— Наши чувства не понимают слова «должен». Они возникают неосознанно. — К моему горячему лбу словно прикладывают смоченное в холодной воде полотенце. — Ваш отец беспокоится о вашей сестре больше, чем о вас.
Стараясь сдержать слезы, обмахиваю лицо рукой.
— Угу. — Взгляд падает на часы. — Бог мой! Уже почти девять, вам пора.
— Брет, ваши чувства совершенно естественны. Как здоровый человек вы тянетесь к отношениям, которые дадут ощущение покоя и защищенности. Вы возлагали большие надежды на то, что вновь обретенный отец даст вам все это. Возможно, так оно и будет, но существуют и другие способы.
— Пропишете мне ксанакс и валиум?
— Нет, — тихо посмеивается он. — Лекарства вам ни к чему. Вам не хватает любви — любви отца, любовника, возможно, даже самой к себе. Это естественная потребность человека. Поверьте, ваш случай не самый сложный, поскольку вы понимаете, чего вам не хватает. Большинство людей отказывается это признать. Лишенные любви люди уязвимы, но только здоровые люди способны признать, что уязвимы.
— В данный момент я не чувствую себя вполне здоровой, но, поскольку вы профессионал, готова поверить вам на слово. — Попутно открываю ежедневник и вижу, что в девять пятнадцать у меня занятия с Аминой. — Извините, мне надо идти. Да и у вас пациент. Спасибо за сеанс, доктор. Думаю, счет я получу немаленький.
— Все возможно, — смеется он. — Или вы сможете как-нибудь со мной пообедать?
От неожиданности я замолкаю. Доктор Тейлор пытается за мной ухаживать? Я никогда еще не встречалась с мужчиной намного старше меня. Впрочем, сейчас я не встречаюсь и с ровесником. Может ли Гарретт стать для меня тем, кем стал Майкл Дуглас для Кэтрин Зета-Джонс? Или Спенсер Трейси для Кэтрин Хепберн? Лихорадочно обдумываю ответ, он должен быть умным и обнадеживающим, дать понять, что дверь можно считать открытой, даже если это маленькая щелка.
Процесс занял слишком много времени.
— Что ж, поезжайте работать, — произносит Гарретт голосом скорее начальника, нежели друга. — Прошу вас, позвоните мне после урока с Питером.
— Да-да, разумеется.
Вместо того чтобы продолжить разговор о совместном обеде, я поспешно прощаюсь, и через секунду связь прервана.
В прямом и переносном смысле.
Днем температура падает, снег сменяется моросящим дождем, окропляющим город, словно святой водой, что, впрочем, не меняет ситуацию на дорогах к лучшему. Урок с Питером я запланировала, по обыкновению, последним, зная, что он способен испортить мне настроение на весь дальнейший день.
Сегодняшнее занятие ничем не отличается от остальных. Питер старается не встречаться со мной взглядом и отвечает сквозь зубы. И все же я испытываю сочувствие к этому яркому и одаренному ребенку, вынужденному целыми днями сидеть взаперти в прокуренном доме. В конце урока достаю из сумки стопку книг.
— На днях я заезжала в книжный магазин, Питер, и подумала, что тебе будет интересно это почитать. Ну, чтобы занять время. — Внимательно вглядываюсь в его лицо, надеясь увидеть заинтересованность и восторг, но Питер по-прежнему смотрит в стол. — Я знаю, ты любишь историю, — невозмутимо продолжаю я, — вот книга о мальчике, жившем во времена Пыльных бурь. А эта об экспедиции Льюиса и Кларка.
Не успеваю я взять следующую, как Питер вырывает книги из моих рук.
— Молодец, — улыбаюсь я. — Возьми. Они твои.
Он берет стопку и прижимает к груди. Мое сердце поет от счастья. Это первое наше благополучно закончившееся занятие.
Когда я выхожу на крыльцо, на улице все еще моросит. Крепче взявшись за железные перила, осторожно ступаю на обледенелую лестницу и слышу за спиной скрип отворяющейся двери.
Я поворачиваюсь и вижу Питера с книгами в руках. Его появление наводит меня на мысль, что он хочет еще раз меня поблагодарить, но смущается и молчит.
— Надеюсь, книги тебе понравятся, Питер! — кричу я, подходя к машине, и через секунду слышу шум и всплеск воды. Я в ужасе поворачиваюсь и вижу злобно усмехающегося Питера. Новые книги небрежно разбросаны в грязной луже рядом с крыльцом.
Открываю дверь кабинета, бросаю мокрую сумку и несусь к телефону.
— Гарретт, это Брет. У вас есть минутка?
Дрожащим голосом описываю выходку Питера и слышу в ответ тяжелый вздох.
— Очень вам сочувствую. Завтра я кое с кем переговорю. Дома Питеру становится еще хуже, похоже, придется подыскивать для него новое место жительства.
— Новое место жительства?
— Дом не лучшее место для таких детей. В клинике округа Кук существуют прекрасные новые программы для подростков с психическими нарушениями. На каждого пациента два человека обслуживающего персонала, ежедневная интенсивная терапия. Питер немного моложе, чем положено, но, надеюсь, для него сделают исключение.
Я испытываю одновременно облегчение и разочарование. Вскоре я сложу с себя обязанности по обучению Питера, но мне кажется, что я предаю высокие цели. Выхожу из игры, не доведя ее до конца. Хотя кто знает, стало бы завершение начатого искуплением.
— Может быть, книги просто показались ему неинтересными? Или он почувствовал себя униженным, решив, что стал предметом проявления благотворительности?
