Он улыбнулся, будто именно такого отклика ожидал – нет, жаждал!
Моя дорогая синьорина, сказал он, мы обсуждаем картину и святую, а вы к ним явно не относитесь! Ей суждено было умереть от этого колеса, добавил с-ор Х., но от одного касания колесо разломилось пополам. Не знали об этом? Меч, увы, действовал без сомнений, и таким образом появилась еще одна мученица.
После этого он дал мне визитку и пригласил к себе в гостиницу.
Вы стремитесь к знаниям, сказал он. И это прекрасно. Однако нельзя одновременно быть и учителем, и учеником.
Я взяла его карточку и принялась договариваться с сестрой – почему, сама не понимаю.
Потому что и впрямь стремлюсь к знаниям, потому что сгораю от стыда, когда чего-то не знаю.
Потому что он хочет меня научить.
Потому что скоро я вернусь к битве за свою душу, а утешить меня сможет только учение.
Потому что я даже не представляла, что смогу вести с кем-то подобную беседу.
23 июня, Эмбли-Уэмбли Бронти. Наше новое жилище приемлемого качества хотя бы не приходится больше есть сардины будто мы оголодавшие киты. На стене вместо умирающего человека изображена стайка болтающих женщин. На лице Лотты проступают разные оттенки: красный от возмущения при виде дамы вытирающейся полотенцем зеленый от зависти когда она замечает набор гребней у другой и белый от ужаса когда третья объясняет ей систему охоты на мужчин, целый итальянский флаг. Генерал Фортескью проводит саммит для главы войск Антарктики. Лотта очарована м-ром Х. потому что он такой ученый. Мне тошно от его почерневших зубов.
Дорогой дневник,
Вижу, что еще не рассказала о нашем новом доме, хотя мы провели здесь уже почти целый день. С-ор Х. проводит занятия для хорошо воспитанных дам, которые желают узнать больше об искусстве, так что пансион служит и общежитием, и своего рода школой. Жить здесь дешевле, чем в прежней гостинице, поскольку в комнате с нами обитают еще шесть девушек, при этом в стоимость входит питание и уроки. Предполагаю, что они платят больше, а наше переселение стало возможным в связи с отъездом девушек из Швейцарии (а не Швеции!), так как деньги, подчеркнула с-ора Х., им все равно не вернут.
С-ора Х. – прелестное создание, улыбчивое и доброжелательное, пока кто-нибудь не принесет на обуви грязь в ее гостиную. Тогда она превращается в дракона, изрыгающего оскорбления. Кажется, наше появление пришлось ей не по душе, ведь, честно говоря, внесенная плата с трудом покрывает расходы на питание. А еще с-ор Х. представил нас как двух умнейших мисс Бронти, что, полагаю, вызвало раздражение.
Вот эта, с ухмылкой сказал он, выучила итальянский по трудам Данте! – однако ни я, ни его супруга не нашли в его словах ничего забавного.
Я описываю этих мисс крест-накрест, каждая из них – противоположность другой. Подобная противоречивость мне не понятна: человек либо такой, либо другой. Возможно, стоит написать на эту тему сочинение.
Уроки начались три недели назад с египтян; на данный момент прошли минойцев, древних греков и этрусков, кто бы это ни были. Завтра переходим к римлянам, а на следующих выходных с-ор Х. поможет нагнать материал, за что я ему благодарна (в отличие от Эмили, которая говорит, что ей нет дела до этрусков).
Всего нас шестнадцать человек, мы с Эм самые старшие. Остальным примерно лет восемнадцать-двадцать, хотя ведут они себя как семилетние дети. В доме Бронти тетушка даже маленькому ребенку не позволила бы причмокивать губами, жевать жвачку, грызть ногти и накручивать волосы на палец.
Пансион состоит из двух квартир: наши комнаты на нижнем уровне – это две спальни, ванная и учебный кабинет, где полно книг по искусству; наверх можно подниматься лишь в определенные часы, там находятся гостиная, столовая и личные комнаты супругов Х. Обстановка простая: громоздкие деревянные комоды и живые цветы. Многие окна выходят на симпатичный дворик, по центру которого – невероятно! – возвышается пальма. Из других открывается вид на улицу, довольно типичную для этого квартала: шумную, мощеную булыжником, с бурной деятельностью и играющими в футбол мальчишками.
Думаю, здесь мне будет хорошо.
Дорогой дневник,
Мы повсюду ходим пешком, что устраивает меня и Эм, но не очень нравится остальным дамам, которые отстают и жалуются, будто бы с-ор Х. желает сэкономить на автобусе. Обувь у них жуткая, туго затягивает ноги и увеличивает рост на пару-тройку дюймов, из-за чего походка становится по-утиному ковыляющая. И это печально, ведь с-ор Х. не дожидается всех, а рассказывает по пути, так что кудахтающие и ковыляющие дамочки все пропускают. Но только не я, поскольку я всегда иду рядом с ним (Эм держится на пару шагов позади, и я списываю этакое поведение на длину ее ног, не подозревая в нем никакой грубости).
Первой остановкой был Римский форум! Сердце возликовало, когда я увидела это огромное кладбище из древнеримских камней! Как только с-ор Х. принялся рассказывать, я достала блокнот, чтобы, как и Эм, сохранить впечатления в рисунке. Дамочки на нас уставились. Полагаю, им не требовалось сохранять никакие впечатления, потому что все их приглушенные разговоры касались только одного брошенного родителями молодого человека возле Триумфальной арки Тита. И очень жаль, ведь с-ор Х. поразительным образом отделял один древний скелет от другого, вдыхая жизнь в исчезнувший мир: вот это храм Кастора и Поллукса, а вон там – Базилика Юлия, а еще дальше – здание Сената.
