На севере специалиста по уголовному праву обеспечивали работой наркоманы и ВИЧ-инфицированные, тогда как во Вьене специалист по гражданскому праву занимался тяжбами в кредитно-потребительской сфере. Вьен, как я уже говорил, — город буржуазный, а Изер — не самый бедный из французских департаментов, но Этьену хватило нескольких недель, чтобы убедиться: он жил в мире, где люди задыхались в долговых тисках и не могли из них выбраться. На судебных заседаниях по гражданским делам мелочная разборка по поводу смежной стенки или чрезмерному потреблению воды становилась глотком свежего воздуха, ибо позволяла хоть ненадолго отвлечься от монотонной череды заявлений кредитных учреждений по вызову в суд несостоятельных должников.
К такой стороне социальных бед Этьен не был подготовлен ни жизнью, ни учебой. За годы, проведенные в Национальной школе магистратуры, один из преподавателей лишь однажды упоминал о праве потребления, при этом говорил с таким ироничным пренебрежением, будто речь шла о праве, предназначавшемся для дураков, для тех, кто подписывает контракты, не читая, и не заслуживает помощи. В учебниках говорится: основа гражданского права — контракт, а основа контракта — свобода воли и равенство сторон. Никто не берет или не должен брать на себя обязательства против своей воли. Те, кто это делает, должны быть готовы к последствиям: следующий раз они будут осторожнее. Этьену не нужно было тратить восемь лет в Па-де-Кале, чтобы понимать: свободы и равенства между людьми нет, но это не меняло его взглядов — иначе он не был бы юристом — на простую идею: контракты должны соблюдаться. Он вырос в буржуазной среде и никогда не испытывал настоящих финансовых трудностей. Они с Натали имели общий счет в банке, сберегательную книжку, договор страхования жизни и заем на жилье, который погашали автоматическими списаниями с банковского счета, рассчитанными таким образом, чтобы никогда не волноваться хватит ли им денег на отпуск. Что касается револьверного кредита, то Этьен знал лишь одно: клиентская карточка «Фнака» давала ему право пользоваться некими хитроумными платежными механизмами, но он никогда к ним не прибегал, предпочитая оплачивать свои диски и книги наличными или очками лояльности, если денег на все новинки не хватало. Изредка — поскольку не числился в списках клиентов — он находил в почтовом ящике яркие рекламные буклеты различных кредитных учреждений. «Черпайте деньги из вашего резерва, когда захотите», — уговаривал Sofinco. «Доставьте себе удовольствие прямо сейчас», — предлагал Finaref. «Нужны деньги? Как быстро?» — вопрошал Cofidis. «Самое время воспользоваться», — убеждал Cofinoga. Все эту макулатуру Этьен, не читая, отправлял в мусорную корзину.
В ходе судебных слушаний перед ним прошло немало бедолаг, проглотивших разноцветную наживку, и с тех пор он смотрел на рекламные листки уже другими глазами. Этьену открылось, как просто убедить бедняков, что даже они могут приобрести стиральную машину, автомобиль, приставку «Нинтендо» для детишек или просто продукты питания, что они возместят долг позднее, и это обойдется им не дороже, чем при оплате наличными. В отличие от контролируемых и недорогих ссуд, предоставляемых обычными банками со своими кредитными учреждениями-филиалами, подобные контракты заключаются в мгновение ока: достаточно поставить подпись внизу рекламки, носящей название «предварительная оферта». Это можно сделать в кассе магазина, документ тут же обретает силу и продлевается по умолчанию. Покупатель берет все, что хочет и когда хочет, постепенно он начинает осознавать себя владельцем дармовых денег. Предложение составлено так, что никоим образом не развеивает это приятное чувство. Например, речь идет не о займе, а о «финансовом резерве», не о кредите, а о «платежном механизме». Вам говорят: «Вам нужны 3000 евро? 3000 евро за 1 евро в месяц вас устроит? Уважаемая мадам, вы зашли вовремя. Дело в том, что нам рекомендовали вас как надежного клиента — нашего магазина, нашего центра посылочной торговли, — достойного воспользоваться совершенно исключительным предложением. Вы прямо сейчас можете открыть кредитный резерв на сумму до 3000 евро». Сведения о чрезмерно высокой стоимости этого кредита набраны крохотным шрифтом на обороте оферты, кто-то знакомится с текстом, кто-то нет. Чаще всего нет. Как бы то ни было, бумажку подписывают, ибо при отсутствии денег это единственный способ купить все необходимое, впрочем, не всегда такое уж необходимое, скорее просто то, что хочется, ведь даже бедным чего-то хочется, и в этом заключается вся драма. Там, где банк из осторожности откажет, кредитное учреждение всегда скажет «да». Именно поэтому банкиры любезно отправляют туда ненадежных клиентов. Кредитному учреждению все равно, что вы уже по уши погрязли в долгах. Там ничего не проверяют: подпишите оферту, сорите деньгами — это все, что от вас требуется. Все идет хорошо, пока вы ежемесячными выплатами погашаете свой долг, точнее долги, поскольку подобные кредиты имеют свойство накапливаться. Вы и глазом не успеете моргнуть, как наберете с десяток коварных карточек; как следствие, неизбежно начнутся проблемы с выплатами: вы не потянете. И тогда кредитное учреждение подает иск в суд. Оно требует взыскания причитающихся ему сумм плюс процентов по контракту, плюс пени, также предусмотренной контрактом. В результате получается сумма намного большая, чем вы могли себе представить.
