А вдруг я рушу его убежище?
Входная дверь клиники закрывается, и мгновение спустя возвращается Фионн. Даже не увидев его, по манере шагов узнаю, что это именно он. Он останавливается напротив меня, и я пытаюсь улыбнуться, но чувство вины начинает грызть изнутри.
— Ты в порядке? — спрашивает он, хмуря брови и глядя мне прямо в глаза.
— Да. А ты?
Я даже представить не могу, что он скажет. Но уж точно не ожидала, что он меня обнимет. Он сжимает меня в объятиях крепко, словно защищает и укрывает. Я так удивлена, что не сразу отвечаю на объятие. Но как только обнимаю его в ответ, чувствую, как его сердце пропускает удар. Напряжение в Фионне понемногу исчезает, словно он и не понимал, как ему это было нужно. Что-то болезненно сжимается у меня внутри. Немного крепче обхватываю его руками. Сильнее прижимаюсь лицом к его груди. Закрываю глаза и вдыхаю его запах шалефя и цитрусов. Ещё немного пахнет енотом, но я не обращаю внимания.
Мы так стоим, наверное, целую вечность. Потом, когда расходимся, Фионн проверяет входную дверь клиники, убеждается, что Мэтт давно ушёл, и зовёт меня за собой. Как обычно, приподнимает меня и усаживает в машину. Кажется, он нервничает, оставляя меня дома одну, но после моих пяти или шести заверений, что всё будет хорошо, он уезжает в больницу на прививку от бешенства.
Только вечером, когда я лежу в кровати и смотрю в темноту, я понимаю одну вещь.
Он так и не ответил на мой вопрос.
И я не знаю, всё ли с ним в порядке.
11 — РЕЖИМ ЗВЕРЯ
ФИОНН
Приглушенный свет. Музыка долбит из колонок. В воздухе густой запах пота, пива и бурбона, пока я пробираюсь сквозь толпу. Крепче сжимаю ручку сумки и расталкиваю людей, галдящих и смеющихся в ожидании начала шоу.
Странно, что мне нравится эта атмосфера. Я же знаю, что будет дальше. Хотя, это не подобает такому, как я. Но, черт возьми, я обожаю бои «Кровавых братьев». Рваная плоть, которую предстоит сшить. Торчащие костей. Это грубо и дико. Кровавая суть человечества — вот она, спрятанная в этой дыре. Моя работа — стоять в стороне самодельного ринга, бежать на помощь этим отморозкам в чертовом заброшенном амбаре, но мне это нравится. Я достаточно близко, чтобы чувствовать этот животный адреналин, но достаточно далеко, чтобы не сорваться.
И, может, хоть ненадолго я забуду о Роуз.
Не могу отрицать, как сильно я её хочу. С каждым днем становится только хуже. Её заразительная улыбка. Её безудержный смех. Её дикая, непредсказуемая натура, ведь она не подчиняется тем же правилам, что и все остальные. Она чертовски красива, иногда просто больно на нее смотреть. Особенно, когда сидит за столом, уставившись в свои карты Таро, и челка падает ей на лицо. А как же красиво блестят её глаза, когда она смотрит на меня и дразнит. Как бы я ни старался сдерживаться, желание, которое я ощущаю к ней, разъедает мою волю.
Я чувствую, что теряю связь с реальностью. Как будто я не тот человек, которым пытался казаться. И это делает меня намного опаснее. Потому что Роуз знает, кто она, чего хочет, и насколько глубоко она готова уйти во тьму, а я до сих пор не знаю, на что способен. Или что произойдет, если я дам себе волю.
Я не могу ею рисковать. Не могу.
Мне нужно немного времени, чтобы во всем разобраться. Чтобы забыть о ней и окунуться в этот гребаный мир крови и кишок.
Добравшись до своего места у ринга, я ставлю сумку на шаткий раскладной стол и достаю свой белый халат и стетоскоп. Сразу же надеваю. Я давно усвоил, что нужно делать это в первую очередь, иначе получу в лицо за то, что занял самый лучший вид. Затем я протираю стол и достаю то, что понадобится — изопропиловый спирт, ватные диски, скальпель, латексные перчатки, набор для наложения швов. Раскладываю все на стерильной одноразовой салфетке.
— Доктор Кейн, — объявляет Том своим самым пафосным голосом, протискиваясь к столу, пока я расставляю табуретки. Он улыбается, показывая зубы с щелью спереди, потом смотрит на толпу. Это его шоу. Его логово. И он упивается каждым моментом этого хаоса. — Сегодня у нас отличный состав участников. Уверен, ты будешь занят.
— Я всегда занят, когда прихожу сюда.
— А сегодня, может, ещё больше, — подмигивает Том. — Фури и Натур будут первыми. Готов?
Волна адреналина пронзает меня. Киваю.
— Всегда готов, Том.
— Отлично, — он хлопает меня по плечу. Затем поворачивается к рингу, поднося микрофон к губам. — Кто в этой дыре готов увидеть настоящую драку? — кричит он, и его слова тонут в реве толпы, топоте ног и плеске пива.