На обратном пути в пансион я задала нашему учителю тысячу вопросов. Поинтересовалась, когда он соберет сочинения, так как мне нужно было подправить работу про Цицерона в связи с новыми данными – ох, как же он засмеялся! Хочешь написать сочинение? Его смех привлек внимание дам, и они захихикали. Конечно, ответила я. Это же лучший способ зафиксировать информацию в голове – и да, писать я буду на английском, а не на средневековом итальянском.
Замечательно, сказал он. Чтоб было готово к colazione. Прочитаю его, когда жена поведет вас в археологический музей. А от вашей сестры тоже ждать работу? Лучше не спрашивайте, отозвалась я. Если она поймет, что вам от нее нужно сочинение, то нарочно не станет писать; такой уж характер, и никакие уговоры с моей стороны ее не переубедят.
И снова он рассмеялся!
Дорогой дневник,
У молодых дамочек принято уходить куда-то вечером и возвращаться прямо перед тем, как пансион закрывает двери на ночь. От них несет пивом и табаком, губная помада размазана. Странно, что с-ора Х. такое позволяет. Я-то, естественно, ничего не буду говорить, тем более в их отсутствие нам проще закончить работу. Одна из них, надушенная девушка со вздернутым носом и заостренным подбородком, наклонилась рассмотреть набросок Эм с Форума. Мило, сказала она, а чего не купишь открытку? А чего не купишь мозги, выдала ей в ответ Эм.
Дорогой дневник,
Кажется, ничего больше не буду писать. С-ор Х. прочитал мое сочинение о Цицероне и посмеялся! Говорит, да кто такой этот Цицерон? Что тебе о нем известно? Ну, много чего, с-ор Х., ведь я немало его трудов прочитала в оригинале, а другие сама переводила. Смогла ли сказать такое в лицо учителю? Нет. В итоге, увы, не сразу заметив, как на меня подействовало данное разоблачение, я разрыдалась и убежала в эту комнату. Когда девушки собрались на cena, я решила, что лучше уж умру с голоду, чем снова появляюсь на людях.
Эмили качает головой. Ее сочинение, посвященное ходу Истории, удостоилось высокой похвалы, я даже отсюда видела все эти восклицательные знаки: они ее радуют, хотя обычно пунктуация – заклятый враг Эмили.
Утром я была так счастлива, а теперь безутешна – что же завтра? Так у меня никаких чувств не останется.
25 июня, Эмбли-Уэмбли Бронти. Лейтенант Бранденбург заявил о своих притязаниях на территорию генерала Фортескью. Будь здесь Энни мы бы отлично повеселились но со мной Лотта она завернулась в одеяло и притворяется простуженной. Милая старушка миссис Х. предложила чаю а я сказала пускай ей скоро надоест.
Дорогой дневник,
С-ор Х. уточнил, что имел в виду в своих комментариях. Утром он заходил меня навестить, а я лежала ничком, лишенная сил. Говорит, он вовсе не хотел сказать, что я ничего не знаю о Цицероне. Нет, серьезнейшим тоном добавил он, в этом я тебя ничуть не обвиняю! Все дело в моем знании английского, и я кивнула: нашим языком с-ор Х. владеет неплохо, но выражается отнюдь не изящно и может выдать какую-нибудь неверную фразу. Я вот что хочу сказать, дорогая Лотта, продолжил он, взяв меня за руки! Послушай меня внимательно, чтобы все стало ясно: я знаю Цицерона, и мне плевать на его увещевания!
У меня покраснели уши, я попыталась высвободить руки, но хватка его была крепкой.
Я хочу сказать, и на этих словах его лицо преобразилось: глаза засияли, и вот опять, опять появилось то ангельское выражение, разве нам должно быть дело до брани этого старика? Может, достаточно? Когда я спросил, что тебе известно, я имел в виду, что тебе известно здесь? И его рука, такая теплая! коснулась моей груди. Здесь бьется сердце, а мы ничего не видим, сказал он, держа мое сочинение другой рукой. Вот что меня интересует: что Лотта видит в Foro Romano, что чувствует, как понимает окружающий мир. Повторяй за мной: Цицерон – скучный дурак.
Я не сдержала улыбку.
Повторяй, иначе я замолчу, настаивал он.
Цицерон – скучный дурак…
А я – одаренная юная леди. Ну же!
А я – одаренная юная леди??
Настоящим клянусь,
Настоящим клянусь,
Ничего о нем больше не писать
Ничего о нем больше не писать
Когда могу писать о себе.
После этого мой дорогой учитель убрал руку с моей груди. Я не знала, смеяться мне или плакать – так что заплакала.
И до сих пор плачу.
Дорогой дневник,
Забыла сообщить, что все это происходило, пока все остальные девушки, включая Эм, были в археологическом музее с с-рой Х. После ухода с-ра Х. я долго сидела в ступоре на кровати, все еще чувствуя жар его ладоней на своем теле. Что означали его слова – писать о себе? Кому интересно, что происходит с малозначительной Лоттой? Прошло два часа, а я до сих пор не понимаю.