В этом году состоялся процесс, наделавший много шума в прессе. Речь шла о семейной паре, чей ежемесячный доход составлял 2600 евро: он был рабочим, она — санитаркой. Они хотели убить пятерых своих детей и покончить жизнь самоубийством. Двенадцать лет семья жила в кредит, имела шесть банковских счетов, двадцать один револьверный кредит, пятнадцать потребительских карточек и около 250000 евро долга, но наступил момент, когда кредиторы потребовали возврата денег. Заманчивые предложения сменились настойчивыми требованиями погасить задолженность, причем все заимодавцы обрушились на семью одновременно. Стало невозможным покрывать один кредит за счет другого, открывать новую кредитную линию с расчетом выгадать время. Игра была закончена. Последней, еще незаблокированной кредитной карточкой супруги воспользовались для покупки новой одежды, чтобы их дети в красивых обновках могли отправиться в мир иной — «такой же, только без долгов», как с пугающей искренностью сказал глава семейства. Коллективного самоубийства не получилось, погибла только одна из девочек. По приговору суда присяжных отец получил пятнадцать лет, мать — десять. Этот процесс взбудоражил всю Францию. «Дело трогательное, — сказал Этьен, — но на самом деле не показательное, поскольку семья Картье пользовалась кредитом абсолютно беспечно и жила не по средствам. Они покупали телевизор и игровую приставку для каждого ребенка, самую дорогую электробытовую технику, часто и без нужды меняли машину, мебель, аппаратуру, подписывались на все что ни попадя; одним словом, относились к такой категории людей, которым даже самый бестолковый продавец мог впарить все, что ему вздумается. Социологи называют людей этого типа „активными“ сверхдолжниками, из-за экономического кризиса их стало значительно меньше по отношению к „пассивным“ сверхдолжникам. Последних нельзя упрекнуть в чрезмерном потреблении и безрассудном использовании кредита лишь на том основании, что они бедны, очень бедны, и у них нет другого выбора кроме как брать в долг, чтобы заполнить тележку в магазине пакетами с лапшой. Как правило, к ним относятся люди старше пятидесяти лет с минимальным реабилитационным доходом[37] или одинокие женщины с детьми, не имеющие ни специальности, ни работы, ни перспективы найти ее — если очень повезет, они смогут устроиться куда-нибудь на неполный рабочий день с низкой зарплатой, без всяких гарантий и с классическим негативным последствием: в итоге выяснится, что выгоднее не работать, а жить на гарантированное пособие. У таких есть только долги и нет средств выплачивать их. Дела на этих должников стопками громоздятся на столе судьи малой инстанции».
И как же поступает судья малой инстанции? В принципе, у него не так уж много места для маневра. Он прекрасно видит, что одну сторону представляет загнанный в угол бедняк, другую — крупное, беспощадное кредитное учреждение, но оно по определению не обязано сентиментальничать и кого-то жалеть, как, впрочем, и сам судья. Между бедняком и крупной конторой заключен договор, и роль судьи заключается в обеспечении выполнения договорных обязательств: он должен либо заставить должника платить, либо принять решение описать его имущество. Проблема заключается в том, что должник чаще всего оказывается неплатежеспособным и даже не подлежащим обращению взыскания, то есть обладает лишь самым необходимым для выживания. До середины XIX века выходом из тупика было заключение должника в долговую тюрьму. Этьен рассказал мне, что это установление было упразднено не из соображений гуманности, а прежде всего потому, что содержание заключенных возлагалось на их кредиторов, а не на государство, и экономические интересы возобладали над чувством удовлетворения от вида должника, упрятанного за решетку. В наши дни существует другое вариант — комиссия по сверхзадолженностям.
Этьен еще учился в Национальной школе по подготовке и совершенствованию судебных работников, когда в 1989 году под давлением крайней социальной необходимости в каждом департаменте страны согласно закону Нейерц[38] были созданы комиссии, отвечавшие за поиск решения в тех случаях, когда его, по всей очевидности, не существовало. В глазах преподавателя, потешавшегося над потребительским правом, имевшим репутацию незаслуженной подпорки для дураков, введение совершенно скандального с юридической точки зрения новшества — права не платить по долгам — выглядело почти что концом света. Теоретически, речь шла о другом — об оценке возможностей должника делать ежемесячные выплаты при условии затягивания пояса и предложении заинтересованным сторонам, как должнику, так и кредитору, графика погашения долгов. На самом деле, после жонглирования отсрочками, переносами и продлениями сроков выплат наступал момент, когда говорить можно было только о ликвидации долгов. Спустя пятнадцать лет, когда ситуация ухудшилась еще больше, этот юридический казус окончательно оформился c принятием закона Борлоо