когда он сболтнул, что «Мисс Грей» является автором «Джейн» и «Шире!», а она довольно красочно его обругала, после чего провела «ужин» в компании официантов на кухне). В источниках, сообщивших об этих курьезных случаях, сомневаться не приходится. Опять же, я не стремлюсь «усложнить» жизнь ШБ, как вы говорите, а скорее хочу показать нашим читателям ту ШБ, с какой они смогут себя сопоставить или, если угодно, наоборот отвергнуть (такой подход мы использовали с автором романов прошлой весной). Действительно, тут вырисовывается не просто интервью, а целая статья, но вы же читали расшифровку: ШБ немногословна, если речь не идет о ее сестрах или Великих Людях; она не рассказала о себе почти ничего нового.
• За одним только исключением: как я уже упоминал при встрече, она заявила, что обнаружился незаконченный роман Эмили. И сразу пожалела о своей откровенности – именно по этой причине, скорее всего, она теперь и старается сорвать публикацию интервью (вдобавок к искреннему нежеланию стать «известной» простому люду). Она упомянула об этом мимолетом, когда я спросил, можно ли назвать ЭБ «звездой одного романа», а ШБ начала утверждать, что другая работа сестры ничуть не хуже, а может, и лучше, чем «Перевал». Если это правда (и даже если нет), это волнующая новость, которую мы должны выделить особым образом (выносная цитата? Комментарии от сторонников/противников ЭБ?). Риск состоит в том, что материал больше запомнится упоминанием ЭБ, а не рассказом о ШБ, хотя, учитывая масштабность ее слов, об этом стоит написать чуть больше пары слов. Пока ШБ угрожает судом, она останется несговорчивой, но живет она и правда скромно: быть может, соответствующая сумма убедит ее поделиться отрывком из этой неопубликованной работы в дополнение к нашей статье? И сумма, кстати говоря, должна быть существенной, поскольку сожалела ШБ о своей оговорке так сильно, что даже заплакала.
Фото: Я еще раз просмотрел фотографии от Джесси и делаю выбор в пользу № 186 (где ШБ показывает на верхнюю койку ЭБ), № 47 (где ШБ вяжет крючком – или притворяется, что вяжет, сидя в потертом кресле) и № 18 (где делает вид, что пишет за кухонным столом – читателям понравится!). При съемке крупным планом она очень хмурится. ШБ не очень привлекательна и выглядит старше своих 35 лет, поэтому соглашусь, от портретных фото лучше отказаться. Если хотим намекнуть (аккуратно!) на отсутствующих сестер, можно добавить № 103, № 104 или № 107 (грустные собаки, заправленная кровать, в которой никто не спит, и т. д.). Даже если ШБ согласится на еще одну фотосессию, вряд ли получим более удачные снимки.
Лотта: жизнь! (глава 23)
Глава, в которой Лотта лишается друга (от лица биографа)
Мы видели, как дружба Лотты с ее редактором и издателем Джоном П. Джонсом, возникшая во время необычного первого визита Лотты в город с Энн, переросла из его отчасти провальных попыток познакомить Лотту с литературным сообществом к более личному общению после смерти Бренуэлла, Эмили и Энн. Похоже, только он один был посвящен в личное горе Лотты (в других публикациях уже упоминалось, что мы не доверяем письмам к «Нелл», узнавшей обо всем последней).
Из переписки Джонса тех лет (из небольшой сохранившейся части) мы узнали, почему так было. Он не твердил о неисповедимых путях Господних и не источал банальности. Скорее, он был прямолинеен и добр. Он признавал страдания Лотты и, что немаловажно, признавал, что даже не представляет ее чувств, поскольку не сталкивался со смертью или утратой. При этом Джонс хотел ей помочь, а когда Лотта не согласилась, повторил свое предложение. Его доброта проявлялась самым понятным для нее образом: он отправлял ей еду и удачно подобранные сборники стихов; не реже раза в неделю справлялся о ее здоровье, душевном состоянии, а также о здоровье и душевном состоянии отца.
«Благодаря вашей доброте я чувствую себя заметной, – говорила она. В те дни, когда я от вас приходит весточка, все меня замечают, даже бакалейщик!»
Таким образом доверие росло, а вместе с ним и редкая для Лотты возможность быть самой собой. Можно было бы предположить, что доверие стало результатом действий Джонса в роли редактора, ведь кому дано близко общаться с нашим «министром внутренних дел», если не редактору ее слов? И все же, как мы знаем, Джонс не столько правил романы Лотты, сколько одобрял их. Скорее, доверие росло через непосредственное и личное общение по электронной почте. С приближением весны переписка стала непринужденной и лишь изредка касалась ее книг (а профессиональные дела велись посредством официальных писем, отправленных стандартной почтой):
Я особенно жду посланий от моего Издателя [пишет она в дневнике], ибо у него особый талант снимать с меня лишний груз. Он меня смешит, проявляет интерес к моей жизни, как она есть (знает, что не стоит спрашивать о работе, которая сильно застопорилась) – буквально вчера вызвал меня на поединок! Каждый из нас (при следующей встрече) на счет десять должен составить анаграмму; выиграет тот, кто придумает наименее унылую анаграмму. Это его игра, только мне нельзя к ней готовиться, потому что тему выбирает он.
