Отец Прохор с Валидом остались на хозяйстве — в Аурусе, который к тому времени благополучно перегнали на Симферопольское шоссе.
Добравшись до центра города, и до руководителей Стаи, Гоплит навёл такого шороху, что волки забегали, как муравьи, к которым в муравейник угодил майский жук.
Оказалось, для всех двусущих — сколько их было — Гоплит являлся легендой, ожившим мифом и почти что богом.
Авторитет его был таким же мощным, как опоры Вантового моста.
Маша сказала, что искать нас надо в метро — и указала точное место, под обрушившейся станцией на ВДНХ.
Как она это определила? А очень просто.
Помните, я говорил, что на груди чего-то не хватало?.. Серебряной ладанки. Маша мастерски конфисковала её при прощании, и использовала не только как маятник при поисках, но и для «слежения» за нами, сердешными.
Именно ладанка поведала Маше, что я попал в беду — серебро потемнело.
С этим разобрались.
Машины слова подтвердили и волчата, во главе с рыжим предводителем. Они сообщили, что планируя облаву в метро, хотели пригласить и Владимира — про потасовку благоразумно умолчали, дабы не разводить сущностей.
Но когда к обвалу пригнали технику, оказалось, что рыть экскаваторами нельзя — всё держится на честном поросячьем слове, и обрушиться может в любой момент.
Тогда «на дело» пошел Рамзес…
Он просто вынюхал нас. Сначала — Чумаря, а затем — крипту, в которой хоронились мы трое.
Дальше было просто: копали вручную, лопатами, в несколько смен. Пока не выкопали.
О Затаившемся Страхе Алекс с Владимиром так никому и не сказали — кроме Гоплита.
Просто заверили, что люди больше пропадать не будут — так что, восстанавливайте сообщение, всё путём…
Алекс выразился, что некоторая загадочность авторитету дознавателей только на пользу — на том и порешили.
Ах да. Чумарь, когда его откопали, был в коме. И пребывал в оном состоянии до сих пор. Его поместили в какую-то частную клинику, и после МРТ заявили, что несовместимых с жизнью повреждений нет…
Оставалось ждать.
Владимир, кстати сказать, очень хотел поехать с нами в Сочи, они с шефом уже договорились.
Но теперь он решил остаться — будет сидеть у скорбного ложа Аники-воина, и ждать, когда тот откроет глаза.
— Мы прилетим, — пообещал московский дознаватель напоследок. — Самолёты ведь никто не отменял, правда? Главное, без нас не начинайте.
Шеф пробурчал, что мол, от него сие не зависит, фестиваль начнётся через неделю — аккурат в преддверии Нового года…
Владимир заверил, что через три, максимум, четыре дня Чумарь будет, как огурец — такой же зелёный и пупырчатый — и они встретят нас в курортном городе.
На том и попрощались.
Гоплит решил лететь с ними — перед самым началом фестиваля, а эту неделю погостить в Москве, у своих друзей вервольфов.
Даже если волки и не слишком радовались такому гостю, возразить не посмели.
Надо думать, старый ящер быстренько наведёт в рядах клыкастых такие порядок и дисциплину, что их можно будет в Римские легионы сдавать, скопом и гамузом.
За москвичей я по этому поводу был рад.
За себя — не слишком.
В отсутствии старого Гоплита, расстояние между мной и Алексом сократиться до критического.
Не знаю, каким сдерживающим фильтром послужат отец Прохор и девочка Маша, но после пребывания под землёй отношения наши не только не наладились, а ещё и натянулись, как те суперструны, которые согласно теории некоторых физиков, пронзают нашу Вселенную.
— У меня вопрос, — Аурус неторопливо удалялся от Москвы, отец Прохор раскладывал на откидном столике пасьянс из карт Таро, ему помогал мыш Терентий. Маша мирно спала, привалившись к пушистому боку Рамзеса, Валид вёл автобус, мы с Алексом несли службу, глядя в окна на проплывающие мимо серо-чёрные пейзажи. — У меня вопрос, шеф… Если мы знаем, где будет Шаман, зачем это долгое и утомительное путешествие на автобусе? Почему мы, как остальные, не можем полететь на самолёте?
Три часа — и мы приземляемся в аэропорту Сочи, вокруг солнце, море и песок…
— А как же ознакомление с Великой и Могучей державой, кадет? — Алекс по новому обыкновению фыркнул и поднявшись, скрылся в кухонном уголке. Зашумел чайник.
— Отродясь Алексашка в воздух не поднимался, — внимательно глядя в карты, пробормотал, как бы себе под нос, чудо-отрок. — Не доверяет он этим «еропланам».
— Но ведь, — я обескураженно выпучился в спину шефу. — Но ведь самолёт — это далеко не та «этажерка», на которой летали наши далёкие предки…
— А до тебя не доходит, отрок, что Алексашка — тоже предок? — отец Прохор лукаво подмигнул. — Для него и железная дорога — фантастика.
Я отвернулся.
Алекс всегда казался мне человеком на редкость прогрессивным.
Ну да, несколько старомодным — в том, что касается одежды и куртуазного обращения с дамами.
Но то, как он виртуозно владел новейшими видами огнестрельного оружия… И при этом избегал, если это возможно, пользоваться телефоном.
