– Но потому, что в таком случае невозможно…
– Что невозможно?..
– Рассказывали вам, что произошло между мной и королем на бале в Ратуше?
– Сцену с платком; да.
– Ну, и с этой ночи я не получала известий от его Величества. Ни слова, ни знака! Он не выказывает желания меня видеть.
Бине покачал головой.
– Дитя ты, сказал он, – вы удивлены и имеете право; но что хотите! Его Величество так устроен: весь огонь, весь пламя в первую минуту, он, отвернувшись спиной, становится холоден как лед. А! я понимаю твое неудовольствие. Ожидают радости, а эта радость ускользает… это, конечно, печально. Но что я могу сделать!..
– Все!
– Ба!.. а каким образом?
– Поговорив обо мне, с Его Величеством, напомнив ему о нашей встрече и разговоре на бале.
– Ба! ба! племянница! Камердинер не может разговаривать с королем.
– Полноте! Разве не бывает таких минут, когда король не больше, чем простой человек! Например, когда он ложится спать…
– И когда он зевает. Это правда. Хе! хе! в эти минуты… а король зевает даже слишком много! Я кое-что знаю: он иногда расстраивает мне желудок. И странно, что такой великий король скучает… он страшно скучает, особенно как потерял герцогиню Шатору.
– Лишняя причина, чтобы развлечь его. И еще раз это от вас зависит. Дядя, мой милый дядя!.. Сегодня вечером поговорите обо мне с Его Величеством. Ведь вы не сомневаетесь, что если, благодаря вам, я заменю герцогиню де Шатору в привязанности короля, – то я не буду неблагодарна… Вы получите все, чего пожелаете.
– Да, да! о! я совершенно уверен, что ты меня не забудешь!.. Я не говорю тебе нет; смотря по расположению Его Величества сегодня вечером, быть может, я осмелюсь сказать о тебе несколько слов…
– О, как вы добры!..
В тот же вечер, ложась в постель, Его Величество всехристианнейший король Людовик ХV, зевал больше обыкновенного, – уважаемый Бине, достойный дядя своей племянницы, подхватывал эту зевоту.
– Его Величество все еще изволите скучать? осмелился он.
– Да, Бине, все еще скучаю.
– Ах, Ваше Величество я прихожу в отчаяние, видя как ваше Величество скучает.
– Если ты, животное, приходишь в такое отчаянье, изобрети мне удовольствие.
Камердинер принял наполовину важный, на половину покорный вид.
– Если бы Ваше Величество, ответил он, – удостоили меня выслушать… кто знает, быть может, у меня оказалось бы прелестное развлечение.
Король обратил внимание.
– Совершенно готовое? спросил он.
– Совершенно готовое, ответил Бине.
– Что это? объяснись. Какая-нибудь гризетка или мещаночка?
– Гораздо лучше, государь. В тысячу раз лучше. Светская женщина.
– Красивая?
– Ваше Величество, сами находили ее такой.
– Я ее видел?
– Очень часто, Ваше, Величество.
– Как ее зовут?
– М-м Ле Норман д’Этиоль.
– Ле Норман д’Этиоль?
Король искал в своих воспоминаниях. Ясно, что имя ничего не говорило ему о женщине.
– Амазонка на бале в городской Ратуше, ответил камердинер. – Дама с платком.
Людовик XV привскочил на постели.
– Действительно! вскричал он. – О! теперь я вспоминаю! Она необычайно прелестна… Я был влюблен в нее целый час, в эту ночь.
– Целый час!.. А вот целых шесть месяцев, как она страдает по Вашему Величеству.
– Право? Кто тебя так хорошо научил?
– Сама г-жа д’Этиоль, государь. Я ее дядя.
– А! ты… Так, я ничего не требую лучшего, мой добрый Бине, как исправить мои ошибки относительно твоей племянницы.
– Ваши ошибки! о, государь! – может ли Ваше Величество сделать ошибку!..
– Конечно, когда мое величество имеет под рукой прелестную женщину, о которой вздыхает и заставляет ее страдать. И ты говоришь, что м-м д’Этиоль расположена…
– Ко всему… и еще к большему, если это необходимо для вас, государь!
– Но она замужем?
– Замужем, но с тех пор, как она обожает Ваше Величество, ее муж не имеет нрава переступать порог ее спальни.
– Ба! ба!.. Это довольно деликатно… относительно меня. И она меня обожает уже шесть месяцев говоришь ты? Бедная женщина! Кончено Бине; завтра ты приведешь ко мне г-жу д’Этиоль.
– Благодарю за нее, государь, благодарю за себя. – Завтра.
Предупрежденная утром запиской, на другой день вечером, тайно оставив супружескую кровлю, Жанна Антуанета сошлась с Бине, который дожидался ее в назначенном месте в карете, чтобы проводить ее в Версаль… Лошади жгли мостовую… Но он неслись еще не так шибко, как бы хотелось Жанне.
– Приближаемся ли мы? повторяла она каждую минуту, наклоняясь к дверки. – Приближаемся ли мы?..
Но порою, вдруг, поднося руку к сердцу, как будто желая сдержать его болезненное трепетание. —
– Боже мой! шептала она.
– Ты боишься? с улыбкой спрашивал Бине.
– Нет!
