В дверь стучали уже каблуком. Металлическое полотно её содрогалось, из щелей сыпался сухой бетон.
Я посмотрел на рэпера. В конце концов, он здесь хозяин…
— А они там… — Чумарь с затаённой завистью щелкнул себя по горлу. Комментарии были излишни.
Господа дознаватели решили нас не ждать — закуска, как известно, градус крадёт.
— Я разберусь.
Рэпер с волчатами уставились на меня с явным недоумением.
Лишь парочка четвероногих, улегшись на бетонный пол, равнодушно выгрызала намёрзшие в лапах ледышки…
Отвернувшись, я сложил мудру, а потом откинул засов и распахнул дверь во всю ширь.
Ничего особенного я придумать не успел. Просто вспомнил, как некоторое время назад таким же манером задурил голову парнишке на дороге.
— Да-да?..
Через три минуты мордатый сержант, получив исчерпывающие доказательства непричастности к драке старушки — божий одуванчик, потомственной собирательницы стеклотары, похрустывая сапогами по свежевыпавшему снежку, удалился.
— Ну ты блин даёшь, — меня в очередной раз стукнули по спине.
— А чо ты сразу не базарил, чо ты — маг? — ещё один смачный удар.
Хорошо, что я мёртвый. Был бы живой — все почки бы отбили.
— Круто, мужик, уважуха и всё такое.
Словом, мы подружились.
Простодушные волчата даже извинились за нападение — и за последнее, и за предыдущее.
— Мы ж не в курсе были, чо вы такие чоткие пацаны — объяснил мотивацию златокудрый главарь.
По его мнению, этого было достаточно.
Потом они смущенно засобирались — посмотрев на часы и осознав, сколько потратили времени на разборки.
Но перед уходом главарь — другие уже были на улице, нетерпеливо топчась в снегу — обернулся и громко шмыгнув носом и пламенея ушами, произнёс:
— Облава сегодня. В метро. Между ВДНХ и Ботаническим два состава уже пропало.
— Как… пропало? — севшим голосом спросил Чумарь.
— А вот так, — волчонок щелкнул пальцами. А потом опять шмыгнул носом. Из ноздри его показалась капля крови, я до судорог стиснул челюсти. — Вагоны на станцию приходят пустые. Всё на месте — сумки, телефоны… Только людей нет. Совет Стаи организовал облаву. Зайдём с обоих концов и двинемся навстречу, с ружьями. эх, постреляем!.. Что найдём — то наше. Да! Мы утром зачем приходили?.. Вас с нами позвать.
И шмыгнув на прощанье — сломали ему нос, что ли? — вышел в сумерки.
Зимой в Москве темнеет рано.
Чумарь рванул следом, высунул голову:
— Во сколько сбор-то?
— В семь, — донеслось с улицы. — Ветку закрыли. Так что внизу никого…
А я уже представлял себе картину:
Чёрный провал туннеля. Темно — только под потолком вереницей вспыхивают и гаснут проблесковые маячки.
Под ногами — рельсы.
И вот в этот туннель, с обеих концов, входит вооруженная до зубов толпа…
Шансы на то, что кто-то сорвётся и примется стрелять по своим, я даже просчитывать не буду.
Стопроцентов — как говорит одна умная девочка.
— Мы должны там быть, — сказал Чумарь.
Я просто кивнул: перед тем, как пускать туда волков, хорошо бы выяснить, ПОЧЕМУ пропадают люди…
— Тогда лучше прямо щас, — засуетился рэпер.
А я посмотрел через зал и вверх, на дверь кабинета, за которой предавались уютному пьянству дознаватели.
Был, был соблазн просто уйти — с Чумарём, не ставя их даже в известность.
Спуститься в метро, совершить молчаливый подвиг и скромно вернуться домой — до того, как господа успеют протрезветь.
Остановила меня такая мысль: если я это сделаю, и Алекс потом узнает — а он узнает — между нами всё будет кончено.
Шеф прогонит меня взашей.
Как потом оказалось, именно эта мысль спасла мою никчёмную не-жизнь и вообще уберегла человечество от многих бед.
Когда мы вышли из «Вяленого Баклажана» — вчетвером, одетые и экипированные для ночной экскурсии — было уже около пяти.
Поесть мы так и не успели…
Когда Чумарь, в красках и лицах, описал хмельным дознавателям эпическую битву с милицией, закончившуюся массовым братанием и приглашением на семейный пикничок в метро, те могучим усилием воли протрезвели, и тут же приказали собираться.
Чайка Владимира по зимнему времени обзавелась парусиновым верхом. От холода он не спасал, но хотя бы защищал от ветра, что давало возможность обсудить планы, пока мы мчались, минуя перекрёстки, к ВДНХ.
Владимир всё же настоял на том, чтобы связаться с предводителем Стаи — во избежание. «Наверху» согласились отложить облаву на один час…
— Облава не поможет, — категорично заявил шеф. — Только друг друга перестреляют.
Алекс высказал мои тревоги: кто бы не затаился в туннелях метро, он должен обладать способностью проникать в движущийся на высокой скорости поезд — то есть, герметично запертые металлические коробки вагонов — и как-то делать так, чтобы люди испарились… оставив вещи там, где их потом обнаружили другие пассажиры.
