— Так ты что, хочешь сказать… Ты оказал нам УСЛУГУ? — Алекс побледнел. На белом подбородке проступила щетина, глаза сделались похожи на льдинки.
Задирая подбородок, он сделал шаг к Шаману, но Владимир тронул шефа за рукав, и тот опомнился.
— А как же бойня на стадионе? — спросил я. — Ведь ты не будешь отрицать, что её спровоцировал ты. И если б не эта маленькая девочка…
— Сашхен, — Маша дёрнулась, словно я её ударил. — Хватит звать меня маленькой.
— Прости, — я повернулся к ней. — Прости, я был не прав. Ты — достаточно взрослая для того, чтобы…
— Это не отменяет бойни на стадионе, — напомнил Алекс. — Да, её удалось предотвратить. Благодаря вот этой э… юной… — Маша смотрела на него испытующе. — Барышне, — вывернулся шеф, хотя и неуклюже. — И если б не она, всех двусущих — и не только их — ждала смерть.
— Я не хотел их убивать, — сообщил Лойза. — После того, как я встретил Машу, и ещё вот его, — он кивнул в мою сторону. — Я понял, что не все существа — злые.
— Конечно нет! — шагнув к Шаману, Маша доверчиво взяла его за руку и заглянула в лицо. — Дядя Гоплит, например, очень добрый. И Сашхен.
— Я?..
Меньше всего я ожидал услышать, что кто-то считает добрым МЕНЯ.
— И ты тоже добрый, Лойза, — не обращая внимания на мой возглас, продолжила Маша. — Просто тебя много обижали, и ты ожесточился, понимаешь? Но в голове у тебя нет зла, а значит — ты тоже добрый.
Я прерывисто вздохнул.
Хорошо быть Машей: только чёрное и только белое, если ты не злой — значит, добрый, и нечего там…
В глазах Шамана вспыхнула надежда. Она была такой жгучей, такой ослепительной, что хотелось прикрыть глаза.
Вспыхнула — и сгорела. Выгорела без следа, и глаза мальчишки стали похожи на подёрнувшиеся пеплом угли.
Он коротко рассмеялся, а затем дёрнул Машу за руку и повернув к себе спиной, крепко прижал. В руку его скользнул нож и он приставил его к горлу девочки.
Я непроизвольно сглотнул.
— Поздно, добрая ты моя, — спокойно сказал Лойза. Глядел он в это время на нас. — Может, Лойза Харусек и был когда-то добрым мальчиком, но он давно умер. Остался только Шаман. Он знает: нет никакого добра. Только справедливость. Только она заслуживает того, чтобы ей служили. И я буду служить ей, даже если мне придётся убить всех, кто стоит на пути.
— О какой справедливости ты лопочешь, Лойзичек?
Этот голос был новым. Пока мы были сосредоточены на Шамане и Маше, к нам подошел ещё один человек.
Невольно посмотрел я на него, но отшатнулся, пораженный не столько внешним уродством, сколько злобой и ненавистью, сквозившей во всех его чертах.
Был он небольшого роста, крепкий и кряжистый, но какой-то весь перекошенный, с горбом на спине и таким же на груди, с коричневой, как печёное яблоко, кожей, с огромным носом, рыхлая картофелина которого нависала над бледными синеватыми губами, чуть не касаясь их. Редкие волосы, седые и тонкие, как траченные молью нити, свисали на его лоб и уши, а над ними, как купол, возвышалась испещренная родинками и пигментными пятнами лысина.
Руки его больше походили на выкопанные из земли корни, в каждой было по костылю, на которые человек опирался всей тяжестью — это чувствовалось по напрягшимся под кожей фиолетовым венам.
— Аарон Вассертрум, — выдохнул Гоплит. — Что делаешь ты здесь?
По глазам, по выражению лица старого ящера было видно, что сказать он хочет многое и многое, но сдерживает свой порыв — из-за нас.
— Забираю свою собственность, — неприветливо буркнул Вечный. — Лойза, пошли, — властно сверкнув глазами, он развернулся на своих костылях, нисколько не сомневаясь, что Шаман последует за ним.
— Одну минутку, любезнейший!
Вперёд вышел Алекс. Встал в своей любимой позе, боком к противнику и высокомерно задрал подбородок.
— Лойза Харусек находится на территории, подвластной Совету. И должен предстать перед судом.
Вассертрум захихикал. А потом посмотрел на шефа, с каким-то даже интересом.
— И как же вы намерены добиться своего? — ехидство так и сочилось из его хриплого, отвратительного голоса. — Знаете, мой Лойзичек довольно ловкий малый, — Вассертрум на своих костылях переместился чуть ближе к нам.
Несмотря на щегольской шерстяной костюм и надраенные до блеска ботинки, пахло от него, как от бомжа.
— Вы и представить себе не можете, из каких мест сбегал этот прохвост. Ну и переполох он временами устраивает! Особенно Лойзичек любит аварии. Бензовоз, который врезается в цистерну с соляркой, и вместе они, кувыркаясь, летят в жилой дом… Буфф! — лицо его осветилось мстительной радостью.
— Что ж, очень жаль, — кивнул шеф. — Но могу вас уверить: из-под Оков Справедливости ещё никому не удавалось сбежать.
— Это вы мне говорите?.. — Аарон Вассертрум хитро прищурился, от чего лицо его сделалось ещё безобразней. — А как же, герр Голем, ваш ручной стригой? — и вечный похабно подмигнул.
