Мысль о предстоящем кровосмешении еще сильнее распалила Вербука, глаза его разгорелись от страстного нетерпения, член затвердел еще больше. Намерения его были ясны, и он решительно задумал проникнуть в Беллу.
Выбора у девушки не было. Дядюшка развел ей ноги, а Амвросий вновь бросился помогать. Священник, откинувшись назад, крепко втиснул Беллу в живот дяди. Наконец-то для Вербука путь быть открыт: нежные ножки племянницы раскинуты в стороны, и влажные красные губки лона смотрели прямо на него. Он не стал больше ждать — раздвинув пальцами губки, ввел головку в отверстие, а затем с криком стремительно двинулся вперед и всадил себя в племянницу целиком.
— О господи! — заголосил Вербук. — Наконец-то! Свершилось, я внутри! Как же здесь хорошо! О! Как тесно! Как восхитительно!
Амвросий не выпускал Беллу из рук.
Белла, ощутив внутри себя гигантский член дяди, вздрогнула всем телом и закричала. Боль и ужас переполняли ее. Вербук вошел полностью, насадив Беллу на свой ствол, и исступленно задвигался, думая лишь о собственном удовлетворении. Он превратился в грубое животное, готовое проткнуть все на своем пути. Белла чувствовала себя, как голубка в когтях у коршуна, как овечка в лапах волка. Но, к счастью, — если здесь уместно это слово — дядя быстро усмирил свою похоть и совсем скоро, закричав, вылился в тело племянницы. Кровосмешение состоялось.
Но на этом похоть обоих насильников не была усмирена, и раз за разом они по очереди вторгались в тело своей жертвы, а лицезрение друг друга в процессе ебли сводило их с ума.
Амвросий предпринял попытку проникнуть в Беллу через задний проход, но Вербук не разрешил. Думается, у него были на то свои планы. Но священника ничуть не остановил запрет, и, немного нагнув головку, он тут же вошел Белле в зад. Вербуку ничего не оставалось, как довольствоваться другим местом. Поначалу он просто с наслаждением смотрел, а потом стал на колени и присосался к мокрой промежности племянницы.
Наступила ночь, Белла пошла спать. Я осталась с ней и удовлетворила свой аппетит, который ничуть не уменьшился от всех переживаний вечера. Хорошо, что Белла обладала не самой чувствительной кожей, и потому все мои попытки побаловать себя остались ею незамеченными.
Я развлекла себя отличным угощением и устроилась спать, спрятавшись в теплом укромном местечке среди пушистых волосков на лобке нежной Беллы.
Проснулась я около полуночи от ужасного шума и криков Беллы. Кто-то сгреб ее в охапку и, навалившись сверху пытался пресечь любое сопротивление. Белла кричала, отбиваясь от мускулистой фигуры, и по раздавшемуся голосу в ответ я узнала господина Вербука. Вот это был сюрприз!
Обе стороны боролись изо всех сил, но я понимала, что усилия Беллы в этом случае тщетны. Вербук, поглощенный отвратительной страстью, все больше распаляясь от бархатистых ножек девушки, стремительно и яростно всадил член внутрь Беллы.
Сопротивление еще больше раздразнило его, сделав тело Беллы еще более желанным, и Вербук в ярости и исступлении беспощадно всаживал твердый член в манящее отверстие, стремившись как можно быстрее удовлетворить себя.
И хотя Белла не привыкла к столь неожиданным нападениям, темперамент и страсть сделали свое дело. Она пыталась еще бороться, но скоро движения дяди возбудили ее, и девушка сдалась. Задрожав и задышав часто-часто, Белла выплеснула себя поверх члена победителя.
Вербук понял, что победил, и как опытный воин изменил тактику нападения, стремясь как можно дольше продержаться внутри и не спустить. Беллу это только сильнее распалило.
Кровать ходила ходуном, и казалось, что даже стены в комнате содрогались от страсти. Тела слились в одну неразличимую массу. Вербук буквально в бешенство пришел от вожделения. Все резче, все сильнее он всаживал в племянницу свое орудие, вынимал и снова вставлял, нажимал сильнее и сильнее. Похоть, вожделение, нетерпение охватили их обоих. Вербук проникал все глубже, пока наконец его вьющиеся волосы на лобке не соприкоснулись с нежными кудряшками Беллы, а пенис не устроился полностью между розовыми губками.
Белла, чувствуя одновременно боль и вожделение, зашлась в рыданиях.
Вербук в очередной раз всадил член по самое основание, Белла застонала в ответ, затрясшись от сладострастия, и наивысший экстаз охватил ее. Вербук, не сдержавшись, застонал в ответ и понял, что выиграл этот бой окончательно. С неистовым триумфом он выплеснул себя, залил семенем самые потаенные уголки лона девушки.
Но на этом они не остановились. Накатила новая волна страсти, и Вербук в поисках удовлетворения перевернул племянницу на живот. Нежные ягодицы предстали его взгляду. Он взял немного семени из лона Беллы, смазал ей анус и ввел в отверстие указательный палец.
