И также с первого взгляда он поздравил себя за свою предусмотрительность и за желание сейчас же узнать ее. Да, она стоила того, чтобы ею заняться!.. Это была не только восхитительная любовница – это было целое состояние для умного человека.
Наконец она кончила читать и встала из за стола на котором лежала книга, поставив свечу таким образом, что лицо ее было совершенно освещено. Потом она подошла к окну, выходившему на балкон и оперлась на него.
Улица была мрачна и безмолвна; только одно окно еще светилось неподалеку. Ясно, что все уже спало или готовилось уснуть в квартале. Габриэль подняла глаза к небу, покрытому тучами. Чтобы не быть замеченными ле Нобль отклонился назад.
Молодая женщина зевнула.
– Скучает! подумал ле Нобль. – Да еще как скучает-то! Отлично! Мы скоро постараемся вас развлечь.
Она отошла от окна и медленно, как будто занятая совершенно посторонними мыслями, начала раздаваться. Она сняла, платье, юбки, корсет и в одной рубашке начала снимать чулки.
Было жарко, и она не подозревала, что за ней наблюдают… До той самой минуты, как лечь в постель, молодая женщина оставила открытым окно. Ле Нобль не потерял ни малейшей частности из этого приятного спектакля, при котором он присутствовал, благодаря его счастливой звезде, и от времени до времени он повторял сквозь зубы: «состоите!.. состояние!.. состоите!..»
Но спектакль кончился; зритель вернулся в мансарду и позвал Нисетту, остававшуюся безмолвной и неподвижной на стуле.
– Теперь, скорей, малютка, сказал он, – зажги свечу, и поговорим.
Гризетка повиновалась. Свеча была зажжена.
– Говорила ты когда-нибудь с г-жой Делакруа? спросил ле Нобль.
– Никогда. Когда я переехала в этот дом, Прекрасная Лавочница ушла отсюда к своему отцу.
– А когда она вернулась домой?
– Восемь дней. Теперь она не выходит из комнаты, да и я с самого утра ухожу в магазин, а возвращаюсь вечером, так где же мне?..
– Ну, а мужа, г-на Делакруа, ты знаешь?
– Немного. Когда на лестнице встречаемся, так скажем друг другу: «здравствуй или добрый вечер». – Вот и все.
– Но у лавочника чай есть лакеи?
– Два приказчика в лавке, да старая служанка.
– Говоришь когда-нибудь с ними?
– Нет! приказчики некрасивы, а старуха вовсе неразговорчива.
– Так ты ничего не знаешь, что у них там делается?
– Боже мой! знаю все, что известно всему кварталу. Знаю, что с тех пор как она вернулась, она, не смотря на все просьбы мужа, не хочет занять своего места в конторе.
– А! а!.. Ну?..
– И что по видимому мужу это со всем не нравится, и он на нее дуется; она все сидит у себя в комнате и читает, а видятся они только за столом.
– Отлично! женщина, которая не выходит из своей комнаты… муж, который дуется на жену!.. Ну, Нисетта, ты уже получила луидор, теперь от тебя зависит получить еще четыре.
– С удовольствием. Что же я должна делать?
– Я скажу тебе завтра утром. Теперь ложись и спи, если хочешь спать.
– А вы?
– Я проведу ночь на этом стуле. Ты, право, очень мила, но любовник занятый серьезными делами – жалкий любовник. Не жалей же!
Нисетта подавила вздох и легла… Всю ли ночь провел ле Нобль на стуле – об этом история умалчивает.
Габриэль готовилась встать, когда постучались к ней в дверь.
Маргарита ушла на рынок, зайдя по обыкновению к хозяйке перед своим уходом спросить приказания о завтраке и обеде.
Габр1эль подумала, что это был муж, забывший ключ; она отперла. Но вместо мужа перед ней стояла молоденькая незнакомая девушка.
– Что вам угодно?
Девушка поднесла палец к губам, заперла дверь в коридор, потом подавая Габриэли записку, сказала в полголоса:
– Прочтите это!..
– Но!..
– Но если придет ваш муж, так я ваша соседка Нисетта; я потеряла на лестнице кошелек и осмелилась зайти спросить вас не нашли ли вы его. Теперь читайте, поскорее читайте!
Габриэль распечатала письмо и прочла следующее:
«Вы умираете от скуки; вы прекрасны, – я богат; а дворянин; я вас люблю. Хотите, чтобы я избавил вас от той печальной участи, к которой вас приговаривает глупец.
«Скажите «да!» и раньше восьми дней вы перестанете страдать!»
«Маркиз де Рошфонтен.»
– Но, пробормотала Габриэль, покрасневшая от удовольствия, что в нее влюбился маркиз, – кому же я должна сказать это «да» которое от меня просят?
– Мне, а я передам кому следует ответила Нисетта.
– Вам?.. Но прежде чем на что-нибудь решиться, – я желала бы…
– Узнать г. маркиза? О, вы его узнаете.
– Где? каким образом?
– Я не знаю, но вам скоро объяснит это другая записка… Итак?..
– Конечно, я не желала бы ничего лучшего, если бы г. де Рошфонтен понравился мне.
– Он вам понравится, уверяю вас. Прекрасный тридцатилетний мужчина и притом любезный и остроумный. Итак?..
– Да!
– Достаточно, до скорого свиданья. Нисетта убежала.
Днем, пользуясь новым отсутствием Маргариты, гризетка снова явилась к Габриэли и передала новое письмо.
