Грудь под курткой словно разворотили ломом, и этот тяжеленный чугунный лом продолжал орудовать в моей груди, разрывая внутренности, ломая рёбра…
Это всего лишь шок, мон шер ами. Представляешь, а я уже и забыл, что получать пулю — это всё-таки больно.
Я недоверчиво уставился на шефа.
Тот лежал труп-трупом. Одни глаза чего стоили! Пустые, совершенно бесцветные. В ресницах запутались снежинки… Я не заметил, что пошел снег.
Ни дыхания, ни, насколько я мог судить, биения жилки под ключицей — ничего.
Станиславский был бы счастлив.
Но… для чего этот цирк?
Подумай, кадет. Что может вывести из шока, если не ещё больший шок?
В голове у меня возник образ подмигивающего шефа. Стрелка указывала на майора…
Как там её? Реверсивная психология. Кажется.
То есть, Котов, осознав, что убил близкого человека, должен почувствовать, что перешел на тёмную сторону… И что?
— Ладно, Сергеич, хватит ваньку валять. Вставай уже. Почки застудишь.
Алекс открыл глаза, встряхнулся и споро подскочил на ноги.
Котов тоже поднялся. Кряхтя, тяжело оперевшись на руку шефа…
— Как ты себя чувствуешь? — заботливо спросил Алекс.
— Охреневшим до усрачки, — майор остервенело запихивал Макаров обратно в кобуру, спрятанную подмышкой. Что-то у него не получалось, потому что пистолет всё время проваливался мимо, и когда Котов отпустил рукоять, то и вообще рухнул в грязь, ему под ноги.
— Горе луковое, — буркнул Алекс, поднял пистолет, обтёр платком и сунул под куртку майору.
— Сергеич, ты это… Я не хотел. Не думал, что ты попрёшь, как хряк недорезанный.
— А я, Яшенька, не думал, что ты выстрелишь.
Шеф скинул куртку и расстегнул пуговицы на рубашке. Содрал с себя, с отвращением посмотрел на свет сквозь три аккуратные, залитые кровью дырочки…
Снежинки таяли на голых плечах, превращаясь в прозрачные капли.
— Ты показался мне таким… В общем… — майор попытался руками показать что-то ужасное, бесформенное, но в конце концов махнул на это и плюнул в снег.
— То есть, не тем, кто я на самом деле, — скомкав испорченную рубашку, шеф натянул куртку на голое тело и застегнул до подбородка.
На груди его зияло три круглых вдавленных шрама — самых настоящих, именно таких, которые бывают после огнестрела.
Котов тем временем усиленно тёр лицо ладонями, кожа под ними покраснела. На подбородке выступила чёрная щетина…
— А что мы вообще здесь делаем? — неожиданно спросил майор, настороженно оглядывая танки, поле за ними, с сухими, торчащими тут и там травинками, ворон над головой и небо — непроницаемое и серое, как глаза Алекса пару минут назад.
— По грибы приехали, — буркнул шеф и уставился на другой конец поля.
Там, судя по всему, шла грунтовка, и сейчас по этой грунтовке, натужно рыча и взрёвывая, рысил Уазик.
Коричнево-желтой камуфляжной масти, он подскакивал на ухабах, и несомненно направлялся к нам.
— Утрись, — Алекс протянул мне свою скомканную рубашку.
— Чего?
— Ты забыл, что этот снайпер в тебя тоже стрелял?
Я покосился на Котова.
Тот уже приходил в себя — помутнение рассудка надолго не затянулось.
Боялся, что встретившись со мной глазами, майор тут же отведёт взгляд, сделает вид, что я — пустое место…
Но нет. Посмотрел, как на живого.
В смысле, как обычно смотрел, как раньше.
Он вернулся, — послал я телепатему Алексу. — Шеф, вы гений.
Ну разумеется, — тот мысленно закатил глаза.
— Вы кого-то ждёте? — тревожно спросил Котов, глядя на Уазик.
Он был уже близко, и было видно что за рулём, пригнувшись, напряженно глядя перед собой, сидит Владимир.
— Нет, но водителя знаем, — дружелюбно откликнулся шеф.
А я во все глаза пялился на майора. Он сказал «вы»… То есть, наконец-то он опомнился и вновь включил меня в карту своего мира.
Уазик, проворочавшись ещё пару минут, поднимая широкие веера из луж, наконец подкатил туда, где стояли мы трое.
Дверцы открылись и на стерню выпрыгнули Гоплит и Владимир, такие разные, но с одинаковым выражением лица…
— Что здесь происходит? — громовым голосом начал московский дознаватель. Шагать он старался широко, чтобы поменьше увязать в грязи.
Гоплит молча изучал танки. Грязь ему не доставляла неудобств, он её просто не замечал.
Одетый в современную парку с меховым подбоем, в тёплые унты, на фоне брони он смотрелся, как японский турист — не хватало фотоаппарата на пузе, или кинокамеры.
Если вдуматься и взглянуть непредвзято, выглядели мы анекдотично.
Обширное поле. В центре — небольшой, окруженный танками бункер.
Между бункером и танками три человека.
— Зачем вам тяжелая техника? — не здороваясь, ещё раз вопросил Владимир. Смотрел он почему-то на шефа. — Сергеич, ты с кем воевать собрался?
— А почему сразу я? — Алекс, демонстрируя полную непричастность, развёл руками и поднял брови. — Давай спросим у нашего общего друга: Яша, зачем тебе тяжелая артиллерия?