И вновь перед глазами картина: состав подходит к перрону, двери открываются. Скопившиеся в ожидании поезда входят внутрь…
На сиденьях лежат сумки. Трепыхаются от сквозняка брошенные на спинки куртки, как попало валяются зонтики, детские игрушки, дорогие телефоны…
Я бы на таком поезде не поехал.
Мария-Целеста.
Корабль, со всем его содержимым — канатами, якорями, обстановкой кают, нетронутым камбузом — обнаруживают в центре океана. Всё на месте. Нет только людей…
Я высказал свою догадку вслух.
Алекс кивнул: наши мысли двигались в схожем направлении. Но больше он ничего говорить не стал — слишком мало данных.
На станцию нас пустили.
Кордон из молодых волчат был впечатлён молотом Владимира — в качестве «документа».
Небрежно размахнувшись, московский дознаватель снёс ближайшую гранитную колонну, а потом сердечно поинтересовался: насколько их черепа превосходят по крепости гранит?
— Можно было просто попросить, Володенька, — тихо попенял ему Алекс, спрыгивая с перрона в чёрную, пахнущую мочой и соляркой яму, неподалёку от мраморной арки туннеля.
— Так лучше, — Владимир поморщился от запаха. Он уже стоял рядом с Алексом, осторожно трогая носком ботинка стальной стержень рельса. — Так они не разболтают. Побоятся, что накажут за ослушание…
— Ты прав, — кивнул шеф. — Обойдёмся без пушечного мяса.
И пошел вглубь туннеля, светя себе под ноги карманным фонариком.
До Ботанического меньше трех километров, — я в последний раз посмотрел на экран телефона.
Не так уж и много, для чего-то совсем уж кошмарного. И в то же время — не мало.
Обогнав шефа я пошел впереди — мне фонарик не нужен, он только слепит глаза.
Чумарь сопел за спиной.
Шагов Алекса я не слышал — тот любил передвигаться бесшумно.
Поступь Владимира отдавалась под сводами гулким эхом… А впрочем, это не важно. Что бы там ни было, о нас оно уже знает.
Идти вместе, вчетвером, решили после долгих споров. Алекс напирал на то, что «этому» — тому, что затаилось в туннеле метро — никто не помешает побежать от нас в другую сторону и благополучно миновав станцию, исчезнуть в следующем туннеле.
— Так и будем бегать, пока не посинеем, — горячился шеф.
— Не будем, — успокоил его Владимир. — Я попросил кое-кого подежурить, на том конце. А разделяться — глупо.
Где-то через километр, когда уже начало казаться, что туннель совершенно пуст, и кроме мерзкого бомжиного запаха здесь уже ничего не будет… я увидел тень.
Она просто колыхалась у стены туннеля — было темно, и только отсветы фонарика Алекса позволили мне заметить неверный контур.
Неужели бомжи заходят так далеко? — мысль была праздная, я всё никак не мог привыкнуть к тяжелому, состоящему из многих включений запаху. — Но что им тут делать? Ни еды, ни выпивки… Да и туннель слишком узок, на ночлег здесь не устроишься.
Тень всколыхнулась ещё раз, я подошел ближе.
Человек стоял к стене лицом.
Бомжом он не был — насколько я мог судить. Хорошее шерстяное пальто, меховая шапка, блестящие ботинки… От него исходил слабый запах одеколона и почему-то крови.
Упал? Наткнулся во тьме на стену и ободрал руки?..
Он просто заблудился, — успокоился я. — Состав остановился, всех выгнали из вагонов, началась паника…
А тут такая темень — никаких ведь источников света. Поезд уехал, а люди принялись блуждать в темноте, натыкаясь на стены…
— Здравствуйте, — негромко, чтобы не испугать бедолагу, проговорил я. — Мы пришли вам помочь.
Протянув руку, я осторожно взял мужчину за плечо и повернул к себе.
У человека не было лица. Оно было съедено дочиста, до самых костей.
Не заорал я, лишь потому что окаменел от ужаса.
Чумарь за моей спиной засопел очень громко, затем послышались быстрые шаги в сторону и звуки, с которыми человека выворачивает наизнанку.
Господа дознаватели только крякнули в унисон.
— Поговорить надо, — негромко сказал Алекс и подёргал меня сзади за куртку. — Отомри, поручик.
Я вздрогнул и пошевелился.
Рука всё ещё лежала на плече человека без лица. И самое страшное: я никак не мог понять, мёртв он, или всё ещё жив…
Несмотря на свои хвалёные способности, на чуйку, которой так гордилась Антигона, я абсолютно ничего не понимал.
Алекс всё тянул меня сзади, и отпустив плечо безлицего, я отвернулся от него и как автомат, пошел за шефом.
Чумарь уже пришел в себя — вытирая рот рукавом куртки, он тихо матерился, топая рядом со мной. В прыгающем свете фонарика опять казалось, что татуировки на его коже ожили и пустились в пляс.
Перед тем, как направиться к выходу из туннеля, куда меня настойчиво тянул шеф, я ещё раз заглянул во тьму. Только смотрел я теперь не в центр, не в чёрную, как глотка пиявки, пустоту, а ближе к стене.
Рядом с ней, повернувшись спиной к туннелю, стояли ряды и ряды фигур. Их было несколько десятков — по меньшей мере.