«Мы внимательно смотрим на рост потребления психонеактивного (бля!) каннабидиола как составляющего функциональных напитков по всему миру» – говорит представитель Кока-Колы Кент Ландерс в своём емейле Блумбергу. Акции Авроры (канадского гровера) взлетели на 23 % в момент этого заявления, ну и остальные производители ганджубаса (вышеупомянутый Тилрэй) приободрились процентов на пять-семь.
Причём Кока-Кола, продажи которой падают с каждым годом, не первая с такой идеей. Производитель пива Corona – Constellation Brands – увеличивает свою долю в другом канадском райском саду Canopy Growth. Другой производитель недопива Coors заявил о сотрудничестве с Quebec Hexo (некогда известная под угарным названием «Гидропотекарь») – с целью добавления марихуаны в пиво. Что может быть лучше пива? Ну, вы понели. Даже Гиннес и Хайнекен планируют такие важные и ответственные шаги! Слава канадскому правительству и человечеству.
А больше я ничего говорить не буду, пока вы не объясните, почему моё тело измождённое находится здесь. Начнем с вас.
9.3. Красота на продажу
В начале 2018-го вышел глобальный отчёт[129] банка Credit Suisse о последней сотне лет в инвестициях. Из этого отчёта умелые ребята почерпнули много интересного. Выяснилось, например, что литература – не лучший вариант инвестирования; как, впрочем, и многие другие «страстные» вложения. Взять хотя бы вашу жену – тоже не особо интересный инструмент в финансовом плане.
Лишний раз отмечу, что отчёт предназначен богатым (HNWI[130]) и даже дико богатым (UHNWI[131]) перцам – тем, у которых бабла больше чем на 30 лямов баксов. Они могут себе позволить вкладывать во всякие странные, но прикольные вещи. В целом, богатство ультра-хай-нетов распределяется примерно так: 25 % – это финансовые активы (акции, облиги, кэш), 24 % в коммерческой недвиге, 23 % в бизнесе и 16 % в жилой недвижимости. Всего 6 % богатства вложено в предметы коллекционирования.
Что там интересного? Это красивые редкие вещи, которые не производят никакого финансового потока. Скорее наоборот: расходы на хранение и страховку картин выльются в 0.4 % и в 0.1 % в год соответственно. Но они дают владельцу награду эмоционального плана. То есть это некое сочетание финансовой диверсификации, защиты вложений и радости обладания. Топовые консультанты советуют их самым жирненьким буратинам.
Скрипки Гварнери и Страдивари часто покупаются инвестфондами, которые потом дают на них поиграть разным виртуозам – считается, что если не играть, скрипка портится. Но, кстати, слепые прослушивания отдают предпочтение современным пластиковым Ямахам, а не древним итальянским деревяшкам. Но – парадокс! – те от этого только дорожают.
Важно, что всё это, как правило, очень длинные деньги. Из акций и бондов можно выскочить день в день, но картину или редкую книгу быстро не продашь. Кстати, за последние сто лет книги росли в цене медленнее всего из проанализированного списка. Но редкие книги держат ценность веками – у многих предметов искусства просто нет такой истории, как у книг. А старинные сборники гравюр сейчас распродаются постранично – кстати, отличный вариант начать домашнюю коллекцию; какие-то сто баксов, рамка – и у вас на стене висит отпечаток 17-го века. Я начал именно с них, хотя монеты и боны коллекционировал с детства.
В отличие от марок и монет, у музыкальных инструментов, картин и книг есть интересная особенность – покупаются тут отдельные предметы или тома, и паевого фонда из них не сделаешь, да и сам ценовой индекс составить нелегко – спасибо ребятам из Credit Suisse. Если ты в букинистике полный лох, то и богатство папино ты только растранжиришь на Камасутру.
Ещё одна особенность подобных активов – высокие транзакционные издержки (аукционы и транспортировка), поэтому горизонт владения должен быть очень дальним – ведь рост цены за 2–3 года может не покрыть этих расходов. Что же предлагают профессионалы для нищебродов с лямом баксов?
Эди Ху, специалист по инвестициям в искусство из гонконгского Citi, советует убедиться в том, что полотно за миллион долларов вам нравится. Арт-рынок переменчив, и может оказаться, что на картину придётся пялиться довольно долго. Так пусть она хотя бы будет красивой! Сделайте домашнюю работу: проверьте, что продаётся из рук в руки каждые пару лет – и не покупайте. Например, китайское современное искусство было на пике несколько лет назад, а сейчас не так интересно инвесторам.
В конце 2018-го коллекционеры искали работы азиатских художников 20-го века. Японские экспрессионисты и авангардисты Кадзуо Ширага и Атсуко (я бы даже сказал, Отсука) Танака росли в цене в последние годы, да и корейские минималисты Ли Юфан, Парк Сео Бо и Чунг Санг Хва (это реальные люди) сейчас на подъёме.
Рисунки тушью сейчас недооценены – а они ведь отлично подходят к современным интерьерам. Лучшие работы 70-летнего шанхайца Ли Хуайи можно приобрести за 600–700 тысяч долларов, и изыски некоего Лиу Дана тоже можно найти дешевле миллиона.
