[439], выполнивший на своей родине несколько работ, большого значения не имеющих. Умер Пьетро в конце концов в Риме, в возрасте восьмидесяти пяти лет от боли в боку, приключившейся от сырости при росписи стены, и от постоянной работы в одном положении. Работал он около 1364 года[440]. Погребен был в Сан Паоло фуор ди Рома с почестями и со следующей эпитафией:
Quantum Romanae Petrus decus addldit Urbi
Pictura, tantum dat decus ipse polo[441].
Изображения его, как я ни искал, найти не мог; потому его и не помещаю.
ЖИЗНЕОПИСАНИЕ СИМОНЕ И ЛИППО МЕММИсиенских живописцев{15}
Поистине могут назвать себя счастливыми люди, имеющие от природы склонность к тем искусствам, которые могут принести им не только почести и пользу величайшие, но и, более того, именам их славу едва ли не вечную. Но еще счастливее те, кто с пеленок обладает кроме такой склонности также любезностью и светскими нравами, которые делают их весьма приятными для всех людей. И, наконец, счастливее всех, если говорить о художниках, те, которые, получив от природы склонности к доброму и от нее же, а также от воспитания — благородные нравы, живут в одно время с каким-либо знаменитым писателем, от которого за небольшой портрет или другую подобную же любезность в виде произведения искусства они подчас через писания его получают в награду честь и славу вечные. Среди тех, кто занимается искусствами рисунка, этого особенно должны желать и добиваться превосходные живописцы, ибо их творения, создаваемые красками на плоскости, не могут обладать той прочностью, какую имеют скульптурные произведения из бронзы и мрамора или же здания, выстроенные архитекторами. И потому величайшей удачей было для Симоне то, что он жил во времена мессера Франческо Петрарки и встретил при авиньонском дворе сего нежнейшего поэта, который пожелал иметь изображение мадонны Лауры, исполненное рукой мастера Симоне, и так как она на портрете оказалась такой же прекрасной, как он желал, он оставил память о Симоне в двух сонетах, один из которых начинается так:
Ни Поликлет, прославленный в искусстве,
Ни тысячи других, ему подобных...[442]
а второй так:
Когда я кисть вложил Симоне в руку,
Был мастер вдруг охвачен вдохновеньем...[443]
И поистине сонеты эти и упоминание о нем в одном из «Писем к домашним» в пятой книге, начинающемся со слов: Non sum nescius[444], прославили бедную жизнь мастера Симоне больше, чем прославляли и когда-либо прославят все его произведения, ибо рано или поздно они погибнут, тогда как писания такого мужа будут жить на веки вечные.
Итак, Симоне Мемми был превосходным сиенским живописцем, единственным для своих времен и весьма ценимым при папском дворе, и потому после смерти своего учителя Джотто[445], которого он сопровождал в Рим, где тот выполнял мозаичный корабль и другие вещи, он, подражая манере Джотто, написал Деву Марию в портике Сан Пьетро, а также святых Петра и Павла неподалеку от бронзовой сосновой шишки[446] на стене между арками портика с внешней стороны. Симоне был так прославлен за эту работу, в особенности же за изображение причетника собора Петра, расторопно зажигающего лампады перед названными фигурами, что он с настойчивостью величайшей был приглашен в Авиньон ко двору папы, где он выполнил столько живописных работ фреской и на досках, что творения его оправдали его славу, распространившуюся столь далеко[447].
И потому, когда он возвратился в Сиену, будучи весьма известным, он и там пользовался большим успехом, и Синьорией ему было заказано написать в одном из зал ее дворца фреской Деву Марию, окруженную многочисленными фигурами, каковую он и завершил со всем совершенством себе на пользу и во славу великую[448] (илл. 92). А чтобы показать, что и на досках он умеет работать не хуже, чем над фресками, он в названном дворце расписал одну доску, что послужило поводом к тому, что ему были заказаны две другие в соборе, а также Богоматерь с младенцем на руках в прекраснейшем положении над дверями попечительства названного собора[449]; на этом живописном произведении прекраснейше расположены и большим украшением служат летящие ангелы, несущие в воздухе хоругвь и обратившие взоры вниз на нескольких святых, окружающих Богоматерь.
