ланджело делал эскизы и различные рисунки для этих композиций, один из них был использован потом для римской церкви Тринита неким сицилийским живописцем, в течение нескольких месяцев растиравшим краски для Микеланджело. Эта картина написана фреской в трансепте церкви в капелле Сан-Грегорио; хоть и плохо она выполнена, все же видно, сколько ужаса и разнообразия в позах и группах нагих фигур, низринутых с неба и при падении в преисподнюю обращенных в дьяволов разного вида, очень страшных и причудливых, поистине – фантастическая выдумка. Пока Микеланджело был занят набросками и рисунками «Страшного суда» для первой стены, он не переставал ежедневно встречаться с агентами герцога Урбинского, обвинявшими его в получении от Юлия II шестнадцати тысяч скуди для гробницы. Чтобы избавиться от невыносимого обвинения, он намеревался со временем ее окончить, несмотря на свою старость, тем более, что случай, которого он не искал, сделал то, что он оставался в Риме и не должен был возвращаться во Флоренцию, так как опасался герцога Алессандро Медичи, не очень, казалось ему, дружественного к нему. Из-за этого, когда Алессандро Вителли дал знать, что следует ему выбрать место для кремля и крепости Флоренции, он ответил, что не поедет, если только это не будет ему приказано папой Климентом. Наконец достигли соглашения по поводу гробницы; в конце концов, оно сводилось к тому, что он будет делать не обособленно стоящую квадратной формы гробницу, а только один из ее фасадов, как и хотелось Микеланджело, причем он обязался собственноручно сделать шесть статуй. В этом договоре, заключенном с герцогом Урбинским, его высочеством была сделана уступка в том смысле, что Микеланджело обязуется четыре месяца в году, во Флоренции или, где ему заблагорассудится, выполнять работы для папы Климента, и хотя думалось Микеланджело, что он может чувствовать себя спокойно, дело этим не кончилось, ибо, желая увидать последнее доказательство силы его таланта, Климент требовал, чтобы он занялся эскизами к «Страшному суду». А он, делая перед папой вид, что этим-то и занят, не все силы отдавал на то, а тайком работал над статуями для гробницы.
В 1533 году умер папа Климент, вследствие чего остановилась постройка библиотеки и сакристии, которые, хотя Микеланджело с таким рвением старался их кончить, так и остались незавершенными. Тогда Микеланджело счел себя по-настоящему свободным, рассчитывая, что окончит теперь гробницу Юлия II. Но папою был избран Павел III, который немного спустя вызвал Микеланджело к себе, осыпал его любезностями и предложениями, настаивая на том, чтобы он работал на него и оставался при нем. Микеланджело отказался от этого, говоря, что не может так поступить, ибо связан с герцогом Урбинским, пока не будет закончена гробница Юлия. Папа разгневался и сказал: «Уже 30 лет имею я такое желание, неужели же, став папою, его не исполню? Порву договор, желаю, чтобы ты во что бы то ни стало, служил мне». При виде подобной решительности Микеланджело подумал было уехать в Рим и хоть таким образом найти путь для окончания гробницы. Однако он благоразумно убоялся власти папы, надеясь питать и успокаивать папу, уже весьма престарелого, одними лишь обещаниями, пока не произойдут какие-нибудь новые события. Папа хотел заказать Микеланджело какое-нибудь значительное произведение и однажды вместе с десятью кардиналами явился в дом к нему, выразив желание увидеть все статуи гробницы Юлия, которые ему показались достойными изумления, в особенности же Моисей, о котором кардинал Мантуанский сказал, что одна эта статуя уж достаточно прославляет папу. Увидав картоны и рисунки, которые Микеланджело подготовлял для стены капеллы, папа нашел их изумительными и снова настойчиво стал просить его идти к нему на службу, обещая добиться того, что герцог Урбинский удовлетворится тремя статуями, а остальные можно заказать по моделям Микеланджело другим выдающимся мастерам. Так и сговорился его святейшество с агентами герцога, и заключен был новый договор, подписанный герцогом; добровольно взял Микеланджело на себя обязательство оплатить три статуи и постройку самой гробницы и для этого внес он в банк Строцци тысячу пятьсот восемьдесят дукатов. Эту сумму считал он достаточной для покрытия его обязательств по этому, отнявшему столько времени и доставившему ему столько неприятностей произведению, которое впоследствии он и вделал в стену церкви Сан Пьетро-ин-Винкоели.
