Прекраснейший свой антикварный кабинет с многочисленными древними статуями и бюстами синьор Чезаре Гонзага поручил Фермо Гуизони, который украсил его, расписав генеалогией дома Гонзага, очень ему удавшейся и особенно в выражении лиц. Помимо этого, названный синьор развесил там несколько картин, поистине редкостных, как, например, Мадонну с кошкой, созданную Рафаэлем Урбинским, и еще одну, на которой Богоматерь с изяществом дивным моет младенца Иисуса. В другом кабинете, предназначенном для медалей, который был отделан черным деревом и слоновой костью некиим Франческо из Вольтерры, не имевшим равных в работах подобного рода, есть несколько древних бронзовых фигурок, красивее коих быть не может[3724].
В общем, с того времени когда я видел Мантую в последний раз и до текущего 1566 года, когда я увидел ее снова, она так украсилась и похорошела, что если бы я не видел ее раньше, я бы не поверил, и, что еще важнее, умножилось там число художников, которых и теперь становится все более. Так, у Джованбаттисты Мантуанца, резчика печатей и превосходного скульптора, о котором я рассказывал в жизнеописаниях Джулио Романо и Маркантонио Болонца, подросли два сына, которые сами божественно режут на меди для печати, и, что еще удивительнее, и дочь его по имени Диана режет так прекрасно, что диву даешься, да и я пришел в изумление, увидев ее, девушку весьма обходительную и изящную, и прекраснейшие ее работы[3725].
Не умолчу и о том, что и в Сан Бенедетто, весьма прославленном мантуанском монастыре черных монахов, перестроенном Джулио Романо с отменным вкусом, много работ производили упоминавшиеся выше мантуанские художники, а также и другие ломбардские, помимо тех, о которых говорилось в жизнеописании названного Джулио. Есть там работа Фермо Гуизони, а именно Рождество Христово, две доски Джироламо Маццуоли, три Латтанцио Гамбаро из Бреши и еще три, самые лучшие, Паоло Веронезе. Там же рукой брата Джироламо, послушника доминиканцев, в торце трапезной, как об этом говорилось и в другом месте, воспроизведена маслом замечательная Тайная вечеря Леонардо да Винчи, написанная им в Милане в Санта Мариа делле Грацие, и воспроизведена, надо сказать, так отлично, что я изумился. С большой охотой я напоминаю вновь об этом, так как видел в текущем 1566 году в Милане подлинник Леонардо, сохранившийся так плохо, что ничего, кроме слепого пятна, там не различить, благоговение же доброго отца здесь навсегда оставит свидетельство о доблести Леонардо[3726].
А в здании Монетного двора в Милане я видел написанную рукой того же брата копию другой картины Леонардо, на которой улыбающаяся женщина и св. Иоанн Креститель в юности, отлично воспроизведенные[3727].
Также и в Кремоне, как об этом говорилось в жизнеописании Лоренцо ди Креди и других местах, были в разные времена люди, создавшие в живописи произведения, весьма достойные одобрения. Мы уже говорили о том, как Боккаччино Боккаччо расписывал абсиду кремонского собора и выполнял истории из жития Богоматери, каким прекрасным живописцем был Бонифацио Бемби, и о том, что Альтобелло написал фреской много историй из жизни Христа, рисунок в которых гораздо лучше, чем у Боккаччино; позднее же Альтобелло расписал фреской одну из капелл церкви Сант Агостино в том же городе, в манере изящной и красивой, в чем может убедиться всякий. В Милане же на Корте Веккиа, то есть на дворе, или же, точнее говоря, на площади перед дворцом, он выполнил фигуру во весь рост в древних доспехах, лучшую из всех подобных, выполнявшихся в те времена многими[3728].
