Слава Богу, шеф это тоже осознавал. И не стал давить на больную мозоль.
А я для себя отметил, что забот у нас сделалось чуточку больше.
Ерунда, прорвёмся. Ну что здесь сложного: приглядеть за одной маленькой девочкой.
Это ведь не оборотень, не стригой…
— Рамзес в курсе, что девочке может грозить опасность? — флегматично спросил шеф, когда Аврора Францевна выдохнула и вновь уселась на стул.
— Я вообще не понимаю, как может обычная собака…
— Пёс, — поправила автоматически Антигона. Все взгляды устремились к ней. — Не собака, — повторила девчонка. — А пёс. Мужского рода.
— Не вижу разницы в данном конкретном случае, — отмахнулась соседка. — Собака, пёс… Он только и делает, что спит. Нет, в принципе, я не против присутствия его в нашем доме — выглядит он внушительно, и уже одно это должно…
А я подумал: ночью на вашем участке был перевёртыш. А этот хвалёный внушительный пёс даже не тявкнул. Почему?..
Надо будет наведаться. Познакомиться поближе.
— Аврора Францевна, — ласково позвал шеф. — Возвращайтесь домой. Расскажите о ваших опасениях Рамзесу, — у соседки дёрнулся уголок рта, но она промолчала. — И… Приглядывайте за девочкой. А самое главное: берегите себя. Не контактируйте с подозрительными людьми, проверяйте всю информацию, которая к вам поступает. Ведь это ваша работа, верно? Критическое мышление — наиглавнейший ваш инструмент. Вот и работайте. А я займусь школой.
Соседка приободрилась. Решительно затушив сигарету — в пепельнице высилась внушительная горка скуренных до фильтра бычков — она поднялась, и хлюпнув носом, кивнула. А потом пошла к выходу, но на пороге обернулась.
— Так может, Машеньку пока в школу не пускать? — спросила она.
— Отчего же, — пожал плечами шеф. — Вы же сказали, что Маша э… не блещет способностями. А образование ребёнку не помешает.
Как только соседка удалилась, Алекс деятельно потёр руки.
— Лёд тронулся, — возвестил он и победительно посмотрел на меня. — Поручик, почему вы ещё здесь? Почему не разгружаете Арсенал?
— Твою дивизию, — я бросился к двери в подвал. — Совсем забыл.
Но я не успел.
У крыльца зашелестели шины, тяжело хлопнула дверца и окно кухни закрыла громада серого, как цинковый гроб, броневика.
Антигона вылупилась на шефа.
Она ведь до сих пор не в курсе, — сообразил я.
— А ничего, что у нас в гостиной дрыхнет стригойка? — спросила девчонка.
Я отвесил себе мысленного пинка.
Суламифь! О ней мы тоже забыли. Шеф пригласил её остаться у нас — всё равно ей сейчас деваться некуда — и занялся другими делами, справедливо полагая, что сотрудники агентства будут выполнять свои обязанности. То есть, проявят сознательность и позаботятся о гостье.
— Лучше ей побыть у меня, — быстро сказал я, направляясь к гостиной.
— Звезда моя, ты тоже исчезни, — приказал шеф Антигоне.
Та беспрекословно подчинилась.
— Чего это с ним? — тихонько спросила Антигона уже на лестнице. Я нёс на руках бесчувственную Суламифь — сказалось чудовищное напряжение, и очутившись в относительной безопасности, стригойка просто отключилась.
Сейчас она напоминала живую девушку не более, чем восковая кукла.
— Со всеми нами, — поправил я Антигону, входя в свои комнаты. — Дверь поплотнее прикрой.
Спецназовцы уже топали сапожищами на первом этаже.
— Наследят ведь, черти полосатые, — возмутилась Антигона. — Вот я им сейчас…
— Не смей! — я едва успел ухватить её сзади, за майку. — Шеф приказал не отсвечивать.
Антигона вздохнула. А потом с неприязнью посмотрела на Суламифь.
Смутившись, я опустил стригойку на диван и прикрыл пледом. Так и подмывало набросить плед ей на лицо — сейчас Суламифь выглядела очень даже мёртвой. Пустые серебряные глаза уставились в потолок.
Я передёрнулся.
Неужели я выгляжу также, когда сплю? Впрочем, полулетаргическое состояние, в которое я изредка впадаю — точно не сон.
Надо проследить, чтобы меня никто таким не видел, — подумал я. А потом предложил Антигоне:
— Давай пойдём в спальню.
Дело в том, что мои апартаменты состояли из двух комнат: гостиной с диваном, на котором лежала Суламифь, креслами и письменным столом. И спальни, к которой примыкала ванная.
Я просто не хотел, чтобы стригойка, очнувшись, услыхала наш разговор…
Но судя по брошенному на меня взгляду, Антигона предположила совсем другое.
— Не дождёшься, — буркнула она, независимо сжав кулачки в карманах тесных джинсов.
Я моргнул. Затем прокрутил в голове свои слова… И усмехнулся.
— Да я и не…
— Ты что же думаешь, — перебила она. — Что раз у нас с тобой тогда было, теперь так всегда будет?
— Э… — я пытался разобраться в лингвистическом Антигонином лесу, но она продолжила, подступив ко мне вплотную и подняв круглое, покрытое веснушками личико. Росту в девчонке было мне по грудь.