Котов смутился.
Шмыгнул покрасневшим, распухшим на морозе носом и пошевелил крупными ушами.
— Ну это… — он и сам смотрел на танки с большим удивлением. — Учения. А?..
— Испытания, — кивнул с каменным лицом я. — Бронированных машин на гусеничном ходу против зомби.
Владимир опешил.
На губах его появилась робкая неуверенная улыбка — как у человека, который чувствует, что его разыгрывают, но ещё не понимает, в чём подвох.
— Брешете, — выдал он вердикт. — Что-то я не вижу здесь ни одного зомби.
И он повёл глазами вдоль поля…
— Так это потому что испытания прошли успешно! — нашелся шеф. Взяв Владимира за плечо, он развернул его и неспешно повёл к уазику.
— Как твой подопечный, Володенька? — донеслось до нас. — Выздоравливает?
— Аника-то? Аника — огурец, из комы выпрыгнул, контузия зажила, как на собаке…
К нам подошел Гоплит.
Я не знал, нужно ли его представлять майору, но Котов кивнул старому ящеру, как знакомому, и я успокоился.
— У меня плохие новости, — сказал рептилоид, задумчиво глядя мимо нас, на ближайший танк. — Маша попала в беду.
— Так… — я почувствовал, как челюсти сводит судорогой. В голове вдруг сделалось гулко, как в чугунном котле. Спина вспотела.
— Девочка жива? — спросил Котов.
— Мы не знаем, — ответил Гоплит. На щеках его прорезались глубокие складки. — Но надеемся. Рамзес доложил, что когда её увозили, девочка была живой.
Хотели бы убить, убили бы сразу, — я кивнул. — Значит, зачем-то она нужна…
— А пёс?
Я не мог представить себе ситуации, чтобы Рамзес без боя отдал Машу. Он ходил за ней по пятам, как телохранитель, как преданный паж…
— Его подстрелили, — едва разжимая узкую щель рта поведал Гоплит. — Издалека. И когда Рамзес упал, девочку схватили, сунули в машину и увезли. Пса отыскал Валид, оказал первую помощь и… отвёз к ветеринару.
— Он будет жить?
— Состояние критическое, — не стал обнадёживать Гоплит. — Но вы же знаете, Сашхен: оборотни — парни крепкие.
Котов слушал наш разговор, словно радио с помехами. Иногда слышно было хорошо, и лицо его светлело. Но временами связь прерывалась и смысл начинал ускользать.
Неожиданно во мне поднялась волна злости.
Это он во всём виноват.
Если б не Котов, мы давно уже были бы в Сочи, в хорошей гостинице! Маша бы спала в мягкой постельке, наевшись до икоты мороженого и сладкой ваты, и всё, решительно всё было бы хорошо…
Волна накатила, затопила мозг, и… я почувствовал руку Алекса на своём плече.
Спокойно, поручик. Яша здесь ни при чём. Это всё судьба.
Я выдохнул.
Оглянулся — рядом никого.
Алекс беседует с Владимиром метрах в двадцати от нас, рядом с зарывшимся по ободья в грязь уазиком.
— Чем я могу помочь? — до меня не сразу дошел смысл вопроса — и то, что спрашивает майор Котов.
— Нужен самолёт, — просто сказал старый ящер.
Котов негромко крякнул. Но кивнул.
— Ладно, постараюсь. Куда летим?
— В Шотландию, — Гоплит махнул рукой так, словно говорил: да вот, до ближней Подберёзовки подбросьте… — Но надо быстро. Так что лучше, чтобы самолёт был сверхзвуковой.
Котов крякнул ещё раз, и потянулся почесать затылок…
— Военный истребитель в пределы иностранного государства не пропустят, — наконец осторожно заметил он. — Но я могу пошукать насчёт гражданского.
— Коридор я обеспечу, — быстро сказал Гоплит. — Посадят на частном аэродроме, встретят и проводят куда нужно.
— Дайте мне хотя бы час, — взмолился Котов. — Я всё сделаю.
— Будем премного благодарны, — церемонно поклонился ящер.
Он тоже чувствует свою вину, — подумал я. — Котов тоже прекрасно понимает, что если бы не он со своим арестом — девочка была бы в безопасности…
И в то же время в глазах майора то и дело мелькала неуверенность — и тогда лицо его становилось мягким и беззащитным, как у ребёнка.
Дав координаты военного аэродрома, Котов убежал распоряжаться насчёт транспорта: из танков повылезали ребята в камуфляже, и толпой унеслись к скрытому за маскировочной сеткой штабу…
А мы погрузились в уазик и поехали.
На водительское место Владимир с удовольствием пустил меня, смущенно пояснив, что у него ноги на педалях не помещаются…
— Почему Шотландия? — я припомнил наш с шефом недавний разговор о баньши. Выходит, случайностей всё-таки не бывает… — Маша говорила, Шаман хочет попасть в Сочи.
— Девочку похитил не Шаман, — Гоплит вздохнул. С откинутым меховым капюшоном парки, он ещё больше походил на рептилоида: кожа на лице от холода натянулась, уши прижаты к черепу, желтые глаза просверкивают сквозь узкие прорези…
— Старцы? — коротко спросил шеф.
Гоплит кивнул, и Алекс поморщился, словно держал на языке горькую пилюлю.