— Есть один человек… мы разговариваем по телефону. Он врач одного из моих учеников. Пару раз мы пытались встретиться, но пока так и не смогли.
Шелли недовольно хмурится:
— Тот вдовец, о котором ты мне рассказывала? Но ведь это не серьезно.
— Он очень приятный человек. — Я гордо вскидываю подбородок.
— Реджис Филбин тоже неплохой парень. — Джей треплет мои волосы и, хитро усмехаясь, садится напротив. — Почему ты не хочешь познакомиться с Гербертом? Он тебя не укусит. Кроме того, время, как я понимаю, поджимает, так?
— Лучше не напоминай, — отмахиваюсь я. — Оставшиеся пять пунктов сводят меня с ума. Больше всего, конечно, необходимость влюбиться и родить ребенка. Такие серьезные изменения в личной жизни не происходят по нашему желанию, они внезапны. Раз, и пожалуйста. Их нельзя приобрести, как сыр или яйца в магазине.
— Именно, — кивает Шелли. — Поэтому очень важно всегда оставаться в игре и стараться не упустить шанс. Чем с большим количеством мужчин ты встречаешься, тем выше вероятность встретить свою любовь.
— Боже, как романтично. — Целую Эмму в макушку, чтобы спрятать глаза от смущения. — И что он за человек, этот Герберт? Кто вообще мог назвать ребенка Гербертом?
— Очевидно, что люди богатые, — заявляет Джей. — У его отца более тридцати патентов. У них дома на каждом побережье и собственный остров в Карибском море. При этом Герберт единственный сын.
— Такая, как я, его не заинтересует. Я всего лишь учительница и живу теперь в Пилсене.
— Это все временно, — машет руками Шелли. — Джей рассказал ему о том, что ты получишь наследство позже.
— Что? — У меня отвисает челюсть, ошарашенная, я поворачиваюсь к брату: — Зачем ты это сделал?
— Ты ведь хотела бы, чтобы он считал тебя равной?
Меня охватывает странное, незнакомое чувство. Раньше я была такой? Судила о людях по месту их проживания или размеру банковского счета? Щеки заливает краска стыда. Да, такой я и была.
— Если его не устраивает мое нынешнее положение в обществе, я не собираюсь с ним встречаться.
Шелли поджимает губы и качает головой:
— Ты судишь слишком строго. Посмотри на ситуацию с другой стороны. Это же всего один вечер. Я думала, что в следующую субботу…
К моему счастью, раздается звонок моего мобильного телефона, и я впиваюсь глазами в экран.
— Извините, я должна ответить. Это Джонни.
Джей берет с моих колен Эмму, а Шелли встает, чтобы заварить чай.
— Здравствуй, Джон. Как Зои?
— Привет, Брет! У меня отличная новость. Кажется, эта круговерть закончена. Зои возвращается домой, на этот раз, надеюсь, навсегда.
— Здорово! — Я поворачиваюсь к Шелли и поднимаю вверх большой палец. — Ты счастлив?
— Конечно. Мы ждем тебя в гости.
От волнения я не сразу могу ответить.
— Правда?
— Думаю, тебе будет проще прилететь к нам, если ты не против. Я закажу для тебя билет.
— Нет, не стоит, это не проблема.
— Послушай, Брет, я настаиваю. Так что скажешь? Когда сможешь приехать?
Я закусываю губу, чтобы сдержать улыбку до ушей.
— В конце марта весенние каникулы, я смогу приехать на несколько дней.
— Приезжай на неделю. Мы тебя обязательно встретим. Извини, Брет, мне надо идти к Зои. С минуты на минуту придет доктор с выпиской из больницы. Выбери дату и дай мне знать.
Мы прощаемся. Меня захватывают столь сильные эмоции, что кажется, я сейчас упаду в обморок.
— Все нормально? — осторожно спрашивает Шелли.
Я киваю.
— Все-таки я увижусь с отцом.
— О, Брет! — Подруга бросается мне на шею. — Как я рада!
— Хорошее начало, — улыбается Джей. — Теперь обещай, что и с Гербертом ты тоже увидишься.
Глава 23
В следующую субботу я трачу сорок пять минут на поездку в центр города на автобусе, потом на метро, чтобы купить бутылку хорошего вина к обеду с Джеем, Шелли и… Гербертом. Каждый раз при воспоминании об этом чертовом свидании меня начинает подташнивать. Я уже стара для свиданий вслепую, хотя и в более молодом возрасте они были для меня мучительны. Я всегда относила их к самому постыдному способу завязать знакомство, скорее это урок смирения, возможность увидеть, чего вы заслуживаете с точки зрения окружающих.
Поездка оказывается удачной, в час дня я выхожу из магазина «Фокс и Обель» с бутылкой вина из аргентинского Мальбека 2007 года и направляюсь к станции метро.
В самый разгар дня здесь толпятся пассажиры. Я медленно продвигаюсь по туннелю, сужающемуся, как горлышко бутылки, при приближении к турникетам, и в какой-то момент вздрагиваю, увидев его. «Человек „Бёрберри“»! Тот парень, что облил меня кофе. Мы не встречались со Дня благодарения, когда он пробежал мимо меня по набережной озера Мичиган. Сейчас он идет чуть впереди и уже собирается спускаться по эскалатору на платформу.