— Брет, вашей вины здесь нет. Питер необычный ребенок, и вы не сможете с ним справиться, как бы ни старались. Он хочет вас обидеть, к счастью причиняя пока эмоциональную боль, но ситуация может усложниться.
Вспоминаю злобную ухмылку Питера, и меня охватывает дрожь.
— Я вас напугал?
— Нет, все в порядке. — Просматриваю расписание на сегодня и понимаю, что мне предстоит провести в кабинете весь вечер до начала работы в «Джошуа-Хаус» в девять. Уютный офис кажется мне холодным и зловещим. — Ваше предложение пообедать вместе еще в силе?
— Да, — не очень уверенно отвечает Гарретт.
Закрываю глаза и собираюсь с силами.
— Мы могли бы сейчас выпить кофе? Или что-то покрепче.
Затаив дыхание, жду его ответа.
— С удовольствием с вами выпью.
Я чувствую, что, произнося эту фразу, Гарретт улыбается.
Как я и предполагала, движение на дорогах ужасное. Вместо модного местечка, где мы часто бывали с Эндрю, я выбрала более традиционный бар в одном из отелей Чикаго. Мне кажется, Гарретту он понравится больше. На часах уже пять сорок, а я все еще на южной стороне, за много миль до «Памп рум». К шести мне ни за что не успеть. Зачем только я удалила сообщение от Гарретта, не сохранив предварительно номер?
Когда раздается телефонный звонок, я втайне надеюсь, что это Гарретт и что он тоже застрял в пробке. Впрочем, это невозможно, у него нет моего номера.
— Это Джин Андерсен из «Джошуа-Хаус». Вам нужно приехать не в девять часов, а пораньше.
— Извините, но у меня дела, — произношу я, чуть не фыркнув от возмущения. Какое право имеет эта женщина мне приказывать? — Смогу быть не раньше восьми.
— У Санкиты начались схватки.
Отбрасываю телефон на сиденье и резко разворачиваюсь. Из двух проезжавших мимо машин мне ожесточенно сигналят, но я не обращаю внимания. Сейчас я думаю только о девочке с орехового цвета глазами и ребенке, за которого она была готова умереть.
— Позволь хотя бы ребенку выжить, — твержу я, как молитву, всю дорогу до «Джошуа-Хаус».
Джин уже сидит в белом «шевроле», но выходит мне навстречу.
— Я везу ее в Кук-Кантри-Мемориал. Все инструкции я оставила на столе.
Распахиваю дверцу и вижу полулежащую на заднем сиденье Санкиту. Опухшее лицо блестит от пота, но она улыбается мне.
— Держись, милая.
— Вы приедете завтра? Мне ведь экзамены сдавать.
Даже сейчас она решительно настроена окончить школу. Боже, неужели она не понимает, что ее жизнь в опасности? К горлу подкатывает ком.
— Я приеду, когда ты захочешь. Не волнуйся, учителя не будут тебя ругать.
Санкита старается поймать мой взгляд.
— Молитесь за мою малышку, мисс Брет.
Я киваю и захлопываю дверцу.
Машина отъезжает, я смотрю ей вслед и шепчу про себя молитву.
Я нахожу записку Джин, а в ней подробное описание конфликта между двумя постоялицами приюта. Она надеется, что у меня будет время во всем разобраться. Непременно, но прежде надо позвонить в «Памп рум» Гарретту. От поисков телефонного справочника меня отрывают крики из телевизионной комнаты. Я решительно открываю дверь и ступаю на поле брани.
— Тебе что надо в моем барахле? — орет красная от злости Юлония, наступая на Таню.
— Говорю, не рылась я в твоем ящике. Лучше делом займись! — не сдается та.
— Успокойтесь, леди, — говорю я, немного дрожа от страха. — Немедленно прекратите.
Как и ученики в Дуглас-Кииз, они не обращают на меня никакого внимания. В дверях появляются женщины из других комнат, желающие посмотреть внезапно разыгравшийся спектакль.
— Мне заняться делом? — Юлония упирается руками в бока. — Я не краду чужие деньги! У меня есть работа, а ты, бездельница, сидишь целыми днями на своей толстой заднице!
Со стороны публики доносится громкое раскатистое «О-о-о!».
На заднем плане судья Джуди строго кого-то отчитывает в телевизионной программе, и я стараюсь следовать ее примеру:
— Леди, прекратите!
Таня собирается уходить, затем внезапно разворачивается и резко ударяет Юлонию в челюсть. Покачнувшись, та ошалело смотрит на обидчицу и подносит руку ко рту. На пальцах появляется кровь.
— Сука! — Юлония хватает Таню за волосы и тянет вниз. Та вырывается и визжит во всю мощь легких. К моему счастью, Мерседес заходит сзади, обхватывает Таню и оттаскивает в сторону, я сжимаю руку Юлонии и из последних сил волоку ее в кабинет. Затолкнув женщину в комнату, запираю дверь и сажусь за стол, указав ей на кровать:
— Садись.
Юлония с трудом переводит дыхание, вены на лбу вздулись. Из-за двери до нас доносятся крики Тани.
— Она воровка, мисс Брет. Это точно, — начинает Юлония, разминая пальцы.
— О какой сумме идет речь?
— Семь долларов.
— Семь долларов? — Я-то думала, не меньше нескольких сотен способны разжечь такую ссору. И опять мне становится стыдно. Для тех, у кого ничего нет, это целое состояние. — Почему ты решила, что это сделала Таня?