— Думаешь, раз я тогда тебе сказала, что люблю, теперь можешь мною пользоваться? Пальцем поманил, и я прибежала? Так вот знаешь, что? Это была неправда! Я просто так это сказала, чтобы тебя подбодрить.
— Подбодрить? — дыхание почему-то спёрло. В правой стороне груди сделалось очень больно, и если бы у меня было живое сердце, я бы решил, что это обширный инфаркт.
— Мы же собирались умереть, помнишь? — ядовито спросила Антигона. — Это была наша последняя ночь, а ты был единственным доступным мужиком. Не к шефу же было приставать.
Я выдохнул. Провёл ладонью по лицу, как бы очищая его от налипшей паутины и посмотрел на Антигону.
— Да, — сказал я. Язык слушался плохо. — Точно, я и забыл… Что ты тогда что-то говорила. Ты права. Тогда всё было по-другому. Когда я пригласил тебя в спальню… — я бросил многозначительный взгляд на стригойку. — Я просто хотел поговорить без посторонних ушей.
— Может, лучше тогда ЕЁ перенести в спальню, — тем же ядовитым тоном предложила Антигона. — А мы с тобой останемся здесь?
— Отличная мысль, — кивнув, я подхватил на руки Суламифь, а потом толкнул дверь носком ботинка. — Просто я об этом не подумал.
На самом деле, подумал.
И мысль, что в моей постели будет мёртво лежать незнакомая стригойка, мне не понравилась.
Но Антигона права.
Лучше она, чем…
Нет, не лучше! — заявил внутренний голос. — Тебе ХОЧЕТСЯ, чтобы это была Антигона. Ты хочешь держать её на руках, хочешь бросить на свою постель, а затем рывком расстегнуть ремень и…
И тут перед мысленным взором проявился Алекс. Укоризненно цокнув языком, он покачал перед моим лицом пальцем и исчез.
Я почувствовал, как к щекам приливает кровь.
Шеф предупреждал. Никаких мыслей об интимном. Не думай о белой обезьяне.
Закрыв глаза, я отошел как можно дальше от Антигоны.
Стригойки не пахнут. У них холодная кожа, под которой не бьётся жаркая жилка, их дыхание не отдаёт кофе и мятной жвачкой, их волосы не благоухают лавандой и зелёным яблоком, а одежда — тальком и горячим утюгом…
Да, они всё это могут.
Но как правило, не доставляют себе труда. Просто не парятся. Я давно это заметил: тщеславие стригоек распространяется только на внешность. Они любят выглядеть, как картинки. Мёртвые холодные журнальные постеры.
Поэтому я предпочитаю обычных девушек. Не из-за их крови или энергии. Просто потому что они — несовершенны. Они чихают, кашляют, сопят во сне… У них путаются волосы, а утром неприятно пахнет изо рта.
Они ПОРАЗИТЕЛЬНО живые.
И вот сейчас, стоя рядом с пребывающей в летаргии стригойкой, я особенно остро ощутил непохожесть на неё Антигоны.
Нелепая причёска в виде луковки, сплошные веснушки и столько гонора, что он не помещается внутри её крепенькой ладной фигурки.
И я люблю её.
Мысль была неожиданной, и в первый момент я решил, что — не моей. Мало ли, откуда прилетело.
Ведь я — не такой.
Я не могу любить. Не живую девушку. ВООБЩЕ никого не могу — я ведь стригой. Мёртвая неодушевлённая материя…
— Очнись, Шу.
— А?..
— Шеф зовёт, — Антигона уже открыла дверь и вышла на лестничную площадку. — Спецназовцы уехали.
Арсенал был пуст. Тир зиял пустыми рамами мишеней, у дальней стены сиротливо притулились мешки с песком.
Крюки на стенах, лишенные своего содержимого, выглядели особенно неуместно.
Железная дева, — подумал я. — Сейчас стены начнут сжиматься, и…
— Держи, — Алекс запустил в меня чем-то тяжелым, я инстинктивно поймал.
— Ключи? — связка была обширной. Несколько экземпляров так и хотелось сунуть в замочную скважину какого-нибудь антикварного бабушкиного сундука.
— А ты думал, это место — всё, что у нас есть? — Алекс надменно поднял бровь. — Поверь, мон шер ами, этот погром — далеко не первый в моей жизни.
Говоря, он набирал код на панели рядом с дверным проёмом. Часть стены, которую я считал бетонным монолитом, бесшумно отъехала в сторону, открывая ещё одну лестницу.
Оттуда пахло железом, порохом и ружейной смазкой.
Я посмотрел на связку ключей в своей руке.
— А для чего тогда это?..
— Это?.. — казалось, шеф пребывает уже где-то там, внизу. Среди любимых револьверов и шпаг. — Ах это, — он небрежно махнул рукой. — Ключи от погреба. Грибочков маринованных захотелось. Не сочти за труд, мон шер. Принеси баночку. И водочки захвати.
Алекс легко поскакал по лестнице, о которой минуту назад я ничего не знал.
А я пошел искать погреб.
Отродясь не знал, что у нас какой-то погреб есть. С грибочками. Видать, шефу просто не хотелось демонстрировать мне тайную комнату, вот и отослал, измыслив пустячное поручение.
На всякий случай я решил спросить.
Антигона уже вовсю драила полы. Пунктик у неё такой: после чужих обязательно надо вымыть пол. Терпеть не могла, когда натоптано.
И хотя уборкой обычно занималась Амальтея, полы Антигона мыла сама.