бы, ибо я сталкивалась преимущественно с образованными, вежливыми и дружелюбными людьми, а эта группа в защитных касках, стоящая на одном из этажей недостроенного здания, казалась озабоченной прежде всего вместимостью автостоянок, транспортными пробками, густонаселенностью района и тем, впишется ли новый комплекс в общий архитектурный ансамбль. Лесли держал в голове уйму цифр, производил впечатление непогрешимой вычислительной машины, к нему постоянно обращались за помощью.
— Лесли, а что вы скажете о…
— Лесли, как, по-вашему…
— Мистер Бек, какого вы мнения…
И Лесли с неизменной находчивостью, уверенностью и непринужденностью сразу высказывал четкое мнение. Я гордилась им. Ветер свистел в балочных перекрытиях под нашими йогами. Все происходящее казалось мне осмысленным и разумным — те, кто непосредственно участвует в процессе строительства, всегда убеждены в своей правоте. Возможно, мы строили здание не так и не там, снеся то, которое было незаменимо, — не важно.
Постройка зданий приносит человеческим существам такое же удовлетворение, как приготовление ужина. Пещерные люди расчищали пещеры и выцарапывали рисунки на стенах, лесные дикари строили шалаши из веток, обитатели болот возводили жилища на сваях, эскимосы резали лед, складывали из ледяных блоков дома и жили в них. Строительство — столь же естественное занятие для мужчин, как приготовление пищи — для женщин. (Закончив этот дискриминирующий и дезинформирующий отрывок рукописи, я хотела бы привлечь ваше внимание к другому: очутившись в какой-нибудь неразвитой стране, оглядитесь по сторонам и вы увидите, что именно женщины таскают кирпичи, рубят деревья, строят шаткие жилища, а мужчины просто сидят и глазеют, одурманенные спиртным, наркотиками или депрессией; но я рискну утверждать, что виной тому упадок здорового образа жизни и угнетающая сущность капитализма, а не какой-нибудь изъян мужчин по сравнению с женщинами, поэтому забудьте обо всем, что я сказала.) Позвольте лишь добавить, что, находясь на высоте одной седьмой здания, я исполнилась убежденности, что эти мужчины в серых костюмах — порядочные люди, занятые мужским делом, как и полуголые татуированные рабочие на лесах, а мне, слабой женщине, положено слушать их, молчать и делать записи.
Поднялся ветер, собравшиеся в клетях спустились на строительную площадку и переместились в трейлер, где находилась контора. Какая-то девушка сварила нам кофе. Я заметила, что мне подали кружку в последнюю очередь. Мужчина, который, судя по всему, был чиновником из министерства общественных работ и значился в списке присутствующих как «мистер Д. Олтервуд», забыл о недавней официальности и дружески обратился к моему боссу:
— Ну, Лесли, как поживает Анита?
И Лесли ответил:
— Анита? Ведет жизнь, описанную Райли. Дом, в котором нужно поддерживать порядок, любимый мужчина, выходы в свет, будущий ребенок — о чем еще может мечтать женщина? Скоро вы станете дедом. — И я вспомнила, что девичья фамилия Аниты — Олтервуд, и поняла, что Лесли сделал выгодную партию, удачнее, чем моя, но предпочла оставить этот вывод при себе. Бедняжка Анита! Ради благосклонности ее мужа я пожертвовала даже удовольствием вернуться домой и сообщить Эду, Розали, Сьюзен и всем остальным: «Лесли женился на Аните по расчету. Никакой любви, о которой он твердит, там нет и в помине», чтобы потом, когда Лесли будет разливать вино, а Анита — вносить в комнату супницу, мы, их гости, могли втайне размышлять о том, какую жизнь она ведет, и переполняться жалостью. Лесли Бек женился на ней потому, что ее отец, выходец из бедного района, не выбирал средств, чтобы преуспеть, занял государственный пост и помогал зятю заставить местные власти плясать под его вульгарную дудку! Некогда верным средством разбогатеть был торговый корабль, или караван верблюдов на Великом шелковом пути, или десяток рабов, или плавильная печь, изрыгающая дым; в последние же пятьдесят лет, когда крупнейшие города мира изменились до неузнаваемости и вознесли в небо стальные шпили и стеклянные фасады, вместо того чтобы жаться к земле в страхе перед богами и непогодой, этим верным средством стало разрешение на проведение строительных работ — ради него женщины выходят замуж, а мужчины умирают.
Мое отношение к Лесли Беку не изменилось в худшую сторону только потому, что он женился на Аните по расчету. Просто то, к чему мы с ним медленно, но неуклонно приближались, почти перестало вызывать у меня угрызения совести.
Я всегда восхищалась его хладнокровием, той легкостью, с которой он избавился от Джослин. И поскольку роман со мной не принес бы Лесли никакой пользы, я считала, что его влечет ко мне истинная страсть.
Похоже, я спятила: я забыла, где нахожусь, забыла о желтой твердой каске у меня на голове и большом блокноте в руках, перестала думать о муже и детях, оттеснив их в самый дальний уголок памяти, откуда их голоса были почти не слышны.
Лесли Бек Великолепный. Разве кто-нибудь из пас мог забыть то, что рассказала нам Мэрион Лоуз еще в те времена, когда она была робкой девушкой, жила в подвале Лесли Бека в обществе тараканов и гниющего грибка, нянчила Хоуп и Серену, ежедневно посещала «Куртолд», изучая историю искусств, по выходным бывала в гостях у Розали, Сьюзен и у меня, убирала, стирала, гуляла с детьми, зарабатывала ничтожные суммы, чтобы одеваться и питаться, была подругой, компаньонкой и служанкой в одном лице! От нее мы узнали о принадлежащем Лесли Беку члене, жезле, органе — назовите