Член его тем временем был уже наготове. Придав девушке необходимую позу, Вербук поднес член к отверстию. Вынув палец, он коснулся головкой входа и попытался протиснуться внутрь. Это удалось ему не сразу, но все же по прошествии некоторого времени Белла вобрала в себя член целиком. Четверть часа дядюшка обрабатывал зад Беллы, двигаясь взад-вперед и получая удовольствия от тесноты прохода. Наконец хуй его затвердел окончательно, и вскоре обжигающая жидкость заполнила кишечник.
Уже светало, когда насытившийся Вербук разомкнул объятия и исчез из комнаты, направившись к себе, в нетронутую постель. Обессилевшая, замученная Белла забылась глубоким сном и лишь к полудню открыла глаза.
А выйдя из спальни, девушка почувствовала, что изменилась. Она не поняла, что случилось с ней, да и не пыталась понять, но я могу сказать, что с этого дня страсть стала ее второй натурой. В ней проснулись сильнейшие желания, и она знала, как их удовлетворить. Чужая похоть разбудила неудержимую похоть в ней самой и открыла дорогу к неограниченным и порой неестественным способам ее удовлетворения.
Таким образом, Белла превратилась в женщину, полную сладострастия и похоти, а ведь совсем недавно она была непорочной юной девой, почти ребенком.
ГЛАВА 6
Не стану утомлять читателей описанием того, как я переместилась на тело отца Климента, а лучше подробно остановлюсь на одной исповеди, которую довелось ему выслушать. К священнику пришла очаровательная и симпатичная дама лет двадцати, имя ее не имеет никакого значения, я не буду упоминать его.
Из их разговора я поняла, что дама — супруга одного из самых богатых землевладельцев в округе. Она не принадлежала к титулованной знати по рождению, но была тесно с ней связана.
Она доверила священнику все свои сокровенные тайны, а он, отпустив грехи и закончив обряд, повел даму все в ту же знакомую нам ризницу.
Они закрыли дверь на засов и не стали терять времени даром. Дама скинула платье, а священник расстегнул рясу, достав свой огромный, направленный вверх член.
Видно было, что дама уже знакома с этим предметом: не успел Климент достать член, как дама схватила его, уверенно сжав твердый мускулистый столб. Набухшая рубиновая головка гордо устремилась ввысь.
— О Климент, — воскликнула дама, пожирая глазами толстый и длинный член, — прошу тебя, возьми меня сзади, en levrette[4]. Но будь осторожен, ты же знаешь, какой он у тебя огромный.
От этих слов глаза святого отца разгорелись, а член вздрогнул так сильно, что опрокинул стул.
Дама опустилась на колени, а отец Климент пристроился сзади. Он убрал тончайшее белоснежное нижнее белье, и пред его глазами предстал пухлый округлый зад, под которым виднелась богатая темно-каштановая растительность, скрывавшая красные губки манящей щелочки.
Отцу Клименту не нужно было повторять дважды. Он смочил слюной головку и, прилагая усилия, начал протискиваться в лоно партнерши.
С восхищением и восторгом приняла она в себя гигантский кол. Проникая все глубже и глубже, Климент, казалось, разорвет ей внутренние органы, но она чувствовала только наслаждение.
Член зашел внутрь до самых яиц, его рыжие волоски на лобке щекотали ее ягодицы, и тогда святой Климент остановился. А затем началась битва, от которой затряслась вся мебель в комнате.
Сладострастный священник изо всех сил вжимался в партнершу при каждом толчке. Он входил глубоко, затем наполовину вытаскивал член и с силой загонял его обратно. Он стиснул тонкую талию дрожащей от восторга дамы, не прекращая мощные движения. Наконец дама прикрыла глаза, опустила голову и выплеснула на член священника свою влагу.
Но Климент не останавливался. С каждой секундой член его становился все жестче, все огромнее, становясь похожим на литой стальной брус. Он нажимал, надавливал, загонял член внутрь дамы, он делал это все быстрее и быстрее, пока наконец не понял, что двигаться более не в силах. Член исчерпал свои возможности, и влага вот-вот готова была извергнуться из него.
И вот это случилось. Климент заорал, вбил член в свою партнершу целиком и без сил упал на нее. Стремительная струя семени влилась в матку. Последняя судорога, последняя капля — и Климент замер без движения.
Все было кончено.
Но читатель окажется прав, если решит, что этого для отца Климента было мало. И распутная дама, и наш успешный любовник были готовы продолжить страстные игры. Совокупление завершилось блестяще, но оно лишь разбудило дремавшие в обоих сладострастные порывы. И потому они оба вновь отдались бушующим страстям.
Дама устроилась на спине, святой отец навалился сверху, одним движением всадил член до самых волосков и тут же спустил. Лоно полностью залилось липкой жидкостью.
Но любовники еще не были удовлетворены Они поменялись местами, и теперь уже Климент лежал, а дама принялась ласкать его мощное орудие. Вобрав головку в рот, она теребила пальцами член и вскоре довела его до нужного состояния: щедрая струя семени, горячая и густая, заполнила ее рот и потекла в горло.
И в довершение всего дама приподнялась над мощной фигурой любовника, вновь возбудила его и всем телом опустилась на член, насадив себя, как на кол. Гигантский орган, пронзив прелестную любовницу, исчез полностью в ее теле. А Климент выдал четвертую порцию семени.