Старуха вовсе не удивлялась, что такой больной человек продолжал есть и пить с самым великолепным аппетитом. Она принадлежала к числу тех людей, встречающихся все реже и реже, которые верят вполне тому, во что заставляют их верить.
– Бедный молодой человек! – шептала она, слушая как Буонавентури вздыхал на своей постели. – Бедный молодой человек!
В воскресенье вечером, Буонавентури, которому было легче, сидя в кресле, просил Марту привести в порядок его комнату, что она поспешила исполнить. На постель было положено чистое белье, камин украсился цветами.
– Ба! – сказала она, удаляясь полная гордости. – Теперь можно сказать, что эта комната новобрачной.
Ночь. Но как долго тянутся часы, разлучающие его от Бианки. Сколько раз он взглядывал на часы. Невозможно! Они верно испортились. Стрелки двигаются назад вместо того, чтобы идти вперед. Девять… Десять… Одиннадцать… Наконец-то! А все еще шестьдесят минут ожидания… Но странная вещь: теперь ему казалось, что стрелки идут слишком быстро…
Без четверти двенадцать! Маргарита посмеялась над ним! Бианка не придет к нему!.. Она не получила его письма… «А если получила, почему придет она?..» Он поставил свечку в угол: свет пугает молодых девушек… Он стоял на коленях у окна, и старался проникнуть взглядом сумрак ночи, вопрошая маленькую дверь дворца Капелло, ту дверь, в которую она должна была выйти… если бы она вышла!..
Двенадцать без десяти минут… Нет, она не придет!.. Презренная Маргарита!.. К чему эти обещания, эта ложь?.. Полночь без пяти минут!.. О, дорогая Маргарита, да будешь ты благословенна!..
Бианка!.. Бианка идет… Она переходит улицу… Всходит по лестнице!.. Пьетро бросился на встречу и прижал свою милую к груди…
– Друг мой!.. Какое безрассудство!..
Бедная малютка!.. Она боялась за здоровье Пьетро!.. Он внес ее к себе…
Да, Маргарита знала хорошо: в жилах Бианки Капелло текла лава… Три дня тому назад извержение было задержано Стефанией, – но в эту ночь Стефании здесь не было… При том же Бианка верила в письмо Пьетро, она на самом деле полагала застать его больным. Кокетка, даже влюбленная, по крайней мере, рассердилась бы, если бы заметила, что она обманута. Но Бианка была только влюбленной, потому она без гнева сказала любовнику:
– Ты обманул меня!..
– Ты желаешь меня?..
– Я люблю тебя…
Время быстро прошло для Пьетро. Пробило уже два часа, а он думал, что все еще полночь. Бианка в сотый раз повторяла ему «я люблю тебя!..» Но пришло время расставаться.
– Что подумает Тереза? – сказала молодая девушка.
– Кто это Тереза?
– Моя горничная, которой твоя служанка передала ко мне письмо.
– А!
– Ты как будто не понимаешь?..
– Понимаю, понимаю…
Пьетро понял, что Тереза принадлежала к числу шпионов Маргариты, что от этой женщины куртизанка получала все сведения.
Бианка снова начала:
– Тереза же достала и ключ от маленькой двери; она ждет, чтобы отпереть мне.
– Так если она дожидается, то что значат несколько лишних минут!..
– Нет, умоляю тебя, мой друг, позволь мне уйти! В мае день начинается рано… Подумай только, что если меня увидят, когда я буду уходить от тебя? Я вернусь. Разве ты не уверен, что я вернусь скоро? Тереза привязана ко мне… О! Больше, чем Стефания. Тереза, когда я плакала, читая твое письмо, обещала дать мне средство увидеть тебя…
«Это так!» – подумал Пьетро.
– Но она меня ждет, – продолжала Бианка. – Два часа как она меня ждет, а я обещала ей вернуться через двадцать минут. Пожалей ее.
Было около половины третьего; Пьетро не удерживал ее более.
– Я провожу тебя, – сказал он.
– К чему?
– Чтобы оберегать тебя с моего порога, пока ты будешь переходить улицу.
Они сходили по лестнице, сжимая друг друга в объятиях, и вышли на улицу через коридор.
– До скорого свиданья!
– До скорого!..
И закрыв лицо капюшоном своей мантильи, Бианка подбежала к маленькой двери отцовского дворца, позади которой должна была ждать ее Тереза.
Бианка осторожно постучала в дверь три раза – дверь не отворялась. Она повторила сигнал: то же безмолвие.
– Боже мой! – проговорила она.
Пьетро приблизился, услыхав шепот этой жалобы.
– Что такое?
– Она не отпирает.
– Она заснула. – Он был искренен, потому что не имел ни малейшего подозрения и в свою очередь постучал никакого ответа.
– Я погибла! – сказала Бианка. – Устав ждать меня, она легла спать… А заря уже показывается на горизонте… Когда Тереза проснется, будет поздно… двадцать, пятьдесят человек могут увидеть меня… я погибла…
Для довершения ужаса, в эту минуту, неподалеку послышался шум весла, сопровождаемый песней гондольера. Это, может быть, был какой-нибудь запоздалый сосед, который знал ее… друг ее отца!.. Машинально схватив Пьетро, она увлекла его в темный коридор. Гондольер пел:
Прекрасная и свежая,
Как первый цвет весны,
Не плачь!.. Дели со мною ты
Любви роскошной сны!