А вот австралийское искусство не пользуется спросом за пределами страны. Но взгляните на работы Бретта Уайтли, который помер от передоза в 1992-м. Его холсты смахивают на Матисса и других звёзд начала 20-го века. Самая дорогая его работа продалась за 2.9 млн долларов, но небольшие масляные картины можно достать меньше, чем за миллион.
9.4. Вино про запас
В январе 2018-го финансовый мир потрясла трагическая новость: бывший помощник руководителя банка Голдман Сакс (рептилоида, скрывающегося под не то что мифическим, а даже библейским именем «Давид Соломон») спиздил у своего босса винища[132] больше чем на миллион долларов. И свалил в Рим.
Я бы на его месте, конечно, вино сразу выпил, но удачливый ассистент продавал его за налик. Искали его в Бразилии, Марокко и бог знает где ещё – по снятиям наличных с карты, – но так и не поймали. Причём он признался боссу, что крал вино, и даже пообещал вернуть награбленное, но Соломон не гарантировал ему, что ФБР прекратит расследование, и вместо тёплой встречи у дверей банка бывший помощник решил посвятить жизнь пицце и макаронам.
Потрясает воображение сумма похищенного. Он получал вино для своего босса – часто с аукционов – и должен был переправлять его в резиденцию на Лонг-Айленде. Вместо этого он толкал ящики прекрасного бургундского знакомому дилеру в Калифорнию. Обнаружили пропажу, можно сказать, случайно: квартиру с видом на Центральный парк выставили на продажу за 21 миллион долларов, а там был погреб на 1000 бутылок. Ну а внутри, вы уже догадались, мышь повесилась.
Если вспомнить о прародителях социализма, выяснится, что Фридрих Энгельс (соавтор Маркса по «Манифесту Коммунистической партии», а также советский юбилейный рубль) держал неплохую винную коллекцию[133] в 924 бутылки кларета (это лёгкое Бордо), 588 бутылок портвейна (уважаю!) и, конечно, 156 бутылок шампанского. Куда коммунисту без него. Фабрики – рабочим, шампанское – философам. Кстати, запасы свои (142 ящика) он завещал Коммунистической партии – я не шучу. А его ответом на вопрос «что для вас значит счастье» в дневнике дочери Карла Маркса оказалась «бутылка Шато Марго 1848 года». Не зря он так прославился. Кое-что в жизни он, безусловно, понимал.
Причём Фридрих винище это не просто употреблял, но как уверяет один британский профессор Аластер Оуэнс, держал его в качестве инвестиций, ведь хранилось оно у него не дома, а в подвалах у видных ирландских дельцов. Кроме того, Энгельс больше угорал по пиву. Хотя семидесятилетие отпраздновал шестнадцатью (!) бутылками шампанского и горой устриц. Вот это я понимаю – социалист!
А Маркс утверждал, что не стоит доверять человеку, который не любит вино. У его папаши было два виноградника, где рос прекрасный Рислинг, ну и вообще Триер (где он родился) – моднейший винодельческий регион на берегу реки Мозель. Первый год в университете он провёл в пьяном угаре[134], да и диссертацию свою писал под звон бокалов. Главным развлечением было ужраться в говно со своим другом Бруно Бауэром и поехать кататься на ослах по близлежащим деревушкам. Есть за что уважать мужика, хотя его теория и не достигла хэппи энда.
В 1960-х и 70-х годах купить пару ящиков впрок считалось мудрой покупкой, ведь хорошее вино со временем, как правило, становится лучше. И через 10 лет будет прикольно глотнуть припасённого красненького. Но начиная с 90-х годов, люди начали покупать вино без цели его пить. Мда… А интернет лишь помог прозрачному ценообразованию.
Один из первых известных случаев инвестиционной покупки вина произошёл в 1997 году. Тогда 4.5-литровая бутыль (такой размер называется «иеровоам») Шато Мутон Ротшильда 1945 года ушла за 115 тысяч долларов на лондонском аукционе Christie’s, а всего через пять лет её перепродали в два раза дороже. Пятнадцать процентов годовых в крепкой валюте!
Хороший виноторговец посоветует вам брать вино ящиками (конечно!) и не забирать его домой. Интересно, что в Великобритании огненные напитки считаются расходным материалом и на него не распространяется налог на рост капитала. В качестве примера можно привести ящик Мутон Ротшильда 2000-го года. За 2015-й год его цена выросла на 9.5 % – с 12500 до 13700 за 12 батлов. Налог на 1200 фунтов платить не надо! Ура! Бухаем!
Одна из причин роста цен на французское вино – мощный спрос в Китае (и в Гонконге), который, впрочем, с 2010-го года немного поутих. Говорят, это потому, что там стали меньше давать взяток, а бутылка вина считалась идеальной подмазкой. Конечно, у брокеров и торгашей тут преимущество перед нами – обычными алкашами. Они же тоже хотят получать прибыль.