рел известность Пьетро Перуджино.
Равным образом другом Пинтуриккио, выполнившим с ним много работ, был Джерино-пистоец, почитавшийся прилежным колористом и хорошим подражателем манеры Пьетро Перуджино, с которым он работал до самой смерти[1533]. В Пистойе, у себя на родине, он выполнил немного работ. В Борго Сан Сеполькро он толково написал на дереве маслом Обрезание для сообщества Доброго Иисуса. В приходской церкви того же города он расписал фреской капеллу, а на Тибре, на дороге, ведущей в Ангьяри, он расписал также фреской другую капеллу для местной коммуны и там же, в Сан Лоренцо, аббатстве камальдульских монахов, еще одну капеллу; из-за этих работ он обосновался в Борго на такое продолжительное время, что как бы избрал его своей родиной. Был он в делах искусства человеком кропотливым, работал с величайшим трудом и, выполняя работу, старался так, что прямо-таки надрывался.
В те же времена был в городе Фолиньо превосходный живописец Никколо Алунно[1534]; а так как до Пьетро Перуджино не было еще большого навыка в письме маслом, стоящими мастерами почитались многие, из которых позднее ничего не вышло. Так и Никколо вполне удовлетворял своими работами, хотя и писал он только темперой, но зато делал головы своих фигур с натуры так, что они казались живыми, и потому его манера и нравилась. В церкви Сант Агостино в Фолиньо его работы на доске Рождество Христово с мелкофигурной пределлой. В Ассизи он выполнил хоругвь, носимую в процессиях, а в соборе образ для главного алтаря, в церкви же Сан Франческо еще один образ. Но лучшие живописные работы, когда-либо выполненные Никколо, были в соборной капелле, где, между прочим, есть Положение во гроб и два ангела с двумя факелами, которые плачут столь живо, что, как я полагаю, самый превосходный живописец лучше, пожалуй, и не сумел бы сделать. В церкви Санта Мариа дельи Анджели, там же, он расписал стену и выполнил много других работ, которых упоминать не стоит, ибо достаточно того, что мы коснулись лучших.
На этом мы закончим жизнеописание Пинтуриккио, который, между прочим, угождал очень многим князьям и синьорам, ибо быстро заканчивал работы, как им этого хотелось, выполняя их, может быть, и хуже, чем тот, кто работает обдуманно и не спеша.
ЖИЗНЕОПИСАНИЕ ФРАНЧЕСКО ФРАНЧАболонца ювелира и живописца{79}
Франческо Франча[1535], родившийся в 1450 году в Болонье в семье ремесленников, весьма порядочных и честных, в ранней юности был отдан в обучение к ювелиру. Обнаруживая в этом деле и талант и воображение, он в то же время приобрел, подрастая, такую соразмерность во внешнем своем облике и такую мягкость и обольстительность в беседе и в разговоре, что мог своими речами развеселить и отвлечь от мыслей человека самого мрачного, за что его любили не только все его знавшие, но также и многие итальянские государи и другие господа. Занимаясь же во время пребывания у ювелира рисованием, он настолько к этому пристрастился, что, побуждая свой талант к вещам более значительным, достиг в этой области огромнейших успехов, в чем можно убедиться по многим серебряным вещам, выполненным им в Болонье, на его родине, и в особенности по нескольким превосходнейшим работам чернью. Подвизаясь в этой манере, он часто помещал на пространстве в два пальца высотой и немногим больше в ширину двадцать фигурок — соразмернейших и прекрасных. Он выполнил также много серебряных вещей с эмалью, погибших при падении и изгнании Бентивольи. Одним словом, любую вещь, доступную этому искусству, он делал лучше всякого другого. Но превыше всего любил он чеканку медалей и был в этом превосходен и в свое время единственным, в чем можно убедиться по некоторым выполненным им вещам, среди которых естественнейшим образом изображена голова папы Юлия II, и которые выдерживают сравнение с медалями Карадоссо. Помимо этого, он сделал медали синьора Джованни Бентивольи, который кажется живым, и многих государей, которые при проезде через Болонью в ней останавливались. Портретные медали он делал из воска, а по окончании работы штампованные матрицы посылал заказчикам, за что кроме бессмертной славы получал и несметные дары. В течение всей своей жизни он бессменно заведовал болонским Монетным двором и делал для него штампы всех монет во время правления Бентивольи, а также и после их изгнания, при жизни папы Юлия, о чем ясно свидетельствуют монеты, выбитые папой по случаю вступления в город, на которых с одной стороны была его голова с натуры, а с другой следующие слова: Bononia per Julium a tyranno liberata[1536]. И почитался он в этом деле столь превосходным, что продолжал делать штампы для монет до времени папы Льва. И отпечатки его чеканки ценятся так, что всякий, их имеющий, дорожит ими настолько, что не получишь их ни за какие деньги.