– Я погибла! Погибла! Погибла! – повторяла Бианка Капелло.
Пьетро молчал. Он припоминал слова Маргариты: «И когда окончится этот разговор, ни что не помешает вам начать другой, десятый, сотню других… столь же сладостных».
Нет сомнения, оставив свой пост в отсутствии госпожи, Тереза повиновалась Маргарите, обещавшей Буонавентури отдать ему Бианку Капелло, и она сдержала обещание.
Вероятно скорее, чем возвратиться обесчещенной в Венецию, Бианка согласится бежать с ним.
Гондольер, продолжая свою канцонетту, остановился близ моста Торду, и никто не выходил из барки.
«Этот человек для нас», – подумал Пьетро.
Вдруг, выходя из какого-то оцепенения, Бианка воскликнула тоном упрека, обращаясь к своему любовнику:
– И ты ничего не можешь для меня сделать? Ты молчишь, Пьетро? Через несколько минут солнце осветит мой стыд… Ты любишь меня и не можешь избавить меня от этого стыда!.. Ты меня любишь и не можешь оградить меня от преследования моих родных? Но ты не думаешь, что ты сам будешь страдать от гонений моего семейства?.. Эта презренная Тереза, которая изменила мне, станет говорить!.. Она назовет тебя…
– Если бы речь шла только обо мне, дорогая Бианка, я не побоялся бы, – отвечал Пьетро. – Напротив, если угодно небу, я пролью всю мою кровь, чтобы избавить тебя от страдания…
– Все равно: отец или брат убьют тебя, но всё-таки меня они навеки запрут в монастырь… Говори же… Невозможно, чтобы ты не нашел средства спасти нас обоих.
– Есть одно, но только одно.
– Какое?
– Бежать.
Бианка задрожала.
– Опять новый позор!
– Зато это жизнь, – жизнь с любовью и свободой. У меня есть деньги. Мы уедем на мою родину, во Флоренцию. По дороге, если ты моя милая Бианка, желаешь, мы попросим падре обвенчать нас. И кто знает, не простит ли нас твой отец, когда узнает, что мы обвенчаны.
Горькая улыбка, которую Пьетро не мог заметить в сумраке, сжала губы Бианки… Она не разделяла иллюзий Пьетро; она была совершенно уверена в одном, что ее отец, Бартоломео Капелло, – никогда не признает своим зятем какого-нибудь Буонавентури… Но этот последний все-таки был прав. Бегство и для него и для нее было единственным средством против жестокой мести.
– Бежим! – сказала она.
Флорентинец быстро вошел к себе, чтобы взять деньги и кинжал.
Через несколько минут он сел вместе с любовницей в гондолу. В этом случае, он не ошибся: гондола была прислана именно для него. Маргарита позаботилась обо всем. При первом слове, обращенном им к гондольеру, согласен ли он вывезти их из Венеции, он ответил:
– Хоть на конец света, если вам будет угодно, сеньор.
Барка плыла по большому каналу к Чиоджиа, где беглецы взяли карету в Фузину.
Бианка Капелло бежит со своим любовником из Венеции
Через три дня они были во Флоренции. Сидя рядом со своим любовником, Бианка закрыла лицо руками, и Пьетро видел, что между розовыми пальцами молодой девушки капали слезы…
– Ты плачешь! – сказал он. – Ты уже сожалеешь!.. Она отняла руки, отерла лицо и, улыбаясь, ответила.
– Теперь всё кончено!
И на самом деле слезы перестали; по крайней мере, по-видимому, с этой минуты Бианка Капелло примирилась со всеми последствиями своей ошибки.
Она согласилась, как он того желал, соединиться с Пьетро перед Богом.
Падре дал им брачное благословение в Пистои, в церкви св. Духа.
На другой день муж представлял жену своему отцу. Амброзио Буонавентури был бравый мужчина, принявший свою невестку с открытыми объятиями. Но он был очень беден, – так беден, что если бы Пьетро не привез с собой денег, то ему было бы очень затруднительно прилично поместить Бианку под отцовской кровлей. И, к несчастью, эти деньги начинали истощаться; часть их вышла на издержки путешествия, другая скоро истратилась на покупку мебели и одежды.
Однажды вечером, Пьетро заметил, что у него остался всего какой-нибудь десяток золотых монет. Что делать, когда не на что будет кормить жену?…
Вместе с тем, известия, доходившие до него из Венеции, были вовсе неутешительные. Похищение Бианки возбудило ярость Капелло. Они утверждали, что в их лице было оскорблено всё венецианское дворянство, и добыли от сената, который даже оценил голову Пьетро, повеление преследовать похитителя.
Эту неутешительную новость принес ему во Флоренцию один болонский живописец, Гальено Линьо, с которым он подружился в Венеции.
– Всех сильнее раздражен против вас брат Бианки, – говорил ему Гальено. Он был любовником венецианской куртизанки Маргариты, которая любила его, и которую он скоро бросил. И как кажется, Маргарита хвастается всем, что она, мстя изменнику, заставила вас похитить его сестру.
Пьетро Буонавентури задрожал при этих словах живописца; для него стало, наконец, понятно поведение Маргариты.
Гальено Линьо закончил тем, что посоветовал своему приятелю как можно скорее принять меры против ярости Капелло.