. Самим же оппозиционерам для обоснования своих взглядов слово не предоставлялось. Отказывая им в печатной трибуне, партийные органы провоцировали на нахождение других способов донесения своего мнения до партийной массы. А вслед за этим лились мощные потоки негодования по поводу фракционности и нелегальщины.
К началу сентября был разработан наиболее подробный документ с изложением взглядов оппозиции – «Проект платформы большевиков-ленинцев (оппозиции) к XV съезду ВКП(б). Кризис партии и пути его преодоления». Его подписали те же 13 оппозиционеров, являвшихся членами ЦК и ЦКК ВКП(б), фамилии которых фигурировали под предыдущими документами. Фамилия Раковского шла третьей после Муралова и Евдокимова. Авторы представили этот документ в Политбюро, оставляя за собой право внести уточнения накануне съезда, после обмена мнениями в печати и на собраниях.
В архиве Л. Д. Троцкого, хранящемся в Хотонской библиотеке (библиотеке рукописей и редких изданий) Гарвардского университета (США), сохранился дефектный и обгоревший экземпляр проекта платформы оппозиции,[946] не имеющий завершения заключительной части и даты представления.[947]
Отдельные части этой «платформы тринадцати», как ее стали называть, вслед за введением были посвящены положению рабочего класса и профсоюзам; государственной промышленности и социалистическому строительству; советам; национальному вопросу; партии; комсомолу; международному положению и опасности войны; Красной армии. Заключительные разделы назывались «О разногласиях действительных и мнимых» и «Против оппортунизма, за единство партии».
Уже во введении было дано представление о положении партии и страны, рассмотрены «ленинские принципы» партийной политики. Считая себя подлинными наследниками ленинского курса, оппозиционеры писали: «За последний период произошел решительный сдвиг партийного руководства с этих ленинских позиций. Группа Сталина ведет партию вслепую. Скрывая силы врага, создавая везде и во всем казенную видимость благополучия, она не дает пролетариату никакой перспективы или, еще хуже, дает неправильную перспективу, движется зигзагами, приспособляясь и подлаживаясь к враждебной стихии, ослабляет и запутывает силы пролетарской армии, способствует росту пассивности, недоверия к руководству и неверию в дело революции».[948] Группа Сталина, по мнению авторов, сосредоточивала огонь налево, тогда как действительная опасность находилась справа. Искусственно и прямолинейно вкладывая в две основные позиции, существовавшие в партии, классовый смысл, оппозиционеры называли себя выразителями интересов пролетариата, строящего социализм, а сталинскую группу – выразителем позиции буржуазии, стремящейся повернуть развитие на капиталистические рельсы.
Критический анализ положения в партии и стране служил базой для выводов и предложений. В числе главных негативных моментов проект платформы называл ухудшение положения рабочего класса, отдаление профсоюзов от управления промышленностью; недостаточно высокий темп индустриализации; недооценку батрачества и бедноты как базы диктатуры пролетариата и ставку на «крепкого» крестьянина; бюрократизацию Советов и государственного аппарата; сохранение русского великодержавного шовинизма; систематическое уничтожение внутрипартийной демократии; недооценку опасности войны; допущение, что стабилизация капитализма может длиться десятилетия, на чем была основана теория построения социализма в одной стране, разработанная сталинскими идеологическими помощниками и провозглашенная генеральной линией партии.