«Вы ангел, благодарю! Завтра в полдень я явлюсь в лавку вашего мужа; следовательно, в интересе моих намерений, сегодня вечером вы объявите г. Делакруа, что готовы снова явиться в конторе. Я предлагаю вам еще несколько дней скуки, но мне нужно время, чтобы приготовить достойное вас убежище, где бы живя только для удовольствия и любви, вы не боялись бы своего глупца мужа.
«До завтра идол моей жизни! Буду ли я так счастлив, чтобы внушить вам сотую долю той страсти, которую я питаю к вам.»
Маркиз де Рошфонтен.
Габриэли очень хотелось расспросить о своем знаменитом возлюбленном, но гризетка, исполнив свою комиссию, т. е. передав записку, немедленно удалилась, также как и поутру.
Вечером, по совету маркиза, к великому удовольствию мужа Прекрасная Лавочница сказала последнему, что завтра она явится в контору.
На другой день, в полдень, великолепная коляска с кучером и лакеем в золотых галунах, остановилась напротив лавки в улиц Ломбардов и в лавку вошел молодой человек весь в лентах и кружевах.
Этот прекрасный и элегантный мужчина был Евстаф Ле Нобль.
Он вошел, не поклонившись Делакруа, но грациозно приветствуя его жену и тем высокомерным тоном, которым отличаются вельможи, сказал:
– Здесь продают кофе, о котором говорит весь Париж?
– Монсеньор! ответил Делакруа, рассыпаясь в учтивостях, – правда, моя торговля славится своим превосходством…
– Хорошо, хорошо, мой друг! Отнесите в мою карету фунт вашего лучшего мокко. И если я буду доволен, даю слово маркиза Рошфонтена, на днях я привезу к вам мою сестру, вдову де Поммез, которая, возвращаясь в свое поместье, в Турень сделает у вас закупки…
Естественно что мокко для маркиза отвешивала Габриэль; исполняя эту обязанность, она дрожала; маркизом это было замечено.
– Успокойтесь, мое дитя, сказал он ей, самым ласковым тоном. – Успокойтесь. Сколько стоит фунт этого кофе?
– Шесть ливров.
– Вот луидор.
Прекрасная Лавочница хотела дать сдачу.
– Фи! продолжал маркиз. – Остальное вы можете оставить для бедных. Прощайте.
Ни слова больше! повернувшись на каблуках, маркиз вышел из лавки и сел в коляску, которая быстро удалилась.
– Этот вельможа очень любезен! вскричал Делакруа. – И какие благородные манеры! Покупает на шесть и оставляет для бедных восемнадцать ливров!.. Не правда ли, Габриэль, он очень любезен?
– Конечно, мой друг!
На другое утро, когда Маргариты не было, Нисетта с третьей запиской явилась к Габриэли. Записка говорила:
«Теперь вы меня знаете. Ваше намерение не изменилось? Когда я явлюсь за вами, отправитесь ли вы за мной?»
– Да! да! да! воскликнула Габриэль.
Нисетта улыбнулась и исчезла.
Но вот прошла неделя, а Габриэль не получала никакого известия от маркиза. Габриэль сохла от нетерпения. Она перестала видеть даже маленькую гризетку. Два утра кряду, она взбиралась на мансарду, – Нисетты там не было.
Что бы это значило? уж не подшутили ли над ней?
Нет. Однажды, когда, чтобы рассеять свое беспокойство, она читала газету за прилавком, Габриэль вздрогнула, услыхав голос своего мужа:
– Ей Богу, я не ошибаюсь! Это коляска маркиза Рошфонтена!
Наконец то!.. Но он был не один, а вместе со старой дамой, весьма почтенного вида. То была вдова де Поммез, сестра г. маркиза, которая явилась купить двенадцать фунтов кофе. Она нашла мокко г. Делакруа превосходными. Но в минуту расплаты вдова де Поммез заметила, что забыла свой кошелек.
– Я заплачу за вас, сказал маркиз.
– Нет, нет, братец! Я позабуду о таком маленьком долге, и это будет для меня неприятно.
– Завтра подадут вам в дом счет, сказал лавочник.
– Невозможно. Сегодня вечером я уезжаю в мой замок. Но я думаю, – дама взглянула на Габриэль, – если это милое дитя согласится проводить меня до дома…. Это недалеко, в улице Бернандинок; я отдам ей, что следует, и она вернется сюда в коляске… Вы, братец идете отсюда в Лувр и можете отправиться в наемной коляске – вот и все. Что вы думаете м. г?.. Вы что думаете, милая малютка?
С этими вопросами г-жа де Поммез обратилась к лавочнику и лавочнице.
Как отказать такой почтенной даме, купившей столько кофе? Притом для Габриэль будет приятно проехаться в коляске… Делакруа видел это по ее глазам.
– Поезжай моя милая! сказал он.
– В таком случае, до свиданья, сестрица! сказал маркиз и пошел налево, тогда как коляска повернула направо.
Но не прошло двух минут, как внезапно изменяя тон, наклонившись к Габриэли, вдова де Поммез сказала ей:
– Вам известно, что я просто ваша покорная служанка, Гертруда Годар, ключница г-на маркиза Рошфонтен.
Габриэль улыбнулась. Такой способ похищения показался ей остроумным.
– А куда вы меня везете? спросила она.
– К г. маркизу, сударыня.
– В улицу Бернардинок?