Вот какой вид имела гробница. Внизу выступали четыре пьедестала, насколько было нужно для предполагавшихся сначала фигур пленников, которых теперь он заменил гермами; а так как эти гермы были не высоки, то он укрепил их снизу опрокинутыми консолями на каждом из этих четырех пьедесталов. Между гермами были три ниши, две из них завершались сверху полукругом, они предназначались для Побед, вместо которых он в одну нишу поставил дочь Лавана – Лию. Она олицетворяет Жизнь деятельную и держит в одной руке зеркало в знак того, как внимательно следует нам относиться к своим поступкам, в другой – цветочную гирлянду, знак добродетелей, украшающих бытие наше при жизни и прославляющих его после смерти. В другой нише – Рахиль, ее сестра, олицетворяющая Жизнь созерцательную; она сложила руки и преклонила колено, лицом своим выражая стремление вверх к духу. Эту статую собственноручно выполнил Микеланджело менее чем в год. Посередине еще ниша, но четырехугольная, так как по первоначальному плану здесь была одна из дверей для входа в круглую часовню гробницы. Теперь дверь заменена
нишей, и в ней на кубической мраморной подставке помещена грандиозная и прекрасная статуя Моисея, о которой достаточно мы говорили. Над головами герм, представляющими собой капитель, идет архитрав, фриз и карниз с богатой резьбой из листвы, гроздьев и кружев и прочими украшениями; над карнизом начинается верхний ряд гробницы, более простой, без резьбы, без тех сложных герм, которым здесь соответствуют пилястры с разнообразными карнизами. Верхний ряд согласован с нижним, и на том месте, где внизу находится четырехугольная ниша Моисея, здесь имеется просвет, в котором на выступе карниза поставлен мраморный гроб, на нем покоится статуя папы Юлия, сделанная скульптором Мазо даль Боско; над нею в нише – Мадонна с ребенком на груди, которую по модели Микеланджело выполнил скульптор Скерано да Сеттиньяно. Обе статуи сделаны хорошо. В двух других четырехугольных нишах над Жизнью деятельной и Жизнью созерцательной находятся две сидящие фигуры пророка и сивиллы больших размеров, обе они сделаны Рафаэлло да Монтелупо, как мною рассказано в «Жизнеописании» Баччо, его отца, причем Микеланджело остался мало доволен их выполнением. Завершается это сооружение сложным карнизом, выступающим со всех сторон, как и внизу, а над гермами поставлены канделябры и между ними герб папы Юлия. Над головами пророка и сивиллы в стене ниш сделано по окошку для удобства монахов, отправляющих в этой церкви службы; позади устроены хоры, с которых при богослужении воссылаются голоса в церковь и можно видеть богослужение. Поистине все это произведение хорошо удалось, хотя и лишено цельности, присущей первоначальному плану.
Так как выхода другого не было, Микеланджело согласился служить папе Павлу, который пожелал, чтобы он выполнял заказ Климента55, нисколько не меняя ни композиции, ни плана. Он ценил талант Микеланджело и относился к нему с такой любовью и почтением, что всячески старался сделать ему приятное. Примером тому служит следующее: пожелал его святейшество, чтобы в капелле под изображением Ионы, где был первоначально герб папы Юлия II, Микеланджело поместил его собственный герб, но тот, чтобы не быть несправедливым по отношению к Юлию и Клименту, отказался, говоря, что так будет нехорошо: его святейшество, чтобы с ним не спорить, удовлетворился таким ответом и даже – что редко бывает с правителями – оценил правоту Микеланджело, стремившегося к должному и правильному без угодничества и лести. Итак, Микеланджело приказал к прежней стене капеллы приделать новую, наклонную, из отборных, хорошо обожженных и пригнанных друг к другу кирпичей, так, чтобы верхний край выступал на пол-локтя, не давая задерживаться пыли и грязи. Не буду касаться сюжетных и композиционных подробностей этой картины – столько существует рисунков и гравюр больших и малых размеров, что нечего терять времени на ее описание. Достаточно заметить, что намерение этого необыкновенного человека сводилось не к чему иному, как к тому, чтобы написать образцовое и пропорциональнейшее строение человеческого тела в различнейших позах, передавая вместе с тем движение страстей и спокойное состояние духа. Он удовлетворялся той областью, в которой превзошел всех художников, – в создании монументального искусства изображать нагое тело при любых трудностях рисунка. Он показал путь к главной задаче искусства, каковой является человеческое тело, и, обращая внимание только на нее, оставлял в стороне игру красок, причуды подробностей и тонкостей, которыми не все художники пренебрегают, может быть, и основательно. Поэтому кое-кто, не столь совершенно владеющий рисунком, пытался добыть первенствующее положение среди художников разнообразием в тонах и оттенках красочных пестрыми, необычными и новыми выдумками, словом, другими путями56. Но Микеланджело, твердо держась самых основ искусства, показал людям сведущим, как достичь совершенства.
Вернемся к повествованию. Уже закончил Микеланджело свое произведение больше чем на три четверти, когда явился взглянуть на него папа Павел; вместе с ним пришел в капеллу мессер Биаджо да Чезена, церемониймейстер, человек придирчивый, который на вопрос, как он находит это произведение, ответил: «Полное бесстыдство – изображать в месте столь священном столько голых людей, которые, не стыдясь, показывают свои срамные части; такое произведение годится для бань и кабаков, а не для папской капеллы». Не понравилось это Микеланджело, который, желая ему отомстить, как только он ушел, изобразил его, списав с натуры, в аду в виде Миноса с большой змеей, обвившейся вокруг его ног, среди кучи дьяволов