Лотта время от времени приезжала на обед к матери Джонса в загородное поместье в Р. Вскоре после тридцатипятилетия Лотты ее пригласили туда на выходные. «Сможете сидеть в гамаке и смотреть на облака, – сказал он. От вас ничего не потребуется, кроме как следить за облаками! В Р. облака красивее, вот увидите». Дживс, как он пообещал, будет угощать ее лимонадом. А в стакан даже вставит зонтик, если ей захочется. «Значит, из ваших облаков идет очень мелкий дождь», – отозвалась она.
Лотта навещала Джонсов на выходных как минимум три раза. Помимо разговоров, а говорили они много, двое друзей в основном занимались пешими прогулками. Туфли у Лотты были удобные, но все-таки неподходящие для холмистой местности. В первый же визит ей предоставили мамины ботинки (хотя, как она отметила, их пришлось набить бумагой, поскольку у мамы Джонса были «огромные ноги для такой маленькой леди»). В тот первый вечер Лотта сказала гостям, что во врем прогулки они с Джонсом покорили новые земли, а наверху поставили флаг с изображением QWERTY-клавиатуры. «Эта земля будет принадлежать литературе!» – воскликнула она, и все за ужином поаплодировали.
Историк, присутствовавший в тот вечер, утверждал в письме, что вовсе не увидел в Лотте неуклюжую старую деву, вопреки своим ожиданиям; напротив, вид у нее был здоровый и ликующий, ведь она сумела расположить к себе друзей Джонса своим живым умом и воображением.
«Такого маленького человека я никогда еще не встречал», – добавил он.
Однако стоит отметить, что, по свидетельствам миссис Джонс, вечер был камерный, не более шести человек. Более крупные сборища, как нам известно, отнимали у Шарлотты слишком много сил. Поэтому неудивительно, что второй ее визит оказался не столь успешным: как отметила миссис Джонс в своем ежедневнике: «Утомительно было пытаться включить эту Бронти [sic] в разговор, так как она все время отводила взгляд, когда к ней обращались. Вдобавок она, похоже, не разбирается в столовых приборах».
Несмотря на некоторые затруднения, Лотте настолько понравились эти визиты, что к концу июля она решила положить им конец. «Вы даже не представляете, – писала она, – какое отчаяние я испытываю, возвращаясь в свой дом. По силе оно сравнится с радостью от посещения вашего поместья. Вы с матерью заботитесь обо всех моих нуждах, включая те, о которых я и не подозревала до встречи с вами (потребность в беседе, понимании, обществе). И все же мое место дома: я не могу обманываться насчет собственной судьбы, даже на одни выходные в месяц, если после этих радостных дней последуют четыре недели одиночества, мой организм просто не осилит подобную аритматику [sic]».
Итак, визиты прекратились – на время.
Но электронная переписка продолжалась. В сообщениях от Лотты, которые дошли до нас, настрой у нее игривый: дает ему прозвища в зависимости от настроения – Медведь-Великан или Мистер Пьянчужка. Она выводит общение на новый уровень дурачеств, а он не противится (из его ответов сохранились немногие): она описывает сон, в котором играет Санчо Пансу при Джонсе в роли Дон Кихота, и они нападают на супермаркет с дубинками из хлеба. Он превзошел ее во сне, где они были солдатами-крестоносцами, которые останавливаются на пляже, чтобы заняться художественной гимнастикой. Здесь мы снова видим раскрепощенную Лотту, почти счастливую, почти беззащитную, а не мрачную и молчаливую, какой она обычно всем представляется.
Джонс, вероятно, единственный из ее знакомых за пределами семьи, с кем она могла снова побыть ребенком. Когда мы читаем об их шутливых планах написать детскую книгу о «Мистере Цок-Цок, который надел носок наискосок», то вспоминаем, как шестилетняя Лотта фантазировала, играла и сочиняла истории с Бренуэллом, а затем и с сестрами, и как сильно она скучала по совместному творчеству.
И хотя Джонс поощрял игривость Лотты, воспринимала ли она его как друга и товарища по играм или же питала к нему более сильные чувства? Можно только предполагать, потому что Лотта себя ничем не выдает. Джонс тоже. Он отказывается от публичных заявлений о ней и не готов предоставить их переписку.
Наверняка нам известно лишь то, что какое-то время они с удовольствием подшучивали друг над другом. Возможно, чтобы поддержать Лотту во время депрессии, чтобы помочь ей не сдаться, пока не будет готов роман «В.». Или чтобы ценный редактор не испытывал нетерпения. Быть может, именно на таких практических аспектах и основывалась их переписка. Или на дружбе, не будем забывать о дружбе! Или на скуке – каждому из них могло быть скучно в своем маленьком мирке. И друг друга они успели узнать намного лучше других.
Три аргумента говорят в пользу того, что Лотта действительно питала чувства к Джонсу.
Во-первых, ее острая в этом потребность. Вместе с удовольствием от переписки появилось знакомое мучительное ожидание. Мы помним по рассказам Лотты, в каких муках она ждала от профессора «писем, отправленных авиапочтой, скудных во всех смыслах». Быстрота электронной почты только усилила ее страдания. Раньше она спешила на почту, желая убедиться, что письмо будет отправлено до вечера, а затем, после небольшой передышки, бежала туда снова. Теперь она лишь нажимала «отправить» и сразу принималась ждать! Ведь он же сейчас онлайн – так почему не отвечает?