Когда это было сделано, Симоне был приглашен генералом ордена св. Августина во Флоренцию, где работал в капитуле Санто Спирито, обнаружив изобретательность и удивительную рассудительность в фигурах и лошадях, им написанных, о чем свидетельствует история страстей Христовых, где мы видим, что все им выполнено талантливо, со сдержанностью и величайшим изяществом. Там же мы видим разбойников, испускающих дух на кресте; и душа доброго радостно возносится на небо ангелами, душа же злого в полном смятении, с всклокоченными волосами направляется в сопровождении дьяволов на муки ада. Равным образом обнаружил Симоне изобретательность и рассудительность в позах ангелов, горько плачущих вокруг Распятого, но превыше всего достойны внимания духи, которые, как мы видим, рассекают воздух своими плечами и своим вращением как бы поддерживают движение своего полета. Однако эта работа еще больше свидетельствовала бы о превосходных качествах Симоне, если бы она не была повреждена временем, а сверх того испорчена в 1560 году упомянутыми отцами, которые, не имея возможности пользоваться капитулом, пришедшим в негодное состояние от сырости, и заменяя изъеденный червями потолок сводом, уничтожили и то немногое, что оставалось от живописных работ этого человека. Почти в то же самое время Симоне написал Богоматерь и св. Луку с другими святыми темперой на доске, находящейся ныне с его подписью в капелле Гонди в Санта Мариа Новелла[450]. После чего он весьма удачно расписал три стены капитула названной Санта Мариа Новелла[451]. На одной, над входными дверями, он написал житие св. Доминика, на следующей, по направлению к самой церкви, написал устав и деятельность его вероисповедания и ордена в борьбе с еретиками, изображенными волками, нападающими на овец, которых защищают многочисленные псы с черными и белыми пятнами, отгоняющие и убивающие волков (илл. 84-87). Есть там также еретики, которые, убежденные на диспутах, рвут свои книги и, раскаявшись, исповедуются; есть также души, проходящие через врата рая, в котором изображено много фигурок, занимающихся разными делами. На небесах мы видим славу святых и Иисуса Христа, внизу же, на земле, остались суетные развлечения и удовольствия в образе человеческих фигур и главным образом восседающих женщин; среди них и мадонна Лаура Петрарки, написанная с натуры в зеленом одеянии с огненным язычком между грудью и шеей. Есть там и Христова церковь, охраняемая папой, императором, королями, кардиналами, епископами и всеми христианскими князьями, и среди них, рядом с родосским рыцарем, — мессер Франческо Петрарка, написанный также с натуры; Симоне изобразил его, дабы освежить в своих творениях славу того, кто его сделал бессмертным. Всемирную церковь он изобразил в виде церкви Санта Мариа дель Фьоре, о чем сказано в другом месте[452], однако не в нынешнем ее виде, но по модели и проекту, оставленным в попечительстве архитектором Арнольфо, в качестве образца для тех, кто должен был продолжать строительство после него; от моделей этих из-за нерадивости попечителей Санта Мариа дель Фьоре, как сказано в другом месте, не осталось бы и воспоминания, если бы Симоне не изобразил эту модель в этой работе. На третьей, а именно алтарной, стене он написал страсти Христа, который выходит из Иерусалима с крестом на плечах, идет на гору Голгофу в сопровождении огромнейшей толпы, прибывает туда, где его поднимают на крест между разбойниками; тут же и все прочие околичности, относящиеся к этой истории. Умолчу о большом количестве лошадей, о том, как стражники мечут жребий об одежде Христа, как Христос выводит святых отцов из преисподней и обо всех других ценных замыслах, которые могли бы принадлежать мастеру не того времени, а превосходнейшему современному. Ибо, расписывая эти стены, он с весьма прилежной наблюдательностью изображает на каждой из них различные истории, распределяя их по склону горы, а не отделяя одну историю от другой рамками, по обыкновению старых художников и многих новых, изображающих землю над воздухом четыре и пять раз, как в главной капелле той же самой церкви и на Кампо Санто в Пизе, где и он, выполняя много фресок, принужден был вопреки своей воле применить подобные разделения, ибо другие живописцы, как Джотто и Буонамико, его учитель[453], работавшие там, начали писать свои истории этим дурным способом.
Итак, на Кампо Санто[454] Симоне, следуя, дабы не делать еще больше ошибок, порядку, которого придерживались другие, выполнил над главными дверями изнутри фреской Богоматерь, возносимую на небеса хором ангелов, поющих и играющих столь живо, что по ним можно опознать все разнообразные действия, обычно совершаемые поющими и играющими музыкантами: как они прислушиваются к звукам, открывают по-разному рты, возводят очи к небу, надувают щеки, напрягают горло и вообще совершают все прочие действия и движения, выполняемые музыкантами. Под этим Успением он на трех картинах изобразил несколько историй из жития св. Раньери пизанского. На первой, будучи юношей, он играет на цитре, под которую танцуют несколько девушек, красивейших и по выражению лиц и по нарядным одеяниям и прическам того времени. Далее мы видим того же Раньери, которого за подобное сластолюбие упрекает отшельник блаженный Альберто и который стоит с поникшей головой, с заплаканным лицом и с глазами, покрасневшими от слез, в полном раскаянии за свой грех, в то время как Господь в воздухе, окруженный небесным светом, показывает, что прощает его. На другой картине Раньери, раздав все свое имущество беднякам Божьим, собирается сесть на корабль, и его окружает целая толпа нищих, калек, женщин и детей, весьма возбужденно стремящихся пробраться вперед, чтобы попросить у него милостыни и поблагодарить его. На той же картине тот же святой, облеченный в храме власяницей паломника, стоит перед Богоматерью, окруженной многочисленными ангелами, которая показывает ему, что он упокоит