. В Санта Тринита, возле капеллы мастера Луки, он написал св. Андрея[1154]. В Леньяйе он написал для Пандольфо Пандольфини, в одной из зал, много знаменитых мужей[1155] и для сообщества евангелистов — хоругвь для процессий, почитавшуюся очень красивой[1156]. В церкви сервитов в названном городе он расписал фреской три плоские ниши в нескольких капеллах: одна из них — в капелле св. Юлиана, где изображены истории из жития этого святого с большим числом фигур и с собакой, изображенной в ракурсе и получившей большое одобрение. В капелле, посвященной св. Иерониму, он наверху написал этого святого тощим и бритым, с хорошим рисунком и с большим старанием, и под ним изобразил Троицу с Распятием в ракурсе так хорошо, что Андреа заслуживает за это значительной похвалы, исполнив ракурсы в гораздо лучшей и более современной манере, чем это делали до него другие. Однако эта фреска больше не видна, так как семейство Монтагути повесило прямо на нее картину, написанную на дереве. В третьей капелле, возле той, что под органом, сооруженной мессером Орландо деи Медичи, он написал Лазаря, Марфу и Магдалину[1157]. Для монахинь Сан Джулиано над дверью он написал Распятие, св. Доминика, св. Юлиана и св. Иоанна; живопись эта, принадлежащая к лучшим работам Андреа, повсеместно восхваляется всеми художниками[1158]. В Санта Кроче, в капелле Кавальканти, он выполнил св. Иоанна Крестителя и св. Франциска, почитающиеся фигурами весьма отменными. Но особенно поразила художников та фреска, которую он написал в новом дворе названного монастыря, в торце его против входа, а именно прекраснейшее Бичевание Христа у колонны[1159], где он изобразил лоджию с перспективой колонн, которые поддерживают крестовые своды с ребрами, видными в сокращении, а также стену с инкрустацией в виде ромбов с таким искусством и с такой тщательностью, что обнаружил не меньшее понимание трудностей в перспективе, чем рисунка в живописи. В этой же истории прекрасны и очень выразительны напряженные позы бичующих Христа, на лицах которых отражается ненависть и ярость, так же как терпение и кротость на лице Христа, в его теле, прикрученном и привязанном веревками к колонне; кажется, что Андреа пытался показать мучение плоти и то, как божественная природа, скрывающаяся в этом теле, излучает свое величие, поразившее Пилата, который, восседая среди своих советников, имеет такой вид, словно он ищет способа освободить его. В общем же живопись эта такова, что если бы она из-за малой заботы, которую к ней проявляли, не была поцарапана и попорчена детишками и другими неразумными людьми, сцарапавшими все лица, руки и почти все остальное на фигурах евреев, как бы желая отомстить этим за оскорбления, нанесенные ими нашему Господу, то она несомненно была бы прекраснейшей из всех работ Андреа, и, если бы природа одарила его прелестью колорита, подобно тому как даровала ему выдумку и рисунок, он почитался бы мастером поистине удивительным.
В Санта Мариа дель Фьоре он написал изображение Никколо да Толентино верхом на лошади[1160]. Когда же во время его работы над этой фреской какой-то мальчик, проходя мимо, толкнул лестницу, Андреа, который был человеком звериного нрава, пришел в такую ярость, что, спустившись, бежал за ним вслед до самого Канто де'Пацци. На кладбище Санта Мариа Нуова, что на костях, он написал св. Андрея, который понравился настолько, что Андреа после этого было предложено написать в трапезной, где обедали служки и другие служащие, Вечерю Христа с апостолами. Благодаря чему он вошел в милость у дома Портинари и у заведующего больницей и ему было поручено расписать часть главной капеллы, так как другая часть была заказана Алессо Бальдовинетти, а третья — весьма прославившемуся в то время живописцу Доменико из Венеции, приглашенному во Флоренцию ради нового способа писать маслом, которым он владел[1161].
И вот, в то время как каждый из них занимался своей работой, Андреа воспылал величайшей завистью к Доменико, ибо, хотя и сознавал, что превосходит его в рисунке, тем не менее ему не нравилось, что граждане ухаживали за чужеземцем и осыпали его ласками; и по этому поводу гнев и негодование охватили его с такой силой, что он только и думал о том, как бы отделаться от него тем или иным путем. А так как Андреа был не менее ловким притворщиком, чем превосходным живописцем, и когда хотел, умел делать веселое лицо и быть приветливым на язык, скрывая свою злобу в душе и сохраняя неколебимую решительность во всех своих действиях, как и в своих замыслах, он поступал с Доменико так же, как и с другими, имея обыкновение тайно отмечать ногтем на работах художников подмеченные им ошибки. Когда же в дни его юности его работы порицались за что-нибудь, то он ударами и другими оскорблениями давал понять своим хулителям, что умеет и всегда готов отомстить любым способом за нанесенное ему оскорбление.
