ОТПРАВИТЬ.
За что ж ты меня так коришь! Спрашивая про овсянку, я вовсе не имела в виду, что тетя изменилась. Конечно, все остается неизменным. Твоя сестра чересчур сентиментальна и хочет и тебе привить этот порок, если это порок. И все же, если тетушка вдруг перестанет варить овсяную кашу, сообщи мне.
ОТПРАВИТЬ.
Дражайший Брен, ты уже сдал экзамен? Не сомневаюсь, что ты прекрасно его выдержишь и сестры будут тобой гордиться. Если экзамен еще впереди, заклинаю тебя: говори кратко, никаких лишних рассуждений. И не вздумай отвечать на латыни! Не то тебя нарочно завалят, если поймут, что ты образованнее, чем они сами, хотя так и есть. Не переусердствуй, предстань перед ними легким, как тающий снег, как улыбка на лице твоей милой Амелии. Вот бы нам…
ОТПРАВИТЬ.
Извини, меня постоянно отвлекают. Не желаю быть одной из тех, кто шлет миру неоконченные предложения. У Маленького мрачного принца есть компьютер, но пользоваться им он не разрешает. Боится, что я его «испорчу». Мать с ним согласна. Она не хочет плодить в доме патриархальные установки, поэтому Маленькому мрачному принцу все позволено, с ним никогда не обращаются жестоко, даже если он натворит что-то, не подумав.
Выражусь иначе.
Пока не изобретут компьютер, который точно не сломается от моего неумелого печатания, придется писать тебе украдкой, когда принц занимается боксом или играет на пианино, а хозяйка увлеченно читает журналы. В любой момент твою сестру могут позвать, но ты наверняка меня простишь, ведь в одном моем послании содержится столько любви к тебе, сколько не найдешь и в каком-нибудь огромном собрании сочинений.
ОТПРАВИТЬ.
И снова ты меня ругаешь, но я отшучусь: с чего ты взял, что я не одобряю Амелию? У нее огненные локоны, а это уже неплохо. А еще она очень мило поджимает губки, когда «занята подсчетами». Конечно, с такими узкими бедрами Амелия вряд ли сумеет нарожать тебе страшненьких толстеньких малышей, но если со временем она станет больше похожа на мать, то не все потеряно.
Ты так и не сообщил, когда будет экзамен! И как же мне ждать, затаив дыхание, и отправлять тебе пожелания удачи и любви на крыльях блох с попугая императорского шута, если я не знаю, когда тебя будут экзаменовать? Не сомневаюсь, что ты нас порадуешь! А когда станешь известным астронавтом, парашютистом или бомбардиром, способным полететь, куда прикажет сердце, то спасешь нас, своих сестер, которые трудятся на твое благо, и вместе мы построим новый Стеклянный город, в котором опять все станем Ангелами.
ОТПРАВИТЬ.
Да, Брен, я в курсе, что Эм, строго говоря, не работает на тебя – и теперь ты ставишь ей это в укор? Если б ты только видел, как она бледнела в школе, бледнела, чахла и едва не заморила себя голодом. А мне приходилось сидеть рядом ночами напролет, заставляя ее жить, а днем я кричала всем вокруг, чтобы хоть кто-нибудь услышал: Моя сестра больна! Она ничего не ест! Ей нужно домой! Сейчас она жива лишь благодаря тому, что я вернула ее к жизни. Думаю, Эм помогает тете по дому, а это уже тяжелый труд, но откуда тебе знать, если ты ни разу не чистил туалет?
Лично я нахожусь в добром здравии и готова работать за двоих и отдавать тебе половину своих накоплений, лишь бы ты добился успехов – так что не подведи нас! Я в тебе не сомневаюсь.
Что касается Амелии, тут уж сам решай, чего в моих словах больше, насмешки или неодобрения. Хочешь ли ты провести всю жизнь в компании Амелии и корсета ее матери – выбор за тобой, и я вовсе не собираюсь как-то на него повлиять.
ОТПРАВИТЬ.
Не надо мне тут рассказывать про чудесные ножки Амелии! Я тебе не приятель из таверны, чтобы восхищаться женскими ножками. А как же внутренняя красота? Особенности мышления, фантазии, образованность, собственные идеи – неужто ничего этого в ней нет? И про своих приятелей из таверны мне тоже не пиши! Ты хоть представляешь, во сколько мне обходится твоя выпивка?
УДАЛИТЬ.
Если бы ты знал, насколько уныло мне живется, то не стал бы описывать, как сидишь в тени деревьев и рисуешь! Каждый день первым делом я спешу к князьку и вопящему младенцу, одного готовлю к встрече с преподавателем, а второго – к целому дню лежания в кроватке и глядения на подвеску с игрушками. (Что-что? Ты не знал, что в этой семье есть еще и младенец? Вот и я тоже, пока не приехала.) Старший выкрикивает приказы, младший просто вопит, а мать тем временем занята своей прической. Когда малыш спит, мне все равно не удается отдохнуть, поскольку хозяйка всякий раз придумывает новые задания и просит их выполнить из особого уважения к ее персоне, ведь она, естественно, помнит, что я вовсе не домработница. (Горе мне: недавно она узнала, что я умею шить, так что теперь на мне еще и новые шторы для каждой комнаты в доме.) Эта мамаша навоображала себе, что младенцам требуется постоянная «стимуляция», поэтому, когда оно просыпается, я обязана читать ему стихи, хотя существо пока может только открывать рот, сосать молоко и орать. Она надеется, что таким образом вырастит гения.