Маневрируя в толпе, я медленно приближаюсь к турникетам, постоянно вытягивая шею, чтобы не упустить из вида «человека „Бёрберри“». Кровь ударяет в голову. Я ведь не знаю, в какую сторону он едет! Спешу спуститься по ступеням эскалатора, вглядываясь в спины людей, чтобы не потерять свою цель, и на полпути слышу звук приближающегося поезда на Говард-Сити. На платформе слева начинается суета, люди подхватывают сумки и подходят к краю платформы, поглядывая на подъезжающий поезд.
Вот он! Стоит на платформе и ждет поезда, к уху прижат телефон, на лице улыбка. Мое сердце заходится от счастья. Может, я успею на этот поезд? Не важно, что мне надо в другую сторону, ведь появился шанс встретиться с таким человеком!
— Извините, — наклоняюсь я к девушке, стоящей у меня на пути. В ушах у нее наушники, и она меня не слышит. Касаюсь ее плеча и жестом прошу дать мне пройти.
В людской суете на эскалаторе я на мгновение теряю «человека „Бёрберри“» и впадаю в панику. Однако вскоре нахожу опять и радуюсь, что рост делает его заметным издалека. Он стоит чуть в стороне, за первым рядом пожилых женщин. Я, как могу быстро, приближаюсь к платформе и уже совсем скоро буду в той части, где ожидает поезда «человек „Бёрберри“». До меня доносится двойной звонок и слова: «Двери закрываются». Я бегу со всех ног, но, когда достигаю края платформы, двери захлопываются прямо перед моим носом.
— Подождите! — кричу я в отчаянии.
Поезд отъезжает, и сквозь стекло вагона я опять вижу «человека „Бёрберри“». Он поворачивается и смотрит на меня. Да, точно, на меня! Затем поднимает руку и машет.
Я машу в ответ, не представляя, приветствие ли это или прощание.
Мысли о внезапной встрече одолевают меня и по дороге к Джею и Шелли. Что, если я обнаружу, что Герберт Мойер не кто иной, как мой загадочный «человек „Бёрберри“»? Через пару недель мне предстоит познакомиться с отцом и сестрой, так что в моей жизни все возможно. Я смеюсь над глупыми мыслями, но не могу сдержать волнение при подъезде к дому брата. Мне так давно не назначали свиданий! Найдем ли мы темы для разговора? А вдруг он мне не понравится?
Я иду к крыльцу, прислушиваясь к бешеным ударам сердца под черным плащом. Зачем я только согласилась? Разумеется, ответ мне известен. Я решилась на свидание с Гербертом, потому что в ближайшие шесть месяцев мне необходимо влюбиться и завести детей. На крыльце я останавливаюсь, резко выдыхаю и звоню.
— Есть кто дома? — спрашиваю я, толкая оказавшуюся приоткрытой дверь.
— Входи! — В холле появляется Джей и оглядывает меня с головы до ног. — Ого! Не будь ты моей сестрой, я бы сказал, что ты выглядишь очень аппетитно.
На мне черная юбка, плотные колготки и обтягивающий свитер. Я целую брата в щеку и шепчу:
— Это все для парня по имени Герберт. Пусть уж наш ужин пройдет хорошо.
Со стороны гостиной слышатся шаги, вздрогнув, я поворачиваюсь и вижу перед собой ожившего бога.
— Доктор Мойер, — говорит Джей, — познакомьтесь с моей сестрой Брет.
Мужчина делает шаг и протягивает руку. Рукопожатие его нежное и по-мужски сильное одновременно. Он не сводит с меня голубых глаз, и от этого взгляда все мысли о «человеке „Бёрберри“» мгновенно улетучиваются.
— Добрый вечер, Брет. — Доктор Герберт улыбается и становится воплощением дружелюбия и очарования.
— Здравствуйте, Герберт. — Как глупо, что я не могу оторваться от него. Значит, по мнению моего брата, я заслуживаю быть рядом с таким мужчиной? Что ж, весьма лестно.
Манеры доктора Мойера безупречны, так же, впрочем, сидит на нем и пиджак от Армани. Я наблюдаю, как он потягивает послеобеденный бренди, легко и изысканно удерживая переливающийся хрустальный бокал тремя пальцами. Белый хлеб из рафинированной муки. Никаких плевел.
Мысленно я далека от разговора о Древней Греции, смакую бренди и думаю об удивительном несоответствии нелепого имени и потрясающей внешности.
— Герберт, — вступаю я.
Три пары глаз мгновенно обращаются ко мне.
Подбадриваемая двумя бокалами вина и бокалом бренди, я решаюсь задать вопрос:
— Кто дал вам это имя, Герберт?
Глаза моего брата становятся круглыми от ужаса. Шелли делает вид, что разглядывает этикетку бутылки. Но Герберт отвечает веселым смехом:
— Это семейное. Меня назвали в честь дедушки Мойера. Я не раз пытался использовать укороченные варианты, но Герб слишком вычурно, а Берт, хм, это совсем не вариант. Знаете, моим лучшим школьным другом был парень по имени Эрнст Уокер, представляете такую парочку? Сколько шуток о Берте и Эрни[12] мы бы наслушались, выбери я вариант «Берт».
Я киваю и смеюсь. Что это? Не только потрясающе красивый, но и веселый?
— А твое полное имя не наводило некоторых идиотов из класса на мысли об «Улице Сезам»? — спрашивает Джей.
— Нет. — Герберт наклоняется вперед и поднимает указательный палец, словно читает лекцию. — Они были дебилами, но не идиотами. Видите ли, идиот — это умственно отсталый человек, чье развитие не выше уровня трехлетнего ребенка, а дебилом можно считать человеческую особь, застрявшую в развитии в возрасте от семи до двенадцати лет.