Подробное изложение этих и других, вытекавших из них установок оппозиции было тем более важным, что руководство ЦК всячески скрывало действительные ее взгляды, извращало эти взгляды, приписывало оппозиции мнения и требования, которые в действительности не фигурировали вообще. «Ничто не свидетельствует в такой мере о неправоте группы Сталина, как ее непрестанные стремления спорить не с нашими подлинными взглядами, а с выдуманными взглядами, которых мы не разделяли и не разделяем».[949] Оппозиционеры пришли к выводу, что «оправдались худшие опасения, высказанные Лениным в его завещании, относительно того, что тов. Сталин не будет достаточно лоялен, не будет достаточно партийно пользоваться той “необъятной властью”, которую он сосредоточил в своих руках».[950]
Высказывалось мнение о наличии в руководящих партийных органах трех течений: правого (Рыков, Петровский, Чубарь, Калинин и др.), аппаратно-центристского (Сталин, Молотов, Угланов, Каганович, Микоян, Киров и т. д., причем Бухарин был назван как колебавшийся между этими двумя течениями) и ленинского, представленного оппозицией. Констатировался кризис в партии.[951]
Конкретные предложения сводились к следующим главным моментам: пресечь тенденцию к удлинению рабочего дня в промышленности и поднять заработную плату в соответствии с повышением производительности труда, прежде всего низкооплачиваемым слоям рабочих; принять меры к смягчению безработицы; противопоставить растущему фермерству быстрый рост сельскохозяйственных коллективов, оказать помощь бедняцкому хозяйству, содействовать подъему середняцкой части деревни и ограничивать эксплуататорские поползновения кулацких слоев путем перераспределения налогов; осуществлять кооперативное строительство, успех которого мыслился «только при максимальной самодеятельности кооперированного населения»;[952] повысить темп индустриализации путем правильного использования бюджета, кредита и цен, а также связей с мировым хозяйством, обложения всех видов сверхприбыли частных предпринимателей высоким налогом, а не за счет частной продажи водки, повлекшей за собой небрежную работу, порчу машин, рост числа несчастных случаев и пр.; обеспечить безусловную устойчивость денежной единицы; взять курс на борьбу с чиновничеством путем развертывания демократии в партии, профсоюзах, советах; подчинить аппарат насущным интересам трудящихся; проводить настойчивую работу по преодолению национальной розни, опубликовать в печати письма Ленина по национальному вопросу с критикой линии Сталина; подготовить XV съезд на началах внутрипартийной демократии; вернуть в партию исключенных оппозиционеров; полностью подтвердить и усилить курс на международную революцию, прекратить борьбу против левого крыла в Коминтерне; последовательно, систематически, упорно вести борьбу за мир; усилить внимание к обороне, к укреплению Красной армии и Красного флота.
«Раскол нашей партии, образование второй партии означали бы чрезвычайную опасность для нашей революции. Мы, оппозиция, решительно отвергаем все попытки образования второй партии. Лозунг второй партии – это лозунг сталинской группы, которая стремится изгнать ленинскую оппозицию из ВКП», – говорилось в заключение.[953] Проект платформы завершался широковещательными лозунгами «Против оппортунизма! Против раскола! За единство ленинской партии!».[954]
Как можно убедиться из содержания проекта, в нем было немало противоречивых и необоснованных суждений и требований, наличествовал свойственный большевикам догматизм, весь документ был проникнут духом коммунистического единовластия, однако нет не только оснований для тех обвинительных определений, которые были обрушены сталинской группой и самим Сталиным в то время, но и для необоснованных упреков, которые раздавались со страниц общественно-политической и исторической литературы уже после ликвидации советского тоталитаризма и которые представляют собой, по существу, раритеты сталинизма.[955]
Проект платформы был направлен в партийную печать для публикации. Предполагалось и издание его отдельной брошюрой. Однако на заседании Политбюро 8 сентября в публикации этого важного документа было отказано. Это беспрецедентное решение (обычно раньше перед партийными съездами группам и отдельным коммунистам, не согласным с официальным политическим курсом, предоставлялась возможность открытых выступлений) резко обострило внутрипартийную борьбу. Оппозиция напечатала свою платформу нелегально, после чего травля ее приобрела совершенно необузданные масштабы.[956]
Если до сентября советская печать не упоминала о Х. Г. Раковском как деятеле оппозиции (за исключением публикации его подписи под заявлением оппозиционеров от 8 августа), то в следующие недели положение резко изменилось. Это было прежде всего связано с тем, что во французских буржуазных кругах развернулась крикливая кампания против Раковского, связанная как раз с названным заявлением.
С точки зрения своего служебного положения Х. Г. Раковский поступил неосмотрительно, поставив подпись под документом, содержавшим призыв к иностранным солдатам в случае войны переходить на сторону Красной армии. Правда, для государственных и общественных деятелей Запада не было какой-либо новинкой двоемыслие советских работников разного уровня – их призывы к мировой революции в качестве деятелей ВКП(б) и Коминтерна, сочетавшиеся с их же заявлениями о мирном сосуществовании, когда они говорили в качестве государственных деятелей СССР. Дуализм как раздвоенность сознания (одно на словах, другое на деле) становился моральной нормой, по существу дела, для всех не только руководящих, но и активных членов правившей Коммунистической партии.
Этот дуализм проявлялся, в частности, в стычках между председателем Исполкома Коминтерна Г. Е. Зиновьевым и наркомом иностранных дел Г. В. Чичериным, небезосновательно обвинявшим Зиновьева в непродуманных «революционных» заявлениях, вредных для нормализации дипломатических отношений со странами Запада.