ышать глубже.
На этом — всё.
Это её личная война, — подумал я. — Мы все взрослые, мы на одной стороне. А Маша — ребёнок, на её стороне больше никого нет.
Но она будет воевать, пока не добьётся победы.
За пазухой у девочки что-то завозилось и на свет выполз мыш — помятый и взъерошенный, он оглядел салон сонными удивлёнными глазками и воззрился на Машу.
Девочка погладила его пальцем по спинке и улыбнулась.
— Когда мы сможем увидеть Рамзеса? — требовательно спросила она.
Гоплит замялся. Но потом всё же ответил:
— Он за городом. У друзей. Я туда уже позвонил, просил передать, что с тобой всё в порядке. Может быть, поедем завтра?
Маша милостиво кивнула.
Сегодня вечером начинается фестиваль. Уже сейчас видны приготовления: улицы по-праздничному умыты и наряжены, всюду мелькают флаги, транспаранты, воздушные шары…
А потом я присмотрелся к прохожим.
Нет, ЛЮДИ среди них попадались. И в то же время, настолько плотной концентрации сверхъестественных я не видел нигде и никогда.
Стоп. Алекс собирался что-то мне рассказать…
Я требовательно посмотрел на шефа, потом кивнул за окно. Тот сразу всё понял.
— Ты только не злись, мон шер.
Начало мне не понравилось.
— Сегодня вечером начнётся вовсе не фестиваль, — вместо Алекса ответил Гоплит. Наверное, потерял терпение.
— Референдум по поводу выборов нового Совета, — выдохнул шеф.
У меня зашумело в голове.
— Что? Вы собрали в Сочи всё сверхъестественное сообщество?
— Практически, — кивнул Гоплит. — Прибыло более шестидесяти тысяч существ. Мы решили не повторять прошлых ошибок.
— Многоуважаемый Гоплит хочет сказать…
— Но Шаман! — перебил я Алекса. — Вы же это знали, шеф! Он здесь для того, чтобы УБИВАТЬ. Как вы могли допустить такое?
— Не только смог. Но и выступил главным инициатором, — вставил Гоплит, и я заткнулся.
В голове выстраивались костяшки домино, одна за другой. Выстраивались — и падали. Как лавина.
Я не мог пошевелиться: с одной стороны ко мне прижималась Мириам — я чувствовал её бедро сквозь свои джинсы и её тонкое прозрачное платье. Её волосы, рассыпавшись по плечам, издавали изумительный аромат, и иногда, когда ветер задувал в окно, щекотали мне щеку.
С другой стороны сидела Маша — между мной и Алексом. Задний диван мерседеса, хотя и просторный, для четверых был всё-таки тесноват.
Они планировали это с самого начала, — догадался я. — Когда погиб Великий Князь, старый ящер прибыл в Петербург именно за этим — чтобы договориться с Алексом. Не знаю, почему он не пришел прямо к нам — вероятно, были свои причины. Хотя бы то, что у Шамана в заложниках оказались его близкие.
Они договорились действовать сообща.
Созвать вече. Создать новый Совет.
И на этот раз не доверять судьбу сообщества шестерым «избранным».
Всё верно, мон шер ами, — я вскинул взгляд на Алекса, тот примиряюще улыбнулся.
— Ни для кого не секрет, что старый Совет был не самым совершенным органом управления, — добавил он вслух. — Князь делал, что мог, но сама система, за триста лет управления, слишком устарела.
— Разумеется, такой вопрос нельзя было решить в кулуарах. Власть…
— Власть чаще переходит из рук в руки, чем из головы в голову, — как бы себе под нос пробормотал Алекс, но Гоплит всё равно кивнул.
— Мы решили, что в голосовании должно принять участие как можно больше существ — независимо от того, кем они являются, — сказал он.
Я кивнул. Это я могу понять. В Москве, например, власть захватили вервольфы. Их не в чем винить: жесткий контроль территории у волков в крови. Но другим существам под управлением хищников живётся несладко.
— Вы хотите убить двух зайцев, — сказал я. — Провести референдум, а заодно приманить Шамана. Вы…
— Дядя Саша, — громко позвала Маша. — Вы не должны убивать Лойзу.
— Кого? — спросили мы трое, почти хором.
Мириам участия в беседе не принимала. Отвернувшись от нас, она безучастно смотрела в окно — сквозь её кудри я видел край розового, просвечивающего уха.
— Шамана зовут Лойза Харусек, — тихо сказала Маша. — Он вырос в Праге, его родителей загрызли вервольфы.
И вдруг я почувствовал напряженный, почти осязаемый взгляд. Валид в зеркало заднего вида внимательно изучал лицо Маши…
— Звезда моя, кто тебе всё это рассказал? — спросил Алекс тоном человека, не верящего ни единому детскому слову.
Он слишком давно был ребёнком, — подумал я. — Шеф просто не помнит, как это больно: когда тебе не верят, просто потому что ты маленький.
— Мне рассказала тётя Аня! — ожесточённо заявила девочка. — Да-да-да, она мне всё рассказала про Лойзичека, и как он рос в счастливой семье, и как его родителей УБИЛИ, когда ему было всего три года, и как он оказался на улице, и как его нашел там Аарон Вассертрум…
— АРОН ВАССЕРТРУМ? — все вздрогнули.
