А по словам Алекса — даже всё.
И всё это время мы удалялись от пожарища, от нашего дома, от девчонок, и всего, что меня связывало с Антигоной.
Опять я пообещал ей быть рядом и не пришел.
Взяв телефон негнущимися пальцами, я отстучал номер и приложил трубу к уху.
На этот раз обойдёмся без громкой.
— Шу?
— Мы не приедем.
— Я знаю. Но… Это ничего, — голос Антигоны вдруг стал тонким и ломким, как утренний ледок на поверхности лужи. — Аврора Францевна пригласила нас пожить у неё, так что передай папе…
И тут меня словно громом поразило.
Господи, как я не подумал об этом раньше?.. Антигона, Амальтея и Афина — его дочери. Он сам мне об этом говорил, и девчонки подтвердили, что прекрасно об этом знают.
И всё равно он не пожелал развернуть автобус.
Вернуться, прижать их к сердцу. Лично убедиться, что с ними всё в порядке.
Медленно подняв глаза, я посмотрел на шефа.
Тот лишь улыбнулся своей фирменной улыбкой — когда губы только чуть расходятся в стороны, а все чувства передаются через ироничный, всёпонимающий взгляд.
Наше возвращение что-то изменило бы, поручик? Куда вернее, оно привело бы в тщательно расставленную ловушку.
Никогда.
Никогда я не пойму этого человека.
И ведь я знаю, всеми печёнками чувствую: он прав.
Но должно же быть и что-то человеческое в нём, помимо холодного расчёта и инстинктивного, как амёба к теплу, стремления к справедливости?
— Стойте, — вдруг сказала Маша. — Нам надо вон туда, — и указала на ответвление дороги, ведущее через мост, на выборгскую сторону.
— Э… — конструктивно отреагировал шеф.
Но Валид, навалившись на громадную, как тележное колесо баранку всем телом, уже переваливался через низкий поребрик, нарушая все мыслимые знаки, наплевав на истошные гудки и грубый, доносящийся через открытые окна, мат.
Теперь дым сместился в правое окно, и был он уже не густо-чёрным, а грязно-серым, и я смотрел, смотрел на этот дым, пока не заслезились глаза.
А потом почувствовал на шее острые коготки, и чуть не прихлопнул тварь, решив, что это… Даже не знаю, кто.
Глазки-бусинки, пугающе умные, осмысленные, короткая серо-бурая шерстка и на удивление мягкие кожистые крылышки.
— Откуда у нас летучая мышь? — вопросил я вслух.
Может, устроилась на зимовку в вентиляции автобуса, а тепло и движение вернули зверька к жизни?..
— ЛЕТУЧИЙ МЫШ, — строго поправила Маша. — Это Терентий. То есть, мальчик. Ясно?
— И откуда он взялся? — мыш тем временем устроился у меня под волосами и чем-то шебуршал там негромко. Я почувствовал себя неуютно.
— Из моего рюкзака, — девочка потрясла в воздухе раззявленной тёмной пастью, обрамлённой металлическими зубчиками.
— Так он ручной?
— Сам ты ручной, — детская отговорка больно резанула слух. — Терентий — сам по себе. И просто решил ехать с нами. Он наш с Рамзесом друг.
Я без сил откинулся на спинку дивана. И вид при этом наверняка имел преглупый…
— Всё страньше и страньше.
Говорящий на четырёх языках пёс. Хорошо хоть брови у него не оранжевые, огромное за это человеческое спасибо.
Умный летучий мыш и не по годам смышлёная девочка.
А также стригой, древний ящер, полудохлый святой отрок и оборотень, невесту которого разорвали на куски.
Ах да. Забыл.
Есть ещё Алекс.
Бретёр, дамский угодник, поэт. Дознаватель класса Архангел, ставящий выше всего справедливость, которой, как известно, вовсе не бывает.
Что в свою очередь превращает его в близнеца Сизифа, скорбящего над своим неподъёмным камнем…
Впрочем, у всех у нас свои личные счёты к Шаману. Полагаю, даже у мыша — раз он тут, с нами.
— И всё-таки, нас преследуют, — прервал мои рассуждения Алекс.
Присев боком на соседний диванчик, он зорко всматривался в поток машин за окном.
Я сразу понял, о чём он говорит: один… два… три крупных внедорожника лавировали в городском потоке, не приближаясь и не удаляясь от Ауруса.
Они вели себя, как гончие, загоняющие лису.
Скорее, кабана, мон шер ами. Матёрого, клыкастого, с толстой дублёной шкурой…
— Они могут расстрелять нас издалека, — тихо сказал отец Прохор. Словно услышал наш с Алексом безмолвный диалог. — Как только мы окажемся на безлюдном участке дороги…
— Корпус и стёкла пуленепробиваемые, — напомнил Гоплит. — Мы в полной безопасности.
— А как насчёт противотанковых гранат? — дотошно поинтересовался чудо-отрок.
Старый ящер бросил опасливый взгляд на Машу, внимательно слушающую разговор. Но всё-таки ответил.
— Противотанковые гранаты, пожалуй, нас несколько затормозят. Но это максимум.
— Что делать будем?.. — хотел спросить я, но не успел.
Алекс уже открыл в полу широкий люк и сноровисто добывал из него запчасти какого-то крупнокалиберного оружия.
Многозарядный гранатомёт, — понял я запоздало. — И когда он успел?..