Случилось так, что Франча, стремящийся к еще большей славе и познакомившись с Андреа Мантеньей и многими другими живописцами, заслужившими богатства и почести за свое искусство, решил испытать себя, не удастся ли ему живопись красками, поскольку рисунком он овладел так, что мог вполне с ними сравниться. И вот, приступив к этому испытанию, он написал несколько портретов и других небольших вещей, держа у себя дома в течение многих месяцев людей, этим занимающихся, чтобы они его научили способам и правилам письма красками; и, таким образом, он, обладая отменной сообразительностью, быстро приобрел в этом опыт. Первой же работой, им выполненной, была не очень большая картина на дереве для мессера Бартоломео Феличини, который поместил ее в Мизерикордию, церковь, что за Болоньей; на этой доске изображена Богоматерь, восседающая на кресле, со многими другими фигурами и с названным мессером Бартоломео, написанным с натуры, и выполнена она маслом с величайшей тщательностью. Вещь эта, написанная им в 1490 году[1537], понравилась в Болонье настолько, что мессер Джованни Бентивольи, пожелав украсить свою капеллу в церкви Сан Якопо в том же городе произведениями этого нового живописца, заказал ему на доске Богоматерь в небесах с двумя ангелами внизу, играющими на музыкальных инструментах; работа эта была выполнена Франчей так хорошо, что он заслужил от мессера Джованни помимо похвал драгоценнейший подарок[1538]. Тогда под впечатлением этого произведения монсиньор деи Бентивольи заказал ему для главного алтаря церкви Мизерикордии доску с Рождеством Христовым, которая получила большое одобрение и в которой помимо прекрасного рисунка достойны восхвалений как замысел, так и колорит[1539]. На этой работе он изобразил монсиньора с натуры и очень похожим, по словам знавших его, и в том самом одеянии паломника, в котором он возвратился из Иерусалима. Равным образом для церкви Аннунциаты, что за воротами Сан Маммоло, он написал на дереве Благовещение с двумя фигурами по сторонам, которое было признано вещью, отлично написанной[1540].
И вот, в то время как благодаря произведениям Франчи слава его всё возрастала, он решил, поскольку работы маслом принесли ему славу и пользу, посмотреть, не удадутся ли ему точно так же и работы фреской. Мессер Джованни Бентивольи поручил роспись своего дворца различным мастерам — феррарским, болонским, а также и моденским; однако, когда он увидел опыты Франчи во фреске, он решил заказать ему историю на стене одной из личных комнат. Франча изобразил там лагерь Олоферна со всякой стражей, пешей и конной, охраняющей палатки; и, тогда как внимание стражников было отвлечено другим, виден был сонный Олоферн во власти женщины во вдовьем платье, которая левой рукой держала его, разгоряченного вином и сном, за влажные волосы, а правой наносила врагу своему смертельный удар, в то время как старая служанка, морщинистая и с видом настоящей преданнейшей служанки, пристально смотрела в глаза своей Юдифи, чтобы воодушевить ее, и, склонившись всем телом, низко держала корзину, чтобы принять в нее голову сонного любовника; история эта, принадлежавшая к прекраснейшим и лучшим из всех, когда-либо созданных Франчей, погибла при разрушении здания во время изгнания Бентивольи вместе с другой историей, находившейся в той же самой комнате, написанной цветом бронзы и изображавшей диспут философов, превосходно исполненный и очень выразительный по замыслу. Мессер Джованни и всё его семейство, а за ними и весь город любили и почитали Франчу за эти работы. В капелле святой Цецилии, примыкающей к церкви Сан Якопо, он написал две истории фреской, на одной из которых он изобразил Обручение Богоматери с Иосифом, а на другой — Кончину св. Цецилии, произведение почитающееся болонцами весьма достойным восхваления[1541]. И действительно, Франча приобрел такую опытность и так воодушевился, видя, что приближается в творениях своих к тому совершенству, к которому стремился, что выполнил много работ, упоминать о которых я не буду, ограничившись тем, что всякому, кто пожелает взглянуть на его произведения, укажу лишь на наиболее значительные и наилучшие из них. Тем не менее живопись не мешала ему заниматься ни на Монетном дворе, ни другими вещами, связанными с чеканкой медалей, как он это делал и раньше.
Говорят, что Франча был чрезвычайно неприятно поражен изгнанием мессера Джованни Бентивольи, получив от него столько милостей, и был этим бесконечно огорчен, однако, будучи человеком благоразумным и благонравным, он продолжал заниматься своей работой. После изгнания Джованни он расписал три доски, отправленные в Модену, на одной из которых было изображено Крещение Христа св. Иоанном, на другой — прекраснейшее Благовещение, а на последней, помещенной в церкви братьев-обсервантов, — Богоматерь в небесах со многими фигурами