– Я-то что, вот Марфуша…
– По моим сведениям, она повстречалась с губернатором и согласилась принять активное участие в серьезной игре.
– Но это же опасно! Ее тоже могут арестовать, пока суд да дело, а в женском изоляторе тоже, думаю, есть камера, где случаются инфаркты или инсульты.
– Не волнуйтесь. Ничего с ней не случится, если даже арестуют. Для конечной фазы это будет даже лучше. Вы должны принять это, как неизбежность со счастливым концом.
«Со счастливым или нет – бабушка надвое сказала», – подумал Илья Петрович, но ничего не ответил. Риск, верно, есть, а есть ли выбор?
Начальник следственного изолятора тем временем достал пачку пакетиков, стопку ровно нарезанных листков и шариковую ручку.
– От каждой баланды, даже от компота – немного в пакетик. Дата и время. Понятно?
– Ясней ясного… Есть просьба: Марфуше сообщите, что я жив и здоров.
– Сделаем.
Едва начальник следственного изолятора вернулся в свой кабинет, как тут же вошли сменявшиеся дежурные. Доложили, что за время его отсутствия происшествий не случилось.
– Сменяйтесь, – велел начальник и сел в кресло, чтобы позвонить жене, но принявший дежурство попросил остаться, дабы получить разъяснения по некоторым вопросам.
– Выясняйте неясное, – с явной неохотой согласился начальник. – Слушаю.
– Не рискуешь ли, начальник? Тобой многие недовольны. Совет намерены собрать, суд судить.
– Знаю, что не все ладно идет, но что я могу поделать? – слукавил начальник и подал подчиненному предписание губернатора. – Вот такие коврижки.
– Но приказ, что в камеру три, намного раньше был отдан? За время поездки к губернатору все могло случиться…
– У вас, – обращение на «вы» он особенно подчеркнул, – не совсем точные данные. Приказ определить в одиночку отдан губернатором сразу же, как я принял преступника. Значит, утечка. Или Москва вела ветерана, следя за его каждым шагом. Тут законникам стоит разобраться. Прежде, чем судить меня.
– Разберемся…
– Вот и ладно. Несите службу.
– А ты кумекай, как поправить дело.
В это же время губернатор и генерал тоже «кумекали», что сделать, чтобы не пострадал начальник следственного изолятора. Вроде бы один выход у него: стараться больше времени проводить на службе. Даже ночевать в своем кабинете, держа дверь на запоре.
– У меня более радикальный совет. Пограничный наряд прикомандирую для якобы более надежной охраны преступника, которым интересуется ФСБ.
– Дельно! Только со своим руководителем согласуй. Ему, правда, не в новинку твое предложение, по моей информации они «ведут» предполагаемых главарей организованной преступной группы, весьма разветвленной, подмявшей под себя кое-кого из властных структур и руководящих работников милиции.
– Улов может быть очень большой.
– Не станем гопать, не перепрыгнувши. Давай поговорим еще об одном, тоже насущном. Скажи, сколько на территории вашего управления ветеранов пограничных войск?
– Пока не могу ответить. Я дал команду заняться этой проблемой. Жду ответа.
– Ждать можно долго, а можно проработать вопрос в считанные дни. Ветеранам не по двадцать пять лет, им сегодняшнее внимание важно, а не ожидание того, что какой-то чин когда-то выяснит, кому какая поддержка нужна. Об аресте ветерана к вам поступила информация из Москвы?
– Нет. Письмо пришло туда до ареста.
– Обратите внимание: не нам написали, а в Москву. И там не отмахнулись. Упрек нам и наглядный пример… Стоит, думаю, не отмахиваться от предложения любящей женщины, разобраться с отказом наградить ветерана третьим орденом Славы.
– Лично займусь этим вопросом.
– А у меня возникла интересная, на мой взгляд, идея: журналист, поговорив с защитницей ветерана, поедет в село якобы с целью описать опыт ведения частного сельскохозяйственного предприятия. Там, уверен, получит богатейшую информацию, которая срочно будет опубликована. Я за этим прослежу.
– Кажется, обо всем договорились. Действуем. Стремительно, не дав криминалу понять, что происходит.
Все закрутилось.
К Марфе уже через пару часов приехала журналистка областной газеты с диктофоном, и беседа их затянулась до полуночи.
Пограничные наряды заступили на дежурство возле дверей одиночной камеры и у кабинета начальника следственного изолятора, где он оставался на ночь.
Утром Марфа на первом же рейсовом автобусе ехала в районный центр, а журналистка – в село, вполне проинформированная обо всем, что там творилось.
Порции баланды, подаваемой разносчиками по всем камерам, ветерану же не из бачка, а в отдельной миске, доставили на срочную экспертизу. Самого же Илью Петровича по приказу начальника доставили в его кабинет якобы на предварительный допрос перед прибытием московского следователя.
– Чаек или кофе? – встретил ветерана начальник.
– Пока еще балую себя кофейком, когда подфартит.
Пока закипала вода, начальник докладывал ветерану:
– Машина завертелась. Вот-вот у меня появится следователь якобы московский. Будем гонять чаи и вести беседы. С вашей ярой защитницей все в порядке.
– А долго все это протянется?
– Трудно сказать. Но, по моим расчетам, дней пяток, не больше.
