[620], который, всегда подражая отцу, занимался живописью и превзошел его в рисунке. Сильно горевали аретинцы по поводу столь скорбного события, хотя и был Спинелло старым, ибо лишились человека такой доброты и таланта. Умер он в возрасте девяноста двух лет, и гробница ему была воздвигнута в Санто Агостино в Ареццо, где мы и теперь видим надгробный камень с гербом, на котором по его прихоти был изображен терновник[621]. Рисовать умел Спинелло гораздо лучше, чем пользоваться рисунком в своих произведениях, что можно видеть в нашей книге с рисунками разных древних живописцев по двум евангелистам, выполненным светотенью, и по св. Людовику, прекрасным его рисункам. Портрет же его, помещенный выше, срисован мной с портрета, находившегося в старом соборе до его разрушения. Живописные работы его относятся к 1380-1400 годам.
ЖИЗНЕОПИСАНИЕ ГЕРАРДО СТАРНИНЫфлорентийского живописца{26}
Бывает нередко так, что тот, кто уезжает далеко от родины работать на чужбине, улучшает там свой характер, ибо, знакомясь за рубежом с различными почтенными обычаями, даже самые испорченные натуры с куда большей легкостью, чем дома, научаются любезному и терпеливому обхождению. И в самом деле, тот, кто хочет отесать человека для светского общежития, пусть не ищет ни другого огня, ни иной закалки, ибо там люди грубые от природы смягчаются, а мягкие становятся еще обходительнее. Герардо ди Якопо Старнина, флорентийский живописец, хотя по крови своей и обладал наилучшими природными задатками, был тем не менее в обращении весьма резок и груб, чем причинял больше ущерба себе, чем своим друзьям. И причинял бы еще больше, если бы не прожил долгое время в Испании, где научился быть вежливым и любезным и где стал непохожим на то, чем был от природы первоначально. По возвращении его во Флоренцию многие смертельно его ненавидевшие, приняли его с величайшей сердечностью и затем любили его в высшей степени, настолько он сделался поистине вежливым и любезным.
Родился Герардо во Флоренции в 1354 году, и так как от природы прилежал по своим способностям к рисованию, был отдан, когда подрос, Антонио венецианцу в обучение рисованию и живописи[622]; а так как на протяжении многих лет он не только изучил рисунок и обращение с красками, но дал и собственные образцы в некоторых вещах, выполненных в прекрасной манере, то он и ушел от Антонио венецианца и, начав работать самостоятельно, выполнил фреской в Санта Кроче в капелле Кастеллани, которую поручил ему расписать Микеле ди Ванни, почитаемый гражданин из названного рода, много историй из жития св. Антония аббата и еще несколько из жития св. Николая епископа с большой тщательностью и в прекрасной манере. Этим он стал известен как превосходный живописец неким испанцам, пребывавшим тогда во Флоренции, и того мало, — увезли они его в Испанию[623]к их королю, который его принял и отнесся к нему весьма радушно, ибо страна эта была весьма скудна хорошими живописцами. Да и убедить его уехать с родины большой трудности не составляло, ибо после случая с чомпи[624] и когда Микеле ди Ландо стал гонфалоньером, он обменялся кое с кем во Флоренции грубыми словами, и, если бы не уехал, жизнь его подвергалась бы опасности. Он отправился в Испанию и, выполнив для тамошнего короля много вещей и получив за труды высокое вознаграждение, стал богатым и почитаемым. А так как ему захотелось, чтобы друзья и родственники увидели и узнали его в этом лучшем положении, он возвратился на родину и был там весьма обласкан и сердечно принят всеми гражданами.
