– О, нет! в улице Бернардинок будет отыскивать вас ваш супруг, но маркиз встретит вас на улице Сент Оноре.
Действительно, выйдя через несколько минут из коляски в улице Сент Оноре, перед домом довольно красивой наружности Габриэль была введена г-жой Годар ключницей маркиза в великолепные комнаты. Она была встречена четырьмя лакеями и субреткой, которая была никто иная, как Нисетта.
Она нашла многочисленный туалет лучшего вкуса и переоделась с помощью Нисетты. Потом один лакей доложил:
– Господин маркиз!
Он упал к ногам молодой женщины.
– Хотите ли вы быть моею, Габриэль?..
– Как могу я не желать, если сама отдалась вам, маркиз? Я боюсь только одного… уверены ли вы, что мой муж…
– Не беспокойтесь о вашем муже!.. Здесь вам нечего бояться его!..
– Но увидав, что я не возвращусь, он начнет меня искать, опять подаст жалобу уголовному прокурору…
– Ну, и пусть подает жалобу, пусть ищет тебя! Говорю тебе, я все предвидел. Здесь, в обществе своего брата, Шевалье де Бомона, графиня де Шампфе находится в совершенной безопасности…
Габриэль с изумлением смотрела на ле Нобля.
– Шевалье де Бомон, графиня де Шампфе? сказала она. – Что это значит?
– Я все объясню тебе в свое время, мой ангел, – с улыбкой ответил Евстаф. Теперь мы одни; я тебя люблю; я нравлюсь тебе… не согласишься ли ты со мной, что мы можем найти более приятный предмет для разговора?..
Бандит ле Нобль был на самом деле очень красив. И удивительно, как негодяи способны увлекать женщин даже в преступления. После дня и ночи, проведенной в его объятиях Габриэль обожала своего нового любовника.
О! это был не то что Ожер! Для этого она бросилась бы и в огонь и вводу!.. Он довел ее до той точки, до которой хотел. Ле Нобль открылся Габриэли в своих занятиях и покаялся во всем. А когда она все узнала, она ответила:
– Лишь бы ты любил меня, а до остального мне нет дела. Приказывай, я буду повиноваться.
– Я большого от тебя и не требую, закончил искатель приключений.
Вы, конечно, не сомневаетесь, в чем заключалась, исповедь этого господина. Он раскрыл Габриэли, что? он более не дворянин, а она не честная женщина,! Но в чем заключались его проекты, на которые она согласилась? Очень просто! С помощью своих друзей и особенно с помощью Гертруды Годар, – старинной куртизанки, превратившейся в модную торговку, – ле Нобль расположился эксплуатировать красотой своей любовницы в свою пользу.
Эксплуатировать? Но как? Как ни был он испорчен, но мы не думаем, чтобы он решился продавать то, что дано ему. Притом же согласие Габриэли на его предложение, может служить гарантией против подобного предложения.
Объясним, как должны были происходить эти вещи и как происходили они на самом деле в течение двух лет.
К какому-нибудь провинциалу приехавшему ради развлечения и бумажник у которого был набит довольно туго, – в театр или на прогулке приставал один из членов общества ле Нобль и комп. Разговаривали о женщинах; о чем и говорить мужчинам, исключая женщин?
– А! произносил некто. – я знаю очень хорошенькую!..
– Ба! а как ее зовут?
– Графиня Шампфе. Настоящая светская женщина! Разъехавшись с мужем она живет с своим братом Шевалье де Бомон, тоже очень милым малым. Она принимает три раза в неделю… Хотите я вас представлю?
– Очень буду благодарен!
Провинциал был представлен, и великолепно принят графиней и ее милым братом. Ничто в этом доме не давало подозрения самому недоверчивому. Там играли, но решительно только для провождения времени. Зато графиня не замедляла предаваться весьма странным упражнениям относительно незнакомца. Она взглядывала на него украдкой, вздыхала, а иногда даже отирала слезу. Его любопытство и самолюбие были возбуждены в высшей степени. Пользуясь той минутой, когда игроки были погружены в свои карты, жертва приближалась к Габриэли.
– Я не ошибаюсь ли: мое присутствие причиняет вам…
– Чрезвычайное потрясение?.. Вы угадали. О Боже! Что вы подумаете? Но нужно все сказать вам, иначе вы презирали бы меня… Вы необыкновенно походите на одного человека, который был мне дорог и который умер…
– Право?..
– О! вы его живое изображение. Вы похожи до такой степени, что когда вы пришли ко мне, я едва мот удержать мое смущение. Я так любила моего Теодора!.. Но. прошу вас, забудем это!..
– К чему забывать? Если тот, кого вы любили и думаете, что еще любите, – уже не существует… почему я не могу попробовать, благодаря сходству, совершенно напомнить вам его?
– Что вы сказали? о! нет! это невозможно!
– Ничуть. Уверяют, что сходство характеров, очень часто согласуется со сходством лица!..
– Довольно!.. довольно!.. умоляю вас!.., о! это сходство!.. даже самый голос!.. слушая вас, я как будто слышу его нужный голос!..
Это было освящено: каждый, являвшийся к графине, был живым изображением обожаемого любовника, сошедшего в могилу. И эта драматически-сентиментальная сцена постоянно производила эффект. Живое изображение настаивало на забвении мертвеца; его отталкивали вечер, другой, на трети ему уступали: ему назначали новое свидание. Когда все уходили, в сопровождении доверенной горничной, влюбленный проникал по потаенной лестнице к предмету своих желаний.