— Ур-ра, — тихо, и как мне показалось, обречённо, сказала Маша. — Вот теперь-то мы повеселимся по-настоящему.
Глава 4
Алекс дернул какой-то рычаг, с потолка упала лёгкая алюминиевая лесенка, а в крыше открылся люк. В салон хлынули гудки, шум покрышек и пахнущий выхлопными газами ветер.
Взлетев по этой лесенке, Алекс нетерпеливо защелкал пальцами.
— Он хочет, чтобы ты подал ему пушку, — пояснила Маша. Будто я сам не догадался.
Наклонившись, я неуверенно потрогал толстенький ствол носком ботинка.
— Может, не надо, шеф?
— Ещё как надо, поручик. Давай, — он вновь пощелкал пальцами и высунул голову в люк.
Если б шевелюру Алекса не прикрывала армейская кепка…
На трассе было очень шумно, на выстрел никто не обратил внимания.
Но когда он вновь нагнулся, чтобы отчитать меня за нерасторопность…
— А где ваша шапка? — тут же спросила Маша.
— Ветром унесло, — небрежно отмахнулся Алекс. — Сашхен, ну что ты мнёшься, как институтка на первом свидании!
— Вообще-то, я слышал выстрел, — я старался оставаться спокойным.
— Да ну, ерунда. Это всё скорость.
— Мы едем достаточно медленно, — подал голос Гоплит. — Да и ветра никакого нет.
— В вас стреляли, шеф, это неоспоримый факт.
— Отлично. Значит, у меня есть повод. Дай сюда гранатомёт!
Глаза у Алекса были белые. Зрачки сжались в булавочные острия, а голубая радужка высветлилась до прозрачного состояния.
Он в диком бешенстве.
Я и сам испытывал схожие чувства, просто приписывал их личным ощущениям, а не нашей с Алексом связи.
Шеф давно миновал ту стадию, когда хочется рвать и метать. Сейчас он пребывал по ту сторону границы, за которой начинается холодная, как скальпель, ярость.
— Прямое попадание в голову твоего настроения не улучшит, — флегматично поведал чудо-отрок.
Тетрис он отложил и также, как и все, напряженно следил за Алексом.
Шеф уже набрал воздуху, чтобы доходчиво просветить нас, что он думает об осторожности, граничащей, по его мнению, с позорной трусостью, но тут, совершенно неожиданно, раздался тоненький детский голосок…
— Дядя Саша, а ты правда бессмертный?
Я выдохнул.
Алекс, спустя секунду, тоже.
А потом медленно перевёл взгляд на чадо. На лице шефа обозначились глубокие раздумья: объяснять ребёнку парадигму существования Вечных он был не готов.
Плюнув, он спрыгнул на пол, и вновь дёрнул рычаг. Лестница убралась, люк закрылся, в салоне сразу сделалось тише.
— Хрен с вами, черти полосатые, — буркнул шеф и рванул ручку туалета. — Сами как хотите, так и разбирайтесь.
Ручка не поддалась, и эффектного ухода не получилось.
Алекс рванул ещё раз. Безрезультатно.
— Потяните вбок, — вежливо посоветовал Гоплит.
Шеф послушался, дверь отъехала в сторону, затем встала на место. В крошечном санузле зашумела вода.
— Он прав, — обратился я к честной компании. — С преследователями всё равно надо что-то делать.
— Ух ты! — как-то заученно, без огонька, воскликнула Маша. — Настоящая погоня.
— Я разберусь, — успокоил нас Гоплит и эффектно откинув крышку антикварной «Моторолы», поднёс к уху.
Быстро произнёс несколько слов — на идише, который я знал довольно плохо, поэтому смог уловить лишь общее побуждение к какому-то действию, — и сунул «Моторолу» обратно в нагрудный карман.
— Вот и всё, — пояснил древний ящер, улыбаясь скупо, словно за каждый миллиметр улыбки он вынужден платить. — Больше никакого беспокойства.
И верно: все три преследующие нас внедорожника вдруг оказались оттеснены на обочину чёрными крузаками, и сделано это было так легко, технично, что никто ничего не понял.
— Надо узнать, кто это был, — негромко сказал отец Прохор. — От этого зависит…
— Мне позвонят, — кивнул Гоплит.
С чудо-отроком он держал дистанцию. Как игрок, которому предстоит партия с незнакомым противником. Сначала его надо прощупать, определить стиль игры, слабые и сильные стороны…
— Это точно не Яша, — с влажными руками, заметно посвежевший, из туалета показался Алекс.
На бровях, на бакенбардах его блестели капельки воды, но щеки всё ещё были белыми.
Он успокоился. Но только внешне: я вспомнил, что шеф, в отличие от большинства, от гнева не краснеет, а бледнеет.
— Я тоже так думаю, — сейчас мне его надо поддержать. Нет, разногласия наши не испарились, я бы сказал, их даже прибавилось. Но ссориться в тесной коробке Ауруса… — Майор никогда бы не опустился до стрельбы исподтишка.
Шеф снисходительно кивнул — принял, стало быть, пальмовую ветвь. Если не мира, то хотя бы вооруженного до зубов нейтралитета.
И тут в нагрудном кармане Гоплита зазвонил телефон.
Взяв трубку, ящер молча выслушал доклад, кивнул, и повернулся к нам.