После смерти Бонифацио, не успевшего закончить в кремонском соборе названные истории из жизни Христа, истории эти, начатые Бонифацио, завершил Джованни Антонио Личинио да Порденоне, прозванный в Кремоне де Сакки, написавший там фреской пять историй на тему Страстей Господних в потрясающем колорите и с крупными фигурами, сокращения коих полны силы и живости. Все эти произведения научили кремонцев хорошо писать и не только в фреске, но равным образом и в масле; так, в том же соборе прислонена к столбу посреди церкви прекраснейшая доска работы Порденоне[3729]. Далее, подражая этой же манере, Камилло, сын Боккаччино, в своих фресках в главной капелле церкви Сан Джизмондо, что за городом, и в других работах преуспел гораздо больше своего отца. А так как в работе он был медлителен и несколько ленив, он многое не сделал, если не считать мелких и малозначительных произведений[3730]. Но тот, кто больше всех подражал обладавшим хорошей манерой и кому соревнование с ними принесло больше всего пользы, был Бернардо деи Гатти, прозванный Сойяро, о котором упоминалось, когда речь шла о Парме, и о котором одни говорят, что он был родом из Вердзелли, другие, что из Кремоны; но откуда бы ни был, именно он написал на дереве прекраснейший образ для главного алтаря Сан Пьеро, церкви регулярных каноников, а в трапезной историю, а именно Чудо Иисуса Христа, насытившего бесчисленное множество людей пятью хлебами и двумя рыбами; однако он переписывал ее много раз по сухому так, что она в конце концов всю свою красоту потеряла. В Сан Джизмондо близ Кремоны он написал также под сводом Вознесение Иисуса Христа на небо, вещь привлекательную и отличавшуюся и прекрасным колоритом. В Пьяченце, в церкви Санта Мариа ди Кампанья, соревнуясь с Порденоне, он насупротив св. Августина, о котором упоминалось выше, написал фреской св. Георгия в латах и на коне, убивающего змия, живо, подвижно и весьма рельефно, после чего ему было поручено закончить абсиду той же церкви, которую Порденоне оставил незаконченной и в которой он написал фреской все житие Богоматери, и хотя пророки и сивиллы, которых вместе с путтами изобразил там Порденоне, дивно хороши, тем не менее Сойяро преуспел настолько, что кажется, будто вся работа выполнена одной и той же рукой. Равным образом по своему качеству заслуживают большого одобрения и мелкие алтарные доски, написанные им в Виджевано. В конце концов перебравшись в Парму для работы в церкви Мадонна делла Стекката, Сойяро закончил там нишу и арку (оставшиеся незавершенными после смерти Микеланджело сиенца), а так как он с этим хорошо справился, пармцы поручили ему росписи средней большой абсиды церкви, где он и сейчас пишет фреской Успение Богоматери, которое обещает быть работой, достойной всяческого одобрения[3731].
Когда Боккаччино был еще жив, но стар, работал в Кремоне еще один живописец, по имени Галеаццо Кампо, который расписал заднюю стену церкви Сан Франческо, а в большой капелле церкви Сан Доменико написал Розовый сад Мадонны и несколько досок; находившиеся в Кремоне его работы выполнены толково[3732]. Было у него три сына: Джулио, Антонио и Винченцио. Но Джулио, хотя первоначально и учился искусству своему у отца, впоследствии, однако, лучше всех усвоил манеру Сойяро, а также изучал весьма внимательно полотна, написанные в Риме рукой Франческо Сальвиати для ковров и присланные в Пьяченцу герцогу Пьер Луиджи Фарнезе. Его первыми работами, выполненными им в молодости в Кремоне, были в хоре церкви Санта Агата четыре большие истории с мучениями святой девственницы Агаты, которые ему удались настолько, что так, может быть, не сделал бы и весьма опытный мастер. После некоторых вещей, написанных им в церкви Санта Маргерита, он расписывал фасады многих дворцов светотенью с хорошим рисунком. В церкви Сан Джизмондо, что близ Кремоны, он написал маслом на дереве образ главного алтаря, который благодаря многочисленности и разнообразию фигур, на нем изображенных, очень хорош по сравнению с работами многих живописцев, которые работали там до него. После алтарного образа он написал многое фреской на сводах и, в частности, Схождение святого духа на апостолов, сокращение которых снизу вверх он изобразил с большим изяществом и весьма искусно. В Милане в церкви делла Пасьоне монастыря регулярных каноников он написал на доске маслом Распятие с несколькими ангелами, Богоматерью, св. Иоанном Евангелистом и двумя другими Мариями. В миланском же монастыре монахинь св. Павла он в четырех историях изобразил Обращение и другие деяния названного святого. В этой работе ему помогал его брат Антонио Кампо, который также в Милане для монахинь св. Екатерины в капелле новой церкви, выстроенной Ломбардино, что у Порта Тичинезе, написал маслом св. Елену, ищущую крест Христов; работа эта весьма удачна. Также и Винченцио, третий из названных трех братьев, юноша, весьма многому научившийся у Джулио, как, впрочем, и Антонио, подает самые лучшие надежды. Учениками того же Джулио Кампо были не только названные два его брата, но и Латтанцио Гамбаро из Бреши и другие[3733].
Однако больше всех сделала ему честь и оказалась наиболее выдающейся в живописи Софонизба Ангуишола из Кремоны с тремя своими сестрами. Талантливейшие эти девушки — дочери синьора Амилькара Ангуишола и синьоры Бьянки Пунцона, принадлежащих к знатнейшим семействам Кремоны. Об этой синьоре Софонизбе я в жизнеописании Проперции из Болоньи уже говорил немногое, так как в то время большего о ней и не знал; теперь же я скажу, что видел в этом году в Кремоне, в доме ее отца, написанную ею с большой тщательностью картину, на которой изображены за игрой в шахматы три ее сестры и с ними старая их служанка, так тщательно и живо, что поистине кажутся живыми и что не хватает им только речи. На другой картине я видел написанный той же Софонизбой портрет ее отца синьора Амилькара и рядом с ним с одной стороны его дочь и ее сестра по имени Минерва, обладающая редкими способностями в живописи и литературе, а с другой его сын и ее брат Аздрубал; и они также написаны так хорошо, что кажется, будто они дышат совсем как живые. Есть в Пьяченце, в доме синьора архидьякона главной церкви, две прекрасные ее картины: на одной изображен названный синьор, а на другом сама Софонизба, и только что не говорят и тот и другая