И он действительно входил к ней.
Но едва, опьянелый от благодарности любви, он хотел воспользоваться счастьем, как потаенная дверь, находившаяся в глубине спальни Габриэли, быстро растворялась, давая проход мужчине, вооруженному пистолетами.
– Великий Боже! мой муж! вскрикивала молодая женщина и падала без чувств.
Между тем, Гравела, представлявшей мужа, – клялся, ругался, бесновался… А! преступная жена, так то ты ведешь себя в мое отсутствие! Я тебя убью, несчастная! Но прежде вас. м. г. Я застаю вас ночью в комнате моей жены… ваша жизнь принадлежит мне… приготовьтесь умереть, черт побери!..
При восклицаниях мужа из другой двери являлся испуганный Шевалье ле Нобль…
– А, зятюшка!.. Вы здесь, шевалье… Честь имею поздравить: хорошо вы смотрите за вашей сестрой!..
– Виконт, клянусь вам, я не знал.
– Ни слова больше! Дайте мне убить этого господина!..
– Убийство!.. Если бы нашлось средство не проливать крови!..
– Такого средства нет!
– Кто знает! дайте поговорить мне минуту!
И уводя в уголь влюбленного, более мертвого, чем живого, ле Нобль говорил ему!
– Он вас убьет: я его знаю… Он уже убил пятерых мужчин в подобных же обстоятельствах. Но если он любит свою жену, то также любит деньги. Есть у вас с собой порядочная сумма? Я не обещаю, что спасу вас, но я, по крайней мере, удержу его.
Остальное понятно. Чтобы избегнуть опасности, влюбленный соглашался на все. Если у него не было с собой порядочной суммы; то лакей виконта, отправлялся в отель приезжего. Голубок был ощипан, и муж позволял ему удалиться, но прежде обязав клятвою молчать о приключении… В противном случае его сумеют найти, и тогда его не простят уже!
И Габр1эль без стыда играла эту гнусную роль? Да, она играла ее, не красная, напротив, она даже хохотала с ле Ноблем.
К счастью для честных людей для негодяев наступает всегда роковой час. Дом ле Нобля и Ко преуспевал; в течение двух лет он делил великолепные барыши, как вдруг изнутри его вышел элемент разрушения.
Негодяй Гравела однажды захотел на самом деле воспользоваться правами мужа в отсутствии шевалье. Она по свойски распорядилась с ним, согласившись только по доброте души не открывать его недостойных предложений ле Ноблю, который наверное прогнал бы его, перешибив ему ноги. Гравела решился терпеть но в глубине души, рассерженный своей неудачей, он дал обещание отомстить… и отмстил, как увидят.
Когда г-жа Шампфе сидела у себя в комнате с влюбленным, и считала что настало время предупредить ле Нобля и Гравела, она дергала за звонок, сообщавшийся с их комнатами.
В одну ночь, когда она была с одним дворянином, по имени бароном де Френейль, очень красивым и пламенным как вулкан… в эту ночь, чтобы избавиться от слишком настоятельных требований барона, Габриэль наконец решилась дать сигнал.
Но, о удивление! Потаенная дверь оставалась запертою… г-н де Шампфе не являлся. Прибежал один только шевалье, не менее сестры удивленный, что не видит виконта. Он начинает приставать к влюбленному; этот последний посылает его ко всем чертям, говоря, что виконтесса достаточно велика, чтобы делать все, что ей нравится, и что это вовсе не касается ее брата. Ле Нобль как будто и не слыхал этих слов: лишенный авторитета своего товарища, он если и не мог взять выкупа, по крайней мере, он мог выгнать его за дверь. Но барон был силен и храбр; он стал защищаться; – и ле Нобль получил удар шпаги в плечо, не считая изорванного платья виконтессы и разбитых зеркал и мебели.
Пришедшая в отчаяние при вид раненого любовника, Габриэль объяснила ему истинную причину отсутствия Гравела. Они отправились в комнату этого последнего.
– Я спал, сказал он, – не слыхал звонка.
– Ты лжешь! вскричал ле Нобль. – Ты нарочно оставил нас. Ты изменник и подлец! Ступай! Я тебя выгоняю! Я подыщу другого мужа для виконтессы.
– А! так то! сказал самому себе Гравела. – Ну, ищите же другого мужа для виконтессы, а я отыщу мужа Прекрасной Лавочницы.
Делакруа вспрыгнул от радости, когда Гравела объявил ему где его жена. Два года напрасных усилий, утомили его терпение, но не обезоружили гнева.
В тот же день Габриэль и ле Нобль были взяты. Вскоре после ареста первая была посажена на пять лет в Сальпетриер, а последний на такое же время в Бисетр…
Пока Делакруа не знал, где Габриэль, его единственным желанием, его грезой, было увидеть ее запертой в тюрьму. А как только она была заперта, вместо радости лавочник ощутил печаль; он так опечалился, что продал свою торговлю и удалился в маленькую комнату в одной из самых скверных улиц…
Он жил там, не видя никого, не говоря ни с кем, даже с Маргаритой. Однажды вечером, – через десять месяцев после того, как Габриэль была в Сальпертиере, – к Делакруа вошел мужчина, желавший говорить с ним.