— А что будет с девочкой? — мне не нравилось, куда этот разговор ведёт.
— С девочкой? — он словно только вспомнил, что речь идёт о ребёнке. — Ничего, полагаю. Просто она станет… обычной. Подумайте, юноша: разве это не благо? Ребёнок будет жить обычной жизнью, играть со сверстниками, расти, развиваться. Разве хорошо, что она, в столь нежном возрасте, познала все тяготы похищения, плена… Смерти друзей?
Он прав, — по спине продрало ледяными когтями. — Чёрт его дери со всеми потрохами, сэр Фрэнсис прав! Будь Маша обычным ребёнком — таким же, как и все, у неё была бы совсем другая жизнь. Мишка бы не умер, если бы был обычным мальчишкой.
Я вспомнил ряды маленьких тел в чёрных пластиковых мешках…
— Шаман занимался именно этим? — я уставился ему прямо в глаза, боясь пропустить малейшее проявление эмоций. — Он искал магов и отбирал у них Дар?
Сэр Фрэнсис фыркнул.
— Я знал, что вы очень молоды, юноша. Но не предполагал, что вы ещё и глупец. НЕЛЬЗЯ СОБРАТЬ СТОЛЬКО МАГОВ В ОДНОМ МЕСТЕ, — почти выкрикнул он. — Хотя бы, потому что во всём мире их не найдётся в таком количестве — даже если учитывать всех, и латентных и инициированных.
Значит, я прав. То, что мы встретились — я, Маша и Шаман — не совпадение. Это карма.
— По заданию Аарона Вассертрума, — продолжил он негромко, — Шаман готовил АРМИЮ.
Я кивнул. Что-то в этом роде мы и предполагали…
— Этот его ритм, — сказал я. — Он тестировал на детях разные способы воздействия. Ведь дети куда восприимчивее взрослых, а дети, наделённые экстрасенсорными способностями — в десятки раз.
— Медиумы всегда были игрушкой в руках людей с нечистыми помыслами, — кивнул сэр Фрэнсис.
— И телевизоры, — я его почти не слушал. — Отыскав идеальный ритм, он собирался запустить его через сеть вещания. Соцсети, ютуб, телевизионные каналы… И тогда — да. Он бы получил свою армию.
Исследования не были закончены. Маша, а вслед за ней — я, спутали планы Шамана, отняли у него главный инструмент — Платона Фёдоровича, который должен был подобрать оптимальный способ воздействия на массы.
Фестиваль в Сочи — это план «Б».
Шамана загнали в угол, и кто знает, что он придумает, если его план вновь сорвётся?
— Зачем? — спросил я вслух. — Зачем Аарону Вассертруму зомбированная армия?
— Месть, прежде всего, — пожал плечами сэр Фрэнсис. — Аарон давно мечтает отомстить за геноцид своего народа.
— Но Гитлер…
Он вновь фыркнул.
— Юноша, ну при чём здесь больной недоразвитый фанатик? Эта история длится куда дольше, уж поверьте. Ещё в те времена, когда римляне пришли в Иерусалим, якобы для того, чтобы защитить город от сарацин, а в результате захватили власть, она УЖЕ была старой.
Я тряхнул головой.
Шаман говорил, что хочет уничтожить сверхъестественных существ. То есть, это Я решил, что знаю, чего он хочет.
Что-то здесь не сходится.
Надо над этим хорошенько подумать.
— Давайте вернёмся к Маше, — предложил я. — Вы уже отняли у неё дар?
Глава 21
Круг свечей на каменном полу горит ровным бездымным пламенем. В круге лежит девочка. Она кажется такой беззащитной в белом кружевном платьице, с бледными щеками, с доверчиво закрытыми глазками. Звучит песнопение. Оно ударяется в своды залы, дробясь гулким эхом…
Я тряхнул головой.
Что-то воображение в последнее время и впрямь пошаливает. Не иначе, влияние шефа, записного мечтателя и поэта.
— Так что хотел от тебя этот старый пройдоха, мон шер ами?
Алекс вернулся с ужина в приподнятом настроении. От него сильно пахло сигарами, виски и какими-то незнакомыми, но очень приятными духами — кажется, на приёме должна была присутствовать дама.
— Старый пройдоха предложил присоединиться к нему. Кстати, шеф… А вы догадались, что мажордом — это и есть Фрэнсис Бэкон?
— Почти сразу, — шеф явно думал о чём-то другом. — И он имел в виду нас обоих? Ну, в этом своём приглашении?
Я пожал плечами.
— А какая разница?
— Разница в том, кадет, что если приглашение относиться только к тебе, то незамедлительно последует предложение предать меня.
— Я имел в виду: какая разница, если мы всё равно его не примем.
Шеф кивнул.
Я был благодарен ему за то, что он не стал унижать ни меня, ни себя, сомневаясь в моей преданности.
— Всё-таки девочка нужна, как приманка… Чтобы выманить нас на свою территорию.
— Он хочет забрать её дар. И для этого ему нужен я.
Признаться, я почти ничего не понял, когда лорд Бэкон попытался объяснить мне суть ритуала.
Увлёкшись, он так и сыпал идиомами типа «покрывало Исиды», «алхимическая свадьба» и «что вверху, то и внизу».
Всё это не имело никакого смысла и смахивало на влажные мечты стареющего ловеласа. Отвратительно было думать, что к этому может иметь отношение и Маша.