Я понял, почему он кажется таким уродливым. Все пороки, сколько их есть на свете, были собраны в этом, отдельно взятом, человеке. Он был их ВОПЛОЩЕНИЕМ, живой рекламой. От него и правда воняло — гнусными мыслями и ещё более гнусными поступками.
— Исключение лишь подтверждает правило, — негромко сказал Гоплит. — Все мы знаем: на твоего воспитанника, Аарон, Оковы подействуют. Уходи. Ты ведь понимаешь, мальчика мы не отдадим. Хотя бы потому, что любые оковы будут лучше того, что приготовил ему ты.
— Лойза принадлежит мне, — жестко сказал Вассертрум. На Гоплита он не глядел, всё внимание сосредоточив на Шамане. — Я честно заплатил за его дар — полновесными золотыми монетами.
— Хочешь сказать, его родители умерли по твоему приказу? — негромко спросил Гоплит.
— Я ничем не хуже этого засранца Бэкона, — проворчал старик.
— Ты… — Шаман, который до сих пор не издавал ни звука, вдруг заговорил. Обращался он к своему наставнику. — Это ты убил моих родителей.
— Ой, я всего лишь нашел оголодавшего вервольфа, — отмахнулся старик. — Он сделал всё чисто и быстро, ты должен быть мне благодарен, мальчик. Под моей опекой ты станешь властелином мира — когда-нибудь. А если б они остались живы, ты вырос бы ничем не примечательным. Ты был бы ОБЫЧНЫМ.
Отбросив Машу, Шаман кинулся на Вассертрума. Высоко подняв нож, он спикировал к нему, как коршун.
Одна из рук старика, отбросив костыль, исчезла в кармане пиджака. Появилась она уже вместе с пистолетом, небольшой береттой.
Раздался выстрел.
Шаман упал.
На груди его расползлось красное пятно…
— Ну, вот и для меня работёнка нашлась, — вперёд вышел майор Котов. На ходу он извлёк из кармана наручники — дужки раскрылись, как челюсти капкана. — Господин Вассертрум, вы арестованы за убийство, — объявил он, делая шаг к старому еврею.
Но рука того вновь скрылась в кармане, и извлекла на свет…
Мать моя женщина. Детонатор.
Большой палец лежит на кнопке, остальные крепко обхватили рукоять.
— Стой, где стоишь, мент позорный, — зловеще прошипел Вассертрум. Это было так театрально, что я едва не рассмеялся. Остановил решительный блеск в глазах старика. Котов, видать, его тоже заметил, так как замер сразу, стоя на одной ноге. — Я ожидал, что переговоры не пройдут гладко, — мягко продолжил Вассертрум. — И приготовил сюрприз.
— Арон, брось этот цирк, — посоветовал Гоплит. — Ты один.
— Это не важно, — улыбнулся Вассертрум. У него были заячья губа и кривые коричневые зубы. — Я заминировал пещеры.
— Э… какие пещеры? — тоном экскурсовода осведомился Алекс.
— Все, какие есть, — глазки еврея злобно сверкнули. — На побережье, в горах… У меня было мно-о-ого времени. Пока вы гонялись за моим непутёвым сыном, пока летали в Шотландию, чтобы выручить эту малютку, — он кивнул в сторону Маши, — Словом, пока вы занимались сущей ерундой, я не тратил времени даром. Если я нажму кнопку, весь город взлетит на воздух. Так что, просто дайте мне уйти. Разумеется, Лойзичека я заберу. Погрузите его ко мне в машину, как видите, у меня заняты руки… — глянув на детонатор, он мелко захихикал. — Ты, лысый, бери эту падаль и неси за мной.
Развернувшись, Вассертрум удивительно ловко поковылял к парковке, быстро переставляя единственную трость.
— СТОЙ.
Дорогу ему заступил отец Прохор.
— Я узнал тебя, торговец детьми. Так и не бросил своего мерзкого занятия?
Вассертрум подслеповато прищурился.
— Кто ты такой, дьявол тебя забери?
— Пролив Босфор, — сказал чудо-отрок. — Ты погрузил нас на свой корабль, обещая отвезти в землю Обетованную. А вместо этого продал в рабство.
— А, значит, ты из ТЕХ, — кивнул старик. — Что ж, поздравляю. Не думал, что кто-то из этих глупых щенков прожил больше полугода.
Детонатор он держал перед собой, чуть не тыкая им в лицо отца Прохора.
— То, что мы встретились — это судьба, — заявил чудо-отрок. — Я не выпущу тебя живым, Аарон Вассертрум.
— Святой отец, — негромко позвал Гоплит. — Я сочувствую вашей трагедии. Но поверьте: лучше его отпустить. Этот человек способен на всё.
— Я знаю, — сказал отец Прохор, не оборачиваясь. — Продолжайте заниматься своими делами, уважаемые. А я займусь своими.
Как всегда в моменты особые, чудо-отрок переменился. Стал выше ростом, раздался в плечах, волосы его сделались белыми и длинными, макушку накрыл чёрный клобук…
— Тебе меня не запугать! — завизжал Вассертрум, отступая от величественной фигуры, нависающей над ним, подобно карающему мечу.
Святой отец улыбнулся, а затем простёр руку и легко забрал у него детонатор.
И в этот миг земля дрогнула.
Вассертрум мстительно рассмеялся.
Земля дрогнула ещё раз, пляжные зонтики зашатались.
— Я предупреждал! — прокричал Вассертрум. — Надо было отпустить меня, и всё бы закончилось. Теперь вы всё равно меня отпустите, а потом приметесь разгребать последствия катастрофы — которую сами же и спровоцировали!