Это было… Словно сквозь моё тело пропустили электрический ток. Только он не причинял неприятных ощущений. Наоборот: это был ток чистой энергии, ничем не замутнённой СИЛЫ.
Он будоражил, вызывал восторг и чувство такой крутости, что позавидует любое варёное яйцо.
Возможно, так чувствовал себя Нео, который только что побил агента Смита и понял, что может управлять Матрицей.
Когда Алекс держал свою руку на моей, я чувствовал, что наша тюрьма — не более, чем картонная коробка.
Стоит хорошенько стукнуть кулаком — и стены рухнут, а мы сможем взлететь в небеса…
И даже когда он свою руку убрал, ощущения не потускнели.
Я всё также чувствовал поток силы, этот ниагарский водопад, свившийся в бесконечное кольцо Мёбиуса между мной и шефом.
— Всё дело в балансе, мон шер ами, — тихо сказал Алекс. — Не обязательно кому-то становиться ведущим, а кому-то ведомым.
Шеф имел в виду, что третьей меткой стригой окончательно и бесповоротно подчинял себе донора.
Тот становился просто придатком, рабом, безмолвной тенью господина…
Но с нами, со мной и Алексом, этого не произошло.
— Вы знали, что так можно, — сказал я. Слова, вылетая из моего рта, повисали в воздухе золотыми пузырями. — Очередное испытание? Вы хотели посмотреть, как я себя поведу?
— Не знал, — слова шефа тоже повисали в воздухе пузырями — только голубыми, словно они были наполнены водой. — Но да, это было испытанием. Для нас обоих, мон шер ами.
— Надеюсь, мы его прошли.
— Время покажет, поручик.
Мне больше не хотелось лежать или сидеть. Тело жаждало действия.
Одним движением я поднялся на ноги, Алекс встал рядом.
— Ну что, будем выбираться? — подмигнул шеф.
А потом подошел к двери, надавил на неё ладонью и пласт металла толщиной в пять сантиметров просто вынесло наружу, как фантик.
Внутрь ворвался ледяной ветер. Он принёс запахи сырой земли, снега и холодного железа.
— Фу, — Алекс поморщился. — Как же здесь воняет… Идём, поручик. У нас много дел.
Снаружи была ночь.
Наш бункер находился посреди большого пустого пространства, в котором угадывались какие-то странные тени.
И — да. Это и правда был полигон.
Судя по всему, прямо сейчас на нём проходили учения…
Неожиданно вспыхнувший свет ослепил нас — внутри бункера горела одинокая сорокаваттная лампочка, и глаза привыкли к сумеркам.
Я заслонил глаза рукой, но Алекс остался стоять неподвижно, в своей любимой позе: одна рука за спиной, другая — вдоль тела.
Не хватало лишь револьвера, но его вполне могли заменить танки: подобно спящим бегемотам, сгрудились они вокруг бункера, окружив нас, нацелив на нас свои башни.
— Мы можем справиться с вами одной левой, — сказал Алекс.
Говорил он не со мной, и смотрел не на меня.
В ярком свете ацетиленовых ламп я разглядел коренастую фигуру — вокруг неё светился нимб, или аура, на груди, на стороне сердца, сияла ослепительным блеском звезда.
Я уже видел нечто подобное — давно, год назад.
Тогда майор Котов представлялся мне Рыцарем, сияющим паладином.
Сейчас же он более походил на ангела мщения.
Глава 17
— Здравствуй, старый друг, — говорит Алекс, когда Котов подходит на расстояние выстрела.
Стрелять шеф не собирается — не из чего, но старые привычки берут своё.
— Ты перешел на другую сторону баррикад, Сергеич, — ответствует майор.
На его лысине конденсируется туман, оседает капельками на щеках, и кажется, что по лицу майора текут слёзы.
— Так тебе только кажется, — шеф улыбается, он ведёт себя совершенно спокойно, даже расслабленно. — Мы всё ещё на одной стороне.
— Я не якшаюсь с мертвецами, — выплёвывает майор.
На меня он даже не смотрит, но я чувствую направленную в свою сторону ненависть.
— Ещё недавно тебя это не волновало, — замечает шеф. Он больше не улыбается, глаза щурятся жестко, словно через прицел.
— Ещё недавно тебе, и твоему упырю, не пришло бы в голову обрушивать метро на головы невинных граждан.
А вот это было обидно.
Особенно потому что могло быть правдой.
— Яша, что ты несёшь? — тон Алекса изменился. В нём прорезались нотки тревоги, почти паники. — Мы точно знаем: в метро никого живого не было.
Шеф, они нашли тех, кого убил Затаившийся Страх, и решили, что это мы.
Вестимо, поручик. Жаль, что так вышло.
— У меня есть доказательства, — прорычал майор. — Сорок трупов! И это только те, кого мы смогли откопать, — сжав челюсти, он задышал через нос, пытаясь подавить ярость. Я чувствовал, что Котов борется с побуждением расправиться с нами прямо здесь и сейчас. — Неужели… — начал он и запнулся. Кадык скакнул по горлу вверх-вниз. — Сергеич, неужели это того стоило, а?
— Что, Яша? Какие ещё грехи ты мне приписываешь?