Но если отбросить шелуху, выходило, что я, как стригой, должен «забрать» Машин дар — также, как я отнимаю жизненную силу, и передать её… На этом месте лорд Бэкон начал бормотать какую-то чепуху о «женском начале», и я потерял нить окончательно.
Передав по памяти эти словоблудия Алексу, я посмотрел на него и спросил:
— Как вы думаете, в этом есть хоть одно рациональное зерно?
— Чёрт его знает, — шеф задумчиво поскрёб отросшую щетину. — Я не настолько увлечён эзотерикой, чтобы судить.
— Насколько я знаю, эзотерики — это просто люди, — осторожно заметил я. — Которым стало скучно в рамках обыденного. Вот они и придумали себе… — я показал руками несколько пассов.
— Так ты узнал, где девочка? — вернул к реальности Алекс. — Времени до фестиваля остаётся с воробьиный клюв.
— Не узнал. Замок большой, к тому же, Сэр Фрэнсис понастроил тут тайных ходов и убежищ. Но узнаю — в ближайшие несколько часов. Пока вы будете отдыхать, я…
— А что ты ответил ему на предложение?
— Ничего. Обещал подумать — надо же выиграть время.
— Соглашайся. Вот прямо сейчас. Иди и соглашайся.
— На что?..
— На всё.
— Но…
— Подумай, кадет.
Я кивнул.
— Если я соглашусь, меня в любом случае отведут к Маше. А вы…
— А я буду рядом. И мы просто уйдём.
Шеф с неодобрением покосился на кувшин и тазик для омовений. И это было ещё не всё: под кроватью, на которой, вероятно, предстояло спать нам обоим, стоял ночной сосуд. Фарфоровый. С алыми маками.
Не могу представить ни одной ситуации, в которой мы с шефом согласились бы бы им воспользоваться.
— А вам не кажется, что просто так нам уйти не дадут?
Алекс фыркнул.
— Ну ты скажешь, поручик… Конечно же, нам не дадут уйти. Ни просто, ни как-либо ещё. В смысле — нам ВООБЩЕ не дадут уйти, разве ты ещё не понял? Сделка — это предлог. Даже если ты согласишься на ритуал, ЖИВЫМ из него выйдет только один — он сам. Или кому там сэр Фрэнсис хочет передать Машин дар… Пойми, мон шер ами, — голос шефа смягчился. — Дар можно забрать только перед смертью. Точнее, на её пороге. Именно так он и переходит от человека к человеку.
— Но я свой дар ни у кого не забирал!
— Просто ты забыл. Скорее всего, это было в глубоком детстве, событие тебя сильно напугало. И ты спрятал его. Сунул в глубокий ящик и забросал другими, менее травмирующими воспоминаниями.
Я поморщился.
Пока шеф говорил, голова болела всё сильней. Сначала мне казалось, что это сказывается бессонная ночь — какая-то по счёту. Смена климата, джет-лаг…
Но теперь я понимал: чем больше я думаю о своём даре, тем сильнее болит голова.
— Давай, Сашхен, — оказывается, Алекс стоял рядом, приложив кончики пальцев к моим вискам. Я этого не замечал: глаза пришлось зажмурить, даже слабенький свет единственной свечки ослеплял. — Вспоминай.
— Шеф, может, не сейчас? — сквозь боль прорезалось раздражение. — Кажется, у нас по планам не сеанс психоанализа.
— Предупрежден — значит, вооружен, мон шер ами. Чем больше ты будешь знать о своём даре, тем лучше будешь его понимать. Давай. Это не займёт много времени. Просто отпусти себя.
Моего лба коснулась прохладная ладонь. Сначала я подумал, что это ладонь Мириам, но откуда здесь взяться Мириам, она осталась в Питере, со своим отцом…
Пощупав лоб, я понял: это всего лишь полотенце. Алекс смочил его водой из кувшина и вытирал мне лицо.
Полотенце быстро покрывалось розовыми пятнами.
Я вновь зажмурился.
И вдруг — вспышка.
Берег реки. Не помню, как она называлась, где-то в Сибири. Мы ездили туда в отпуск, отец мама и я. Мне было лет пять.
Помню много зелени — берёзы, ели, ещё какие-то деревья… И грибы — здоровенные, шляпки с мою голову.
Мы много гуляли, но в лесу нужно гулять особенным образом — этому нас научил тамошний лесник.
Когда идёшь по тайге, обязательно надо взять ветку — подлиннее, и махать ею перед собой. Зачем?
Очень просто: пауки. Крупные и толстые, тонкие и изящные, с крестами на спинках, с чёрно-полосатыми туловищами, зелёные, как трава под ногами… Они натягивают сети меж деревьев и ждут добычу. На фоне пёстрой листвы, тёмной хвои, пятен света и тени, их не видно.
Однажды я пошел гулять, а про ветку забыл. Опомнился, когда паук оказался прямо перед лицом — здоровенный, коричневый с золотом, с вычурным крестом на спинке… Я до сих пор вижу его во сне.
Я так испугался, что просто повернулся и побежал. Казалось, паук успел прыгнуть мне на спину, на капюшон вязаной кофты, и уже подбирается к шее…
Неожиданно выбежал на поляну.
Не к нашему кемпингу, а на другую. Там стоял хутор. Как мне показалось, заброшенный. В поисках помощи, заплетающимися ногами я поднялся на высокое крыльцо почерневшей избы, открыл дверь и вошел.
Сначала показалось, что внутри никого нет, только выскобленные добела доски пола, массивный буфет и ходики на стене. Тик — так, тик…