Не прошло много времени, как ему было поручено расписать капеллу св. Иеремии в монастыре Кармине[625], где, выполняя многочисленные истории из жития этого святого, он изобразил на истории Павлы, Евстахии и Иеремии одежды, носившиеся в то время испанцами, с большой изобретательностью и богатством мыслей и приемов в положениях фигур. Изображая, между прочим, на одной из историй, как св. Иеремия обучается грамоте, он написал учителя, который, заставив одного мальчика влезть на спину к другому, бьет его плеткой так, что бедный мальчик, дрыгая от боли ногами, как будто кричит и пытается укусить за ухо того, кто его держит; все это Герардо выразил с изяществом и большой легкостью, как мастер, упорно изучавший явления природы. Подобным же образом в предсмертном завещании св. Иеремии он изобразил нескольких монахов в манере прекрасной и весьма подвижной: одни из них, записывая, другие, внимательно слушая и глядя, следят с большим чувством за всеми словами своего учителя. Благодаря этой работе Старнина заслужил у художников благоволение и славу, а за свой нрав и мягкость в обращении — величайшую известность, и было имя Герардо знаменитым во всей Тоскане и даже во всей Италии, и когда его пригласили в Пизу расписать в этом городе капитул св. Николая[626], он послал вместо себя Антонио Вито из Пистойи, дабы не уезжать из Флоренции. Антонио этот, изучивший под руководством Старнины его манеру, написал в том капитуле Страсти Иисуса Христа, завершив их в 1403 году в том виде, в каком они существуют и ныне, к великому удовлетворению пизанцев. После окончания, как об этом говорилось, капеллы Пульези, где флорентинцам весьма понравились деяния св. Иеремии тем, что он выразил в них с большой живостью многие чувства и положения, к которым жившие до него живописцы никогда не обращались, в тот год, когда Габриель Мариа, синьор пизанский, продал этот город флорентинцам за двести тысяч скудо (после того как Джованни Гамбакорта выдержал тринадцатимесячную осаду и наконец также согласился на эту продажу), флорентийская Коммуна заказала Старнине в память об этом написать на фасаде дворца гвельфской партии св. Дионисия епископа с двумя ангелами, а ниже изобразить с натуры город Пизу[627]; выполняя это, он проявил во всем столько тщательности и особенно в живописи фреской, что, несмотря на то, что работа эта находится под открытым воздухом, под дождями и обращена на север, она всегда почиталась живописью достойной большого восхваления и почитается таковой и ныне, ибо сохранилась свежей и прекрасной, будто только что написанной. Когда же благодаря этой и другим работам Герардо приобрел известность и славу величайшую на родине и вне ее, смерть, всегда завистливая и враждебная доблестным деяниям, пресекла в расцвете его деятельности бесчисленные надежды на вещи еще более великие, ожидавшиеся от него миром, ибо в возрасте сорока девяти лет он неожиданно скончался и после почетнейших похорон был погребен в церкви Сан Якопо сопра Арно. Учениками Герардо были Мазолино да Паникале[628], который сначала был превосходным ювелиром, а затем живописцем, а также другие, о которых говорить не приходится, ибо стоящими людьми они не стали.
Портрет Герардо есть на истории св. Иеремии в одной из фигур, окружающих умирающего святого, в профиль, с капюшоном и в плаще с застежкой. В нашей книге есть рисунки Герардо, выполненные пером на пергаменте, которые нельзя не признать толковыми.
ЖИЗНЕОПИСАНИЕ ЛИППОфлорентийского живописца{27}
Выдумка всегда почиталась и будет почитаться самой подлинной матерью архитектуры, живописи и поэзии, а также всех наилучших ремесел и вообще всех удивительных вещей, создаваемых людьми. Недаром ею так дорожат художники, ибо именно в ней проявляются причуды и капризы своенравных умов, находящих в вещах такое многообразие, которое своей неожиданностью всегда восхищает и вызывает удивленное восхваление по отношению ко всякому, кто, занимаясь почтенными делами, под темным и густым покровом придает необычную красоту форме вещей, им создаваемых, то ловко похвалив кого-нибудь, а то и осудив его, но ограничиваясь при этом одними намеками. Так и Липпо, флорентийский живописец, был в выдумке столь же разнообразным и редкостным, сколько поистине несчастливыми были творения его и жизнь, продолжавшаяся недолго[629]. Родился он во Флоренции около 1354 года спасения нашего и хотя приступил к занятиям искусством живописи весьма поздно, будучи уже взрослым, тем не менее и природа, поощрявшая его к ним, и прекраснейший его талант способствовали ему настолько, что он вскоре пожал в этом искусстве плоды чудеснейшие. И действительно, начав свою деятельность во Флоренции, он написал в Сан Бенедетто, большом и прекрасном монастыре за Порта а Пинти, принадлежавшем камальдульскому ордену и ныне разрушенном, много фигур, кои были признаны прекрасными, и в особенности собственноручно целую капеллу, что показывает, как быстро ревностные старания дают возможность совершать великие вещи тому, кто честно трудится, побуждаемый стремлением к славе. Будучи приглашен из Флоренции в Ареццо, он написал фреской в церкви св. Антония в капелле Волхвов большую историю их поклонения Христу, а в епископстве расписал капеллу св. Иакова и Христофора для семейства Убертини; все эти вещи, поскольку он обладал выдумкой и в композиции и в колорите, были прекраснейшими и главным образом потому, что он был первым, кто начал, ободряя тех, кто пришел после него, шутить, так сказать, с фигурами, то, что раньше не только не применялось, но чего даже и в помине не было. После этого, выполнив много вещей в Болонье, а в Пистойе доску толковой работы, он возвратился во Флоренцию, где в церкви Санта Мариа Маджоре в капелле Беккути написал в 1383 году истории из жития св. Иоанна Евангелиста. Рядом с этой капеллой, что возле главной по левую руку, следуют на стене церкви шесть историй из жития того же святого, его же работы, отлично согласованные и талантливо расположенные, где между прочим весьма живо изображен св. Иоанн, приказывающий св. Дионисию Ареопагиту покрыть своей одеждой нескольких мертвых, которые во имя Иисуса Христа воскресают к великому удивлен