Однако, прежде чем перейти к работам в этой капелле, скажем кое-что и о Доменико, который до приезда во Флоренцию с большим изяществом написал некоторые вещи совместно с Пьеро делла Франческа в Лорето в ризнице Санта Мариа, благодаря чему, помимо того что он делал в других местах (как, например, в Перудже одну из комнат в доме Бальони, ныне разрушенном), он стал известным во Флоренции, куда затем и был приглашен[1162]. Прежде всего он написал там на Канто де'Карнесекки, на углу двух улиц, одна из которых идет к старой, а другая к новой площади Санта Мариа Новелла, в табернакле, фреску с изображением Богоматери в окружении нескольких святых[1163]. Работа эта, понравившаяся и получившая большое одобрение граждан и тогдашних художников, послужила причиной того, что в проклятой душе Андреа разгорелось еще больше негодования и зависти к бедному Доменико. И потому, решив обманом и предательством добиться того, чего он без явной опасности для себя не мог сделать открыто, он притворился ближайшим другом Доменико, который, как человек добрый и ласковый, любивший петь под музыку и играть на лютне, охотно с ним подружился, так как Андреа казался ему человеком умным и веселым. Так и продолжалась эта дружба: искренняя с одной стороны и притворная с другой. Они вместе проводили все вечера, развлекались и устраивали серенады своим возлюбленным. Доменико это очень нравилось, и, полюбив Андреа по-настоящему, он научил его способу писать маслом, которого в Тоскане еще не знали[1164].
Итак, — буду продолжать по порядку — на отведенной ему стене капеллы в Санта Мариа Нуова Андреа написал Благовещение, которое признается великолепнейшим произведением за то, что он в нем изобразил ангела парящим в воздухе, что до него не было принято. Но еще лучшей работой считается та, где он написал Богоматерь, поднимающуюся по ступеням храма, на которых он изобразил много нищих и среди прочих одного, который бьет другого горшком по голове, и не только эта фигура, но и все остальные поистине прекрасны, ибо, соревнуясь с Доменико, он выполнил их с большим старанием и с большой любовью. Мы видим там также изображенный в перспективе и свободно стоящий посреди площади восьмигранный храм с многочисленными пилястрами и нишами и с передним фасадом, превосходно украшенным мраморными статуями. А вокруг площади расположены разнообразные красивейшие здания, на которые с одной стороны падает тень от храма, освещенного солнцем, в соответствии с его очень красивым, трудным, но искусно осуществленным замыслом. С другой стороны, мастер Доменико написал маслом Иоакима, посещающего св. Анну, свою супругу, а внизу — Рождество Богородицы, где он с большим изяществом изобразил очень нарядную комнату и мальчика, который стучит в дверь молотком. Еще ниже он написал Обручение Богородицы с большим количеством портретов с натуры, среди которых он изобразил Бернардетто деи Медичи, флорентийского коннетабля, в красном берете, Бернардо Гваданьи, который был гонфалоньером, Фолько Портинари и других представителей того же семейства. Он очень живо изобразил там также карлика, ломающего палку, и нескольких женщин в платьях исключительно красивых и изящных, какие носили в те времена. Однако работа эта осталась незавершенной по причинам, о которых будет сказано ниже.
Между тем Андреа на своей стене написал маслом Успение Богоматери, на котором из-за упомянутого соревнования с Доменико и чтобы его считали именно за того, каким он и был на самом деле, он, как мы видим, с невероятной тщательностью изобразил в ракурсе гробницу, в которой лежит усопшая Дева, и, хотя эта гробница длиной не более полутора локтей, тем не менее кажется, что в ней их целых три. Вокруг стоят апостолы, выполненные таким образом, что хотя на лицах их и отражается радость по поводу того, что их госпожа возносится на небеса Иисусом Христом, но в то же время видна и горечь, что они остаются на земле без нее. Среди этих апостолов есть и несколько ангелов с зажженными светильниками, с прекрасным выражением лиц и написанные так хорошо, что видно, что Андреа владел масляными красками не хуже, чем его соперник Доменико. На этих живописных работах Андреа написал с натуры мессера Ринальдо дельи Альбицци, Пуччо Пуччи, Фальганаччо, который был посредником при освобождении Козимо деи Медичи вместе с Федериго Малевольти, хранившего ключи от «альбергетты». Равным образом он изобразил там мессера Бернардо ди Доменико делла Вольта, смотрителя тамошней больницы, коленопреклоненного, который кажется живым, а в кругу, у края картины, самого себя в виде Иуды Искариота, каковым он и был и по наружности и по поступкам.