Он ошибался. Все произошло быстрее…
5
Первый визит журналистки – к участковому. Чтобы известить о своем задании (на самом же деле для того, чтобы проверить, в самом ли деле тот «гусь лапчатый», как о нем отозвалась Марфа). Известив о цели приезда, она уточнила, нет ли каких происшествий, которые могут отрицательно повлиять на замечательный опыт работы аграрного товарищества с ограниченной ответственностью? В ответ услышала вполне уверенное:
– Что вы, какие происшествия?! Дружно идет работа, в селе все спокойно.
На верхоглядство молоденькой журналистки надеялся участковый. Тем более что главной смутьянки в селе нет. Нет и упрямого ветерана. Посоветовал:
– Возьмите интервью у управляющего. Он все расскажет без прикрас. Готовый материал получите. Никаких дополнений не потребуется. Вас проводить?
– Нет-нет. Не утруждайте себя пустяками.
Ей не нужно было спрашивать дорогу: прошла по главной улице, как и рассказывала Марфа, до площади у магазина, а оттуда уже были видны и хоромина хозяина «ограниченного общества», и дом управляющего. Очень хотелось зайти в магазин, но она пересилила себя.
Узнав, что нежданная гостья из областной газеты, управляющий насторожился, но когда она поведала о цели своего визита, успокоился и жестом гостеприимного хозяина пригласил ее в гостиную:
– Уютно у меня здесь, за чашкой кофе и потолкуем о наших успехах. А они у нас показательные!
Интервью как интервью. Все ладом. Сельчане довольны, все обеспечены работой, но своих рук не хватает, поэтому на парниковое хозяйство пришлось приглашать иностранных специалистов. Думали, на ком остановиться: на корейцах или китайцах. Как те, так и другие – отменные овощеводы. Выбор пал на китайцев, и не ошиблись: рентабельно работают, с большой прибылью. Короче говоря, исходя из рассказа управляющего, главу кооператива можно и нужно наградить орденом. Впрочем, его самого тоже не мешает отметить с положительной стороны.
Все. Выключен диктофон, допит кофе, пора и честь знать. Управляющий спрашивает:
– Отвезти вас до города? Сейчас распоряжусь насчет машины.
– Я – на редакционной. Думаю, повстречаться с членами кооператива.
– Стоит ли? Разве мало материала для статьи? Что неясно, задавайте вопросы, я разъясню.
– Вроде все понятно.
– Тогда счастливого пути.
– Прощайте.
От крыльца лживого дома – и в магазин. Хозяйка в нем и одна покупательница.
– Здравствуйте. Я корреспондент нашей областной газеты Ксюша. Про житье ваше в кооперативе буду писать. Есть и к вам вопросы.
– Здравствуйте, если не шутите… На вопросы, если посильные, отвечу со всем моим удовольствием. Зовут меня Катериной. Проще – Катя.
– Первый вопрос: вам запрещали продавать продукты ветерану войны?
– Но это к кооперативу, если у нас такой есть, не относится…
– Но к житью-бытью в селе относится?
– Конечно.
– Так почему же вы, Катя, не дали ход делу по вашему насильственному удержанию в доме председателя так называемого кооператива?
– Стало быть, вы не о кооперативе писать собираетесь?
Не заметили женщины, как ойкнув, выскользнула из магазина покупательница.
– Напишу о том, что расскажите.
– Предполагаю, что вам все известно от Марфы-атаманши…
– Но вы не ответили на мой вопрос…
– Как сказать… Давайте сперва вы, Ксюша, мне признаетесь, знали ли мужскую ласку?
– Я замужняя. Сынишка в садик пошел.
– Ишь ты… А глядя на вас, можно подумать, что еще нецелованная. Впрочем, если приглядеться, то на нашу атаманшу чем-то похожи… А теперь ответ: сытый голодного не разумеет. Через месяц после свадьбы мой муж был призван в армию, а вскоре направлен оказывать братскую помощь афганскому народу. Там и погиб… А я не уродина какая. Я – женщина! А тут – такое… Пришел Коляша, один из тех, кто охраняет дом мироеда, и говорит, чтобы я без сопротивления шла с ним. Задержана, мол, ты по приказу хозяина. Пошла, куда деваться? Вечером напарник его Леха: потешимся, говорит, как велено. А через дверь мне все слышно. Коляша в ответ: постращать, как повелели, я согласился, но насильничать не стану. И признался: запал, говорит, на нее, на меня, значит, не в силах хоть чуточку ее обидеть. А прогонят с охранника, не беда, найду себе работу. У китайцев. Твоя, говорит, краля, посодействует. Напарник Коляши снюхался с пригожей китаянкой. Вечером он к ней утопал, я же к Коляше сама пришла. Он мне тоже нравился до этого, а тут и вовсе все ладом пошло. Вот и суди, какое дело я могу заводить… Мы с Коляшей тайно и теперь встречаемся.
– Поняла и приняла.
Она еще что-то спросить собиралась, но в магазин ввалились сразу несколько женщин, явно спешивших застать журналистку, пока та не уехала. Следом – еще и еще. Наполнился магазин женщинами. В основном пожилыми. Ни одного мужчины. Тут же начали вопрошать, о каком-таком опыте собирается залетная гостья писать, не поговоривши с народом?