Кричал Гоплит. Обычно уравновешенный, спокойный, как сытый крокодил, сейчас он вышел из себя. Лицо ящера покрылось коричневыми пятнами, руки дрожали, на горле билась нервная жилка.
Молча Валид подрулил к обочине, открыл дверь и вышел. Роясь на ходу в кармане, пересёк тротуар и остановился у передвижного фургончика с прохладительным. Вернувшись через минуту, сел за руль и передал Гоплиту литровую бутылку воды.
Тот долго пил.
Мы смотрели на ящера молча, словно процесс поглощения им влаги был чем-то сакральным.
Напившись, Гоплит уставился на Машу и переспросил:
— Арон Вассертрум?
— Мы жили с ним в одном доме, — неожиданно сказала Мириам. Она повернулась к нам, убрала волосы за уши и продолжила, глядя прямо перед собой: — Во время войны, в Праге были устроены гетто. Мы с отцом жили в одном из них, на Петушьей улице. Внизу, в подвале, была лавка старьёвщика. Её хозяином являлся Аарон Вассертрум…
Она говорила тихо, отстранённо, глаза смотрели в никуда — словно взгляд блуждал по страницам невидимой книги.
— У Аарона Вассертрума была своя армия. Армия нищих, и среди них было много детей. Он подбирал их на улицах гетто — тогда многие дети оставались сиротами; и делал из них попрошаек. Его дети могли проникнуть куда угодно. В богатый особняк, на какой-нибудь продуктовый склад, в приёмную доктора или юриста… Главной добычей детей Вассертрума была информация. Договора, расписки, вексели… Маленькие и большие тайны, которые люди хотели скрыть. Арон Вассертрум их шантажировал. Все в Праге боялись старьёвщика с Петушьей улицы, — добавила Мириам после небольшой паузы. — Боялись, и ненавидели.
— Так вот что он затеял, — мерседес давно отъехал от тротуара, старый ящер пришел в себя и теперь задумчиво кивал, в такт словам Мириам. — Армия детей… А мы-то с вами гадали: почему дети? Почему именно они?.. — обращался он к Алексу, в то время, как на лице шефа блуждала невесёлая улыбка.
— С помощью бедного Лойзы Аарон Вассертрум хотел завоевать мир, — сказала Маша. — Лойзичек должен был внушать детям, что нужно вызнать или украсть, а Аарон Вассертрум приходил бы потом к их родителям.
— Шантаж, — кивнул Гоплит. — Любимое оружие серых кардиналов. Европа давно уже принадлежит Аарону Вассертруму. И теперь он нацелился на… — он кивнул за окно.
— Но Лойза его обманул! — торжествующе заявила Маша. — Тётя Аня сказала, что её папа поговорил с Лойзичеком, и тот решил больше не работать на Аарона Вассертрума.
Я усмехнулся.
Этого следовало ожидать. Наверняка Шаман согласился переметнуться к лорду Бэкону: власть над миром — слишком соблазнительное предложение для сироты из трущоб.
— Маша, — осторожно позвал я. — Ты как-то говорила, что Шаман… Что Лойза не был сиротой. Ты говорила, что вы, сироты, всегда можете сказать…
Я запнулся. Наверное, неправильно было напоминать Маше о её положении.
— В семье не обязательно родиться, Сашхен. Смекаешь? Армия нищих была приёмной семьёй Лойзы, — я кивнул. — А ещё он ненавидит оборотней — потому что те убили его родителей, его настоящую семью.
Вот и мотив для желания уничтожить всех сверхсуществ на планете, поручик.
Но как?.. Даже если он уничтожит… Даже если он попытается уничтожить всех, кто собрался в Сочи… Это ещё не весь мир.
Сие мне неизвестно, мон шер ами. Пока. Скажу, как только поговорю с Шаманом лично.
А вы не боитесь… Не боитесь, что он и вас… Превратит в зомби? Как Котова?..
Боюсь. Но что это за жизнь, когда ничего не надо бояться? К тому же, я надеюсь, вы с Машей мне поможете — как мы уже знаем, именно вы можете ему сопротивляться.
— Приехали, — сказал Валид.
Он припарковался у входа в высокое здание из стекла и бетона, явно — отеля.
— Хотель Пуллман, — прочитала Маша, глядя на вывеску. — Ух ты. Мы что, будем здесь жить?
— Я забронировал пентхаус с четырьмя спальнями, — скромно поведал Гоплит. — Думаю, там всем будет удобно.
Валид помог выбраться ящеру, остальные справились своими силами.
Я усмехнулся: как примут нас, в джинсах и камуфляже, в одном из самых фешенебельных отелей курорта?
Впрочем, сам я никогда в отелях такого уровня не бывал, и просто не знал, что ЗДЕСЬ привыкли ко всему… — войдя в фойе, я проводил взглядом двух практически обнаженных девиц. — Как к людям в затрапезной одежде, так и к людям вовсе без оной.
Нам выдали ключ-карты и со всеми почестями сопроводили до лифта.
Поднимаясь на свой этаж, я с удивлением понял: вокруг одни двусущие. Вервольфы, вер-тигры, вер-медведи… Интересно: от дельфинов кто-нибудь будет? Ведь русалки — это тоже оборотни, и стало быть, должны принять участие в вече.
Интересно, как себя поведёт персонал, если в отель войдёт кикимора, и потребует для себя номер?
Впрочем, из всего сверхъестественного сообщества, лишь оборотни приспособились жить среди людей. Да и то — далеко не все…