Между тем Х. Г. Раковский продолжал мужественную борьбу, стремясь довести свою оценку внутреннего и международного положения до ведома коммунистов Украины. Из Харькова, становившегося, по словам Л. Д. Троцкого, «центром сталинского изуверства»,[1034] он выехал в Днепропетровск. Здесь 7 ноября он выступил на демонстрации, о чем сообщил Сталину все тот же Постышев.[1035] 8 ноября Раковский провел собрание сторонников оппозиции. «Такого бесчинства наша партия не видела» – так прокомментировал это собрание секретарь окружного комитета партии Медведев на следующий день, выступая на партконференции Кайдакского района Днепропетровска.
Будучи членом ЦК партии, Х. Г. Раковский принял участие в этой конференции и попросил слово для содоклада. «Собрание встретило просьбу оппозиционного гастролера взрывом негодования и отвергло его домогательство», – кликушествовала республиканская газета.[1036] Раковский получил лишь слово в прениях. Сообщение той же газеты под издевательским заголовком «Неудачная “гастроль” тов. Раковского в Днепропетровске» и, в свою очередь, выдержанное в столь же низкопробных тонах дает все же возможность установить главное содержание его выступления: «В течение 17 минут тов. Раковский старался защитить троцкизм, договорившись до того, что Троцкий не “троцкист”». Последовало продолжение харьковской инсценировки – слова Раковского встречали смехом, требовали лишить его слова. Под крики «Вон!» и свист Х. Г. Раковский вынужден был оставить трибуну.[1037]
Работники одного из днепропетровских заводов прислали официальную делегацию, приглашая Раковского выступить перед коллективом. Этот факт стал известен «отцам города». Раковского вызвали на заседание бюро окружкома партии и предъявили требование не являться на собрание. Он попросил предоставить ему постановление на этот счет, которое тут же было принято и вручено ему. В ответ на вопрос, намерен ли он выполнить указание о возвращении в Москву (повторная телеграмма от имени ЦК и ЦКК ВКП(б) была передана ему уже в Днепропетровске), Раковский, по словам Постышева, заявил: «Вы свое дело сделали, вручили телеграмму, а я сам за себя буду отвечать».[1038] Общесоюзная газета не постеснялась изложить всю эту историю в грубо извращенной форме: «Воспользовавшись приездом Раковского, меньшевики (!), а также исключенные из партии и контрреволюционные элементы (!) инсценировали делегации к Раковскому якобы (!) от имени рабочих. Но эта попытка не удалась. Прибывшие на конференцию Кайдакского района делегации беспартийных рабочих (!) отмежевались от самозванцев (!) и выразили свою преданность партии и ленинскому ЦК (все восклицательные знаки в скобках наши. – Авт.)». Прямой клеветой было и следовавшее за этим заявление, что в связи с приездом Раковского в Днепропетровск в городе «зашевелились» остатки меньшевиков, эсеров и даже петлюровцев, что именно они распространяли прокламации с требованием свободы слова, провозглашали лозунг «Да здравствуют ленинские вожди Раковский, Зиновьев и Троцкий!».[1039] Между прочим, в этих словах фактически прозвучало признание, что в городе значительная часть общественного мнения рассматривала Раковского и других оппозиционеров как последователей Ленина. Эта позиция совпадала с характером вопросов, которые задавали коммунисты Харькова.
Вместо выезда в Москву Х. Г. Раковский отправился в Запорожье, быстро развивавшийся новый индустриальный центр республики. 11 ноября он участвовал в партийном собрании завода «Коммунар». И здесь его просьба о содокладе была отвергнута и предоставлено лишь десять минут для выступления в прениях. В условиях, когда партийный аппарат и его пресса все более раздували страсти, перераставшие в истерию, речь Раковского была сорвана. Газета «Пролетарий» с нескрываемым чувством злобного удовлетворения писала в заметке «Очередной провал тов. Раковского в Запорожье»: «Демагогическое выступление Раковского вызвало сильное возмущение. Рабочие-партийцы требовали лишить тов. Раковского слова. Резолюция Раковского собрала 9 голосов из 300 присутствовавших».[1040]
О содержании выступлений Раковского и других оппозиционеров печать не информировала, отделываясь обвинительными клише самого общего характера.[1041]
Поездка Х. Г. Раковского по городам Украины серьезно встревожила правившую верхушку. После того как он отказался подчиниться требованию о возвращении в Москву, зафиксированному в двух телеграммах, посланных от имени ЦК и ЦКК, 10 ноября вопрос о его поведении был поставлен на заседании Политбюро. Решение гласило: «Предложить т. Раковскому безусловно прекратить свою антипартийную деятельность (нелегальные антипартийные собрания, выступления против партии на непартийных собраниях и т. п.) и немедленно выехать в Москву. В случае отказа т. Раковского от немедленного выезда в Москву, от чего он раз уже отказался в ответ на вызов ЦК, поставить вопрос об исключении т. Раковского из партии».