Да, она боялась; жестоко боялась! Она была прекрасна, мила – она знала это; но раньше ее король обладал двадцатью, пятьюдесятью женщинами, столь же прекрасными и милыми, как она, и обладал ими только на день. Она отдавалась; она была не так сильна, как если бы позволила себя взять.
Без сомнения, королевская гордость должна быть польщена эксцентричностью приключения. Женщина даже и королю редко говорит первая: «люблю тебя!» Но удовлетворив свои желания, кто мог быть уверенным, что Людовик XV, пожертвовав своей гордостью рассудку, не станет презирать эту замужнюю женщину, которая почти насильно бросилась в его объятия?..
– О! говорила, сама себе Жанна-Антуанета, в ответ на эти размышления, от которых кровь на минуту застыла у нее в жилах, – раз принадлежав ему, у меня должна быть одна забота: быть настолько ловкой, чтобы он принадлежал мне. А я приобрету эту ловкость: я хочу!..
И на самом деле, она прибрела ее, ибо двадцать лет имела короля.
Этим она была обязана тому, что, по выражению одного автора, писавшего о маркизе Помпадур, – она была совершенными протеем.
После одной ночи сладострастия, Людовик XV попросил второй, которая, благодаря чудесному искусству. Жанны Антуанеты, хотя и показалось не менее прелестной, вместе с тем показалось ему совершенно новой. Тоже было с третьей, четвертой, двенадцатой… Сколько ночей, столько любовниц в одной… Король был в восхищении.
Но не то было с бедным Ле Норман д’Этиолем, когда он открыл, что он недостойно обманут.
По возвращении из Версаля, войдя в свои комнаты, на рассвете, Жанна Антуанета встретилась лицом к лицу с мужем. Хотя и приготовленная к этому, неверная жена сначала остановилась, пораженная при виде обманутого мужа.
– Откуда вы?
Она не отвечала.
– Откуда вы являетесь! повторил он с угрозой. Эта угроза возвратила ей все хладнокровие. Если бы он заплакал, это ее смутило бы, но он осмелился угрожать королевской любовнице!..
– Думаю, вы не полагаете, сказала она, – что я войду с вами в подробные объяснения о причинах моих отсутствий? Правда, у меня есть любовник, – любовник, которого я обожаю.
И так как при этом бесстыдном объяснении глаза д’Этиоля засверкали злобой. —
– Любовник, поспешила она продолжать, – который сумеет отомстить за меня, если вы осмелитесь нанести мне хоть малейшее оскорбление. В вашем даже интересе я советую вам смотреть на меня отныне, как на друга.
– Друг! с горечью повторил он, – друг, который меня обесчестил! Но, презренная, марая мое имя, вы не подумали, что оно принадлежит в тоже время нашей дочери.
– О! что касается этого, не беспокойтесь! Если только ради будущности нашей дочери вы пугаетесь за последствия моего поведения, я могу вас уверить, что дорогая малютка больше от этого выиграет, чем проиграет.
– Право? Это значит, что вы любовница знатного вельможи, от кредита которого вы надеетесь всего? Ну, как бы вы не надеялись на своего любовника, я объявляю вам, что вы больше его не увидите!
Жанна Антуанета разразилась насмешливым хохотом.
– Ха! ха!.. вы, сударь, принимаете на себя не по силам обязанность, сказала она.
– Какую бы обязанность я на себя не принимал, клянусь вам, я ее выполню! продолжал финансист, выведенный из себя ироническим тоном своей жены. – Я исполню ее, даже если бы я был вынужден ложиться каждую ночь поперек вашей двери, чтобы помешать вам выйти!
– Как вам угодно.
Он удалился после этих слов.
Она не колебалась.
В то время, когда ее муж полагал, что она размышляет о средствах для будущей ночи, с помощью преданной горничной, она немедленно покинула отель д’Этиоль, бросилась в первую встретившуюся ей наемную карету и велела везти себя в Версаль.
К счастью король был во дворце. Проведенная к нему верным Бине. —
– Государь! сказала она, падая на колена и обливаясь слезами, – я прошу вашего могущественная покровительства. Спасите меня, государь! мой муж хочет убить меня.
– Убить вас?..
– Да, государь! он поднял на меня руку. Вооруженную руку. Взгляните!..
И вероломная показала царапину, которую она сама сделала на плече булавкой.
– О! о! заворчал его величество, прикладывая губы к ране. – Но это гнусно. Дорогая Антуанетта!.. Да он не умеет жить, этот д’Этиоль!.., Мы его научим. Нет ли где-нибудь у него поместья? Где-нибудь подальше?..
– У него есть замок в Веденнах, около Авиньона.
– Около Авиньона? Отлично! хорошо, очень здоровый климат! Прекрасная страна – графство Венсен, принадлежащее его святейшеству папе. Г. д’Этиоль только выиграет, живя там. Мы его пошлем туда…
Откупщик, уже раздраженный бегством своей жены, стал еще более свирепым, когда один из чиновников превотства явился к нему в дом, с приказом его величества, предлагающими ему без сопротивления отправиться в свой Веденский замок.
– Я не поеду! вскричал он! – Нет, не поеду! «Это подлость! это злоупотребление авторитета!..
– М. г. ради Бога!..
– А! король берет у меня жену и думает, что я буду молчать…
– Прошу вас!..
– Что я как глупец, как дурак, уступлю ему место!..