— Это всё он, — палец с крепким желтоватым ногтем уставился мне в грудь. — Это он заставил тебя. Я знаю, я читал. Стригои могут зачаровать того, кто давал им кровь. Упырь укусил тебя. И теперь ты, Сергеич, подчиняешься его приказам! Вы спускались в метро для того, чтобы он мог пожрать. А потом скрыли следы преступления под обвалом…
А вот это обвинение было настолько нелепым, и так не вязалось ни с обликом, ни с характером нашего друга, что я не поверил своим ушам.
Может, это иллюзия? Наваждение, глюк, и с нами говорит кто-то другой?..
Но в глубине души я знал: это всё тот же Котов.
Шаман сделал ему внушение, это правда. Но чтобы оно работало, чтобы продержалось так долго — для этого нужна БАЗА.
Из собственных страхов и предубеждений, из рождённых подсознанием фобий…
Вероятно, майор всю жизнь боялся упырей. Но пока находился «в себе» — мог контролировать глубинное, тёмное «я», не выпуская страх на свободу.
Шаман пробил его защиту, отпустил тормоза, и фобия расцвела буйным цветом.
— Поэтому ты оставил нас подыхать? В бункере?.. — спросил Алекс, делая шаг вперёд. Котов дёрнулся, но до шефа было ещё далеко, и он промолчал. — Ты решил, что упырь меня высосет и тогда ты сможешь пристрелить моего напарника с чистой совестью.
С каждым словом Алекс делал небольшой шаг в сторону Котова. И когда до майора оставалось около двух метров, тот вытащил пистолет. Свой любимый Макаров, с которым Яша не расставался даже во сне.
— Стой, Сергеич, — Котов волновался. — Остановись, ради Бога.
— Или что?..
— Я могу тебе помочь, — сказал Котов. — Давай убьём упыря, и ты будешь свободен. Конечно, тебе придётся ответить за смерти невинных, но это будет ТВОЙ выбор. Ты больше не будешь зависеть от…
Алекс сделал ещё один шаг. Котов вскинул руку с пистолетом, придерживая её второй рукой.
Не надо, шеф!
Я понимал, что Алекс не остановится. Я даже пытался его удержать — страстно желая, чтобы тот не двигался. Но он продолжал идти, опустив руки, выставив грудь и не отрываясь глядя в глаза майора.
— Сергеич… — Котов невольно отступил.
Двигаться дальше ему не позволил танк — он навис над майором, круглое жерло словно копировало ствол пистолета в его руке.
— Что, Яша?
Шеф сделал последний шаг.
Котов нажал на спусковой крючок.
До меня не сразу дошло то, что случилось.
Ни одной, даже мимолётной мысли я не допускал о том, что майор выстрелит в Алекса.
Вот просто возьмёт, и выстрелит!
А он это сделал — эхо срикошетило от танковой брони и понеслось по пустому развороченному полю.
В небо поднялась стая ворон и принялась беспорядочно кружить над нами.
Пошел тёплый дождь…
Когда белёсая густая капля упала мне на плечо, щека невольно дёрнулась в усмешке.
А ноги уже несли меня вперёд. Я смотрел только на Алекса, и ни окрик майора, ни направленный в голову ствол не могли меня остановить.
Висок обожгло, на ухо, на шею полилась горячая жидкость, потом я почувствовал удар в плечо — словно меня ткнули раскалённой палкой, затем огненная роза расцвела в груди…
Я не обращал на это внимания.
Главное — добраться до шефа.
Расстояние в несколько метров казалось гигантским, непреодолимым…
Я всё ждал, что он упадёт. Три пули в грудь — это не шутки.
Но Алекс всё стоял, и когда я наконец добежал до него — чтобы подхватить, успеть попрощаться, принять последний вздох…
А он улыбался.
Рубашка на груди намокла от крови, рюши обвисли. Я ошарашенно выпучил глаза — весь мой опыт говорил, что с такими ранениями не живут.
А шеф тем временем преспокойно поднёс руку к груди — ладонь была сложена лодочкой — и в неё, в эту ладонь, одна за другой выпали одна… две… три пули. Все они, как положено, были сплющены — удары о грудную кость не прошли даром.
— Ой, — сказал Алекс каким-то сонным, заторможенным голосом. — Что это было? — он перевёл взгляд на майора. — Яша! Зачем ты испортил мне рубашку?
Мы с Котовым невольно переглянулись.
Не поверите, но в этот момент мы ощутили некую общность: мы оба не понимали, что происходит.
Майор опомнился раньше, чем я.
— Ты его обратил, — ствол смотрел ровно мне между глаз. — Ты, упырь, покусал Сергеича, и он тоже стал упырём.
— Яша, не неси пурги, — шеф брезгливо пытался отряхнуть рубашку. — В меня, знаешь ли, и раньше стреляли. И ничего. Как видишь — жив…
А вслед за этим Алекс упал. Как подрубленное дерево.
Рухнув на спину, он сразу побледнел, осунулся и… уставился в небо серыми невидящими глазами.
Секунду Котов смотрел на упавшего Алекса, я видел, как зрачки в его рыжих глазах делались всё больше, больше…
А потом из его груди исторгся душераздирающий крик.
Отбросив Макаров, майор рухнул на колени прямо в грязь, рядом с Алексом, невидяще глядя перед собой.
А я не мог пошевелиться.
Всем телом, каждой клеточкой, я ощущал ТАКУЮ БОЛЬ, какой не испытывал довольно давно. Пожалуй, с тех самых пор, как был ранен в Сирии.