Имел в доме вполне современный офис — с ноутбуками, принтерами и всем, чем полагается — и практически в него не заходил, в офисе хозяйничали девчонки.
Располагал напичканным гаджетами автомобилем — но за рулём его предпочитал видеть меня…
Не то, чтобы он всего этого НЕ УМЕЛ — при необходимости шеф прекрасно «гуглил», звонил и даже мог отбить сообщение в телеграм. Просто ему всё это не нравилось.
Вспомнилось, каким счастливым Алекс был в Ненарадовке — без электричества, горячей воды и с удобствами на улице.
И тут мысли мои плавно перетекли на Гоплита…
«Я видел, как из болотистого бора, который вы зовёте Европой»… Господи, когда ж это было?.. До Нашей эры, или уже после? Признаться, НАСТОЛЬКО хорошо я историю не знаю.
Да и вообще: родиться-то он мог ещё раньше…
Интересно, каково это: лично быть свидетелем падения Карфагена, участвовать в Троянской войне, мчаться на колеснице, целясь в противника тяжелым железным копьём?..
И тем не менее, Гоплит спокойно заявил, что прибудет к месту сбора, воспользовавшись самолётом.
Вероятно у него, как у древнего рептилоида, просто было больше времени, чтобы приспособиться, — в конце концов рассудил я.
Учитывая, что он остался последним в своём роду — ты, конечно же прав, мон шер ами.
Я вздрогнул.
В последнее время Алекс избегал разговаривать со мной таким способом.
Сам я «пробиться» к нему не пробовал — мешал пиетет.
Но и отвечать не стал.
Честно говоря, просто не знал, что тут сказать.
Устроившись на одном из диванов, я задремал.
Именно задремал, а не впал в летаргию: когда мы выбрались из метро, мне передали объёмистый кейс «от неизвестного доброжелателя».
В кейсе, в переносном холодильнике, находились стерильные пакеты с донорской кровью.
Дома я обходился свиной, а учитывая, что человечья кровь имеет куда больший энергетический потенциал, содержимого кейса мне должно хватить на месяц.
Было подозрение, что посылка отправлена Тарасом — только он мог представить моё затруднительное положение во всей красе.
Позже оказалось, что и в этом я ошибался…
— Сашхен, можно к тебе? — открыв глаза, я узрел чадо.
С заспанным личиком, с растрёпанными косичками…
— Эй, а где же твоя голубая шапка?
— Не твоё дело, — чадо тут же надулось.
— Ну ладно… — подвинувшись, я освободил местечко рядом с собой. Маша тут же уселась, удобно устроилась в сгибе моего локтя и принялась болтать ножками.
Чувствовал я себя при этом как человек, на плечо которого, нежданно-негаданно, села бабочка.
Жутко приятно, удивительно, и самое главное: дико страшно, что бабочка может улететь…
— Я потеряла её там, в метро, — я сразу понял, что речь идёт о шапке.
Сделалось стыдно — хоть вой. Я ведь даже не сказал ей спасибо.
Я — такой же, как он, — подумал я. — Шеф тоже никогда ничего «такого» не говорит.
Меня это бесит — ведь мне кажется, что я заслужил хотя бы малую толику признания. А теперь веду себя не лучше.
Но если я это понимаю, значит, и шеф…
Я бросил опасливый взгляд на Алекса.
Тот с независимым видом кушал чай: положив ногу на ногу, держа в одной руке — блюдце, а в другой — сладкую коврижку с маком.
На меня он даже не глянул.
— Послушай, Маша, — сказал я громко. — А как тебе удалось стащить у меня ладанку?
Всё время хотел спросить, а раньше не до того было.
— Ловкость рук, — сообщила девочка, нисколько не смутившись. И вытащила из кармашка кофты, за цепочку, предмет спора. — На, возьми. Прости, что взяла без спроса.
— Пускай будет у тебя, — я сжал её пальчики своими, поверх кусочка серебра. — Так ты всегда сможешь узнать, всё ли со мной в порядке.
— А ты правда этого хочешь? — глаза ребёнка зажглись чистым голубым сиянием.
— Конечно правда, — я постарался улыбнуться, не обнажая клыков. — Мне так спокойнее: знать, что ты отыщешь меня, где бы я ни был.
Маша покраснела.
Засопела носом, отвернулась…
Я недоумевающе поднял брови. Вроде бы ничего такого не сказал.
Тем не менее, отец Прохор ехидно ухмыльнулся и покрутил пальцем у виска.
Так, нужно срочно пройти ликбез по общению с младенцами…
— Маша… Маш, а где твои наушники? Может, музыку послушаем?
Если она скажет, что и их посеяла в метро, я застрелюсь.
— Батарейки сдохли.
— О. Ладно. Купим на ближайшей заправке…
Опять повисла тишина.
Но через минуту Маша завозилась сама.
Шмыгнула носом, повернулась ко мне и заглянула в лицо.
— Сашхен… — была в её глазах какая-то чертовщинка. — А ты можешь рассказать сказку?
Я был удивлён, когда при слове «сказка» на меня посмотрела не только Маша, но ещё и чудо-отрок, пёс Рамзес и — это надо отметить отдельно — мыш Терентий.
— Сказку?