Когда старшего отпускает преподаватель, я контролирую выполнение домашней работы, которую он зачастую не желает делать, и тут мать снова встает на его сторону, так как нехорошо превращать учение в повинность. По вечерам я заведую просмотром телевизора, не убирая руку с пульта, чтобы можно было в любой момент переключить канал, если программа окажется слишком жестокой для чувствительной натуры мальчика – правда, стоит моему пальцу подобраться к кнопке, как его Чувствительная Натура издает такой злобный рык, что я начинаю опасаться за свою жизнь.
Мы не навязываем Принцу никаких распорядков, поэтому спать он ложится в десять или позже, а если я посмею отнести его в постель до того, как он крепко уснет, он кричит и будит младшего, отчего бесконечный день продолжается и ночью. Крайне редко мальчик укладывается в кровать с умытым лицом и почищенными зубами.
Вкратце, я застряла в Башне, где мой разум ежедневно подвергается мучениям и отупляется, где, если и проскакивает у меня приятная мысль, например о Стеклянном городе или милом доме, если и слышу собственный далекий крик, напоминающий о том, какой я была или могла стать – настоящим цельным человеком, бодрым и приятным, какой-нибудь уродец все время у меня что-то просит, и я должна предоставить ему желаемое с улыбкой на губах. К концу дня голова моя просто падает на грудь. Я не могу читать, не могу писать для «Газетт». Рядом ни одного толкового собеседника. Я живу лишь каким-то проблеском возможной жизни, прожитой как следует. А ты всегда в окружении людей, которые восхищаются твоей Амелией и твоими приятелями, и даже не представляешь, как мне одиноко. Поэтому молю, не пиши мне ни слова о рисовании в тени деревьев, пока не будешь готов вызволить меня из этой башни, чтобы я могла рисовать вместе с тобой.
УДАЛИТЬ.
Сегодня госпожа Кровьизноса представила меня женщинам своего книжного клуба как любимую трудяжку (это я перефразирую). Восхваляла мою скромность (я всегда молча выслушиваю ее жалобы на жизнь), мое прекрасное воспитание (я с охотой берусь за дополнительную работу). Я замерла, как всегда теперь делаю в такие моменты: задержала дыхание, прижала руки к груди, рот на замок. Внутри меня дракон, готовый испепелить весь мир, но и его я тоже сумела обуздать!
Дамочки щебечут: как же вам повезло с такой трудяжкой, да еще и такой опрятной!
Судя по обложке – миловидная девушка в полупрозрачном платье глядит на бурные волны, – читают они какую-то ерунду. У них хватает свободного времени на эту дребедень, а меня просят добавить взбитых сливок на чудесные булочки, которые принесла Энни. А ведь когда-то я могла вести настоящие беседы о настоящих книгах.
Я сдерживаюсь из последних сил, но убегаю в слезах.
Если б только, говорит мне потом госпожа К. и просит понять ее правильно, если б только я не была такой чувствительной, если б не обижалась на каждую мелочь, моя жизнь стала бы куда радостнее, а она так мечтает мне в этом помочь.
И я тоже, братец, я тоже.
ОТПРАВИТЬ.
Полагаю, дорогой мой Бренни, экзамен ты не сдал и именно по этой причине мне не пишешь. Если это так, что же нам теперь делать?
УДАЛИТЬ.
Дражайший Брен, ты действительно готов отвергнуть меня, когда я и так осталась без друзей, когда работаю ради тебя одного? Ты наверняка сдал экзамен и готовишься поступать в университет через пару «коротких» недель – коротких, потому что в ожидании хорошего время идет быстро. В моих же неделях нет ничего радостного: они тянутся бесконечно. Надеюсь, тебе не доведется ощутить подобную бесконечность. Но если все же придется, знай, что я никогда тебя не оставлю, а наоборот, стану только ближе к тебе. Для меня такие недели будут самыми короткими.
ОТПРАВИТЬ.
Вглядываюсь в пропасть с высоты нашего орлиного гнезда и думаю, станет ли этот день для меня последним? Луч света вдруг напоминает о Стеклянном городе с бриллиантовыми башнями и сияющими шпилями. И там вы все: ты, Заморна, а еще Мария, наша Маленькая мама, в королевском облачении и со скипетром. От ее улыбки я чувствую себя почти в безопасности, будто душа больше не вытекает из меня капля за каплей. Я вновь стану Светлым ангелом, одной из сторон света. Да, и останусь здесь еще на один день.
УДАЛИТЬ.
Рада, что ты ответил, но теперь я забеспокоилась! Ты совсем позабыл о пунктуации, предложения все наперекосяк! Ты что, сочинял это послание в таверне? Или кто-то другой, совершенно не образованный и не владеющий синтаксисом, писал его за тебя? И что ты имеешь в виду, дорогой Брен, когда говоришь, что упускаешь свою жизнь, а я должна помочь ее вернуть? Тем более руки у меня слабые, а твоя жизнь так велика…
ОТПРАВИТЬ.
Энни говорит, ты не сдавал экзамен, но о причинах умалчивает. Отец, по ее словам, хочет, чтобы ты освоил какую-нибудь профессию. И какую же, Брен? Неужто станешь сантехником, хотя ни разу в жизни не мыл туалет? Я в страшном отчаянии – из-за тебя и из-за себя тоже. Я думала, ты выучишься и потом обучишь нас, однако гаечные ключи и трубы меня ничуть не интересуют.