На этот раз прессинг сработал. Из Запорожья Х. Г. Раковский выехал в Москву.
В эти дни кампания против оппозиции вступила в новый этап. В прессе стали широко печататься требования об исключении активных оппозиционеров, прежде всего членов ЦК и ЦКК ВКП(б), из партии, и одновременно стали появляться первые письма об отходе от оппозиции. И то и другое являлось проявлением усиленного давления, запугивания оппозиционеров, многие из которых отнюдь не обладали гражданским мужеством.
На Украине кампания была направлена, разумеется, не только против Раковского, но против него в первую очередь. В докладе о работе ЦК КП(б)У на Харьковской окружной партконференции В. Я. Чубарь заявил: «Я думаю, что раскольническая работа оппозиции встречает решительный отпор со стороны пролетариев, дорожащих завоеваниями Октября. Я думаю также, что поведение тов. Раковского, который приехал сюда для проведения подрывной работы за пределами партии, харьковская конференция должна осудить».[1042] Это были беспочвенные, по существу клеветнические обвинения.
Другой оратор, В. П. Затонский, являвшийся председателем ЦКК КП(б)У и наркомом рабоче-крестьянской инспекции Украины, пытаясь найти доходчивый образ, спекулятивно заявил: «Представьте себе такое положение: на рабочем собрании докладчик и содокладчик, докладывать будет тов. Чубарь, а содокладывать будет т. Раковский. Что это значит? Это значит, что внутри партии имеются две партии».[1043]
При этом ни выступавших, ни большую часть их аудитории не интересовали факты деятельности оппозиции, в частности то, во-первых, что Х. Г. Раковский просил слово для содоклада только на партийных конференциях и собраниях, и, во-вторых, на собрания рабочих, включая беспартийных, куда его приглашали, он допущен не был, и ораторы не могли и не имели политического и морального права судить о том, что он мог бы на них говорить. Окончательно точку над і поставил Каганович, заявивший на Харьковской партконференции: «Мы должны сказать массам, что революция не дает трех путей, что революция дает только два пути – либо с партией, либо с контрреволюцией».[1044] По существу дела, это было высказанное лишь другими словами зловещее крылатое выражение второй половины 30-х годов, оправдывавшее Большой террор: «Кто не с нами, тот против нас».
В обстановке все большего нагнетания истерии против оппозиции 15 ноября в печати было опубликовано принятое накануне постановление пленума ЦК и ЦКК ВКП(б) об антипартийных выступлениях лидеров оппозиции. Л. Д. Троцкий и Г. Е. Зиновьев были исключены из партии, Л. Б. Каменев, И. Т. Смилга, Г. Е. Евдокимов, Х. Г. Раковский и А. Д. Авдеев выведены из состава ЦК, пять оппозиционеров – из состава ЦКК ВКП(б). Они предупреждались, что вопрос о «несовместимости их фракционной работы с пребыванием в рядах ВКП(б)» ставится на обсуждение XV съезда партии.[1045]
Так Х. Г. Раковский был лишен важного канала общественно-политической деятельности – членства в ЦК ВКП(б). Сделано это было всего за две с лишним недели до XV съезда, которому предстояло сформировать новый состав ЦК, очевидно, с целью продемонстрировать ему и другим оппозиционерам силу и непреклонность сталинской группы, ее нежелание идти на какие-либо, пусть даже самые незначительные, уступки оппозиции. По существу, перед деятелями объединенной оппозиции был поставлен ультиматум – капитулировать или же оказаться вне партии, подвергнуться прямым личным преследованиям, характер и масштабы которых предвидеть было невозможно.
Разумеется, сразу после ноябрьского пленума была организована кампания поддержки его решений партийными организациями, в ходе которой происходила эскалация нападок на оппозиционеров. Против них, в частности против Раковского, выдвигались новые и новые обвинения, об обосновании которых авторы резолюций не помышляли. Инсинуации по адресу Раковского особенно нагнетались в Харькове, причем предпринимались попытки представить дело так, будто его деятельность осуждает рабочий класс. Один из местных деятелей – заместитель наркома просвещения Украины Я. П. Ряппо – на кустовом собрании ячеек технологического института, строительного и фармацевтического техникумов, а также некоторых других организаций Харькова 27 ноября 1927 г. заявил: «Что сказали рабочие о деятельности Аусема[1046]