За несколько лет я выучил этот ритуал наизусть. Том представляет бойцов. Толпа ревет, делает ставки, трясет деньгами. Взрослые дети Тома и несколько его работников собирают ставки. И пока Том озвучивает по микрофону минимальные правила, я готовлюсь. Все мое тело напряжено, хотя драться предстоит не мне. Начинается матч, и я переминаюсь с ноги на ногу на липком полу, словно отражая бой в клетке. Когда Натур бьет в челюсть, мой кулак сжимается до хруста. Когда Фури уклоняется от удара, моя голова дергается вместе с ним.
Бой длится все три раунда. После второго я наклеиваю Фури несколько пластырей, чтобы кровь не лилась ему на глаза, но к концу боя он уверенно шагает ко мне, чтобы я наложил швы. Его боль притуплена восторгом от победы. Его приятель приносит ему две бутылки пива, и он залпом выпивает первую. Я даже не пытаюсь говорить, что сейчас, возможно, не лучшее время для алкоголя, учитывая, что ему нужно наложить не меньше шести швов. Просто дезинфицирую рану и приступаю к работе, прокалывая его кожу и вытаскивая нить через крошечное, кровоточащее отверстие, завязывая каждый стежок точным узлом.
Я успеваю сделать только три шва, когда слышу знакомый голос.
— Привет, Док.
Сердце бешено колотится, когда я резко поворачиваю голову и вижу перед собой Роуз. Она кусает хот-дог, обильно политый горчицей, приправами и кетчупом. Её глаза блестят в полумраке, смотря на шок, отразившийся на моем лице.
— Роуз, какого черта ты здесь забыла?
Она пожимает плечами, не спеша пережевывая и проглатывая, потом вытирает рот и одаривает меня озорной ухмылкой.
— Решила посмотреть, чем ты тут занимаешься. «Швейные сестры» — это, конечно, здорово, но я подумала, что кружок макраме и спортзал — это не все твои увлечения, — она оглядывается и вновь смотрит на меня. — Видимо, я была права.
— Ты должна быть у Сандры, — протестую я, и волна беспокойства накрывает меня так, что меня начинает тошнить.
— Я и была у Сандры, недолго. Но мне стало скучно. Нельзя же все время работать над секс-качелями, — отвечает она, пожав плечами.
— Как… Как ты сюда попала?
— Ларри.
Вспышка гнева пронзает меня, словно удар молнии.
— Кто, нахуй, такой этот Ларри?
Она наклоняет голову.
— Успокойся, Док. Ты хуже, чем жонглер с грибком на ногах.
— Я… что?
Роуз закатывает глаза, потому что я не могу разгадать её цирковой жаргон.
— Раздражительный ты, — я собираюсь что-то сказать в ответ, но она продолжает, перебивая меня. — Ты что, не знаешь дальнобойщика Ларри? Он живет через шесть домов от тебя через дорогу, — на секунду мне хочется соврать, но я знаю, что с ней это не прокатит. Она ухмыляется, жует свой хот-дог и сверлит меня своим проницательным взглядом. — Ты вообще здесь живешь, Док? Или просто прячешься?
Я отвожу взгляд, повторяя её слова в голове. Знаю, что она права, но когда слышишь это от кого-то, ощущается по-другому.
Я замкнулся в себе, делал свою работу, держался отстраненно. Вне клиники ни с кем не знакомился. И могу ли я хоть кого-то из пациентов или коллег назвать своим другом? Когда приехал, я общался только с людьми в этом бойцовском клубе, а потом в кружке по вязанию, но всё равно, это казалось работой, а не посиделками с друзьями.
Работа.
Я забыл, что сижу тут и зашиваю лицо человеку.
— Прости, — ворчу я, поворачиваясь обратно к своему пациенту.
— Не стоит извинений, доктор Кейн, — говорит парень, пока я прокалываю кожу изогнутой иглой. — На твоем месте я бы тоже смотрел на эту красотку, а не на свою избитую рожу.
— Ты тут самый симпатичный, Нейт, — говорит Роуз, подливая масла в огонь, который и так уже сжигает мои вены. Я бросаю на Роуз недоверчивый взгляд, она одаривает меня приторной улыбкой, вытирает пальцы и выбрасывает салфетку в ближайшую урну. Она берется за ручки своих костылей и указывает одним в направлении моего пациента. — Ты что, и Нейта не знаешь? Нейт «Натур»? Он же делает крутые скульптуры из дерева бензопилой по всему городу. Кстати, медведь — просто отпад.
— Спасибо, Роуз, — Нейт ухмыляется, а я колю его бровь немного сильнее, чем нужно. Стараюсь не смотреть на Роуз, концентрируюсь на ране, но этот пялится. И, как назло, начинает спрашивать у Роуз про её сломанную ногу, про карты Таро, и самое худшее: — Когда ты снова уедешь со своим цирком?
— Последний шов, — говорю я как можно спокойнее. Затягиваю узел, обрезаю нить и встаю с табурета. — Увидимся.
Нейт смотрит на меня с насмешкой и жалостью.
— Спасибо, Док, — говорит он, пожимая мне руку, потом поворачивается. — Роуз, заезжай ко мне в мастерскую в воскресенье, я тебе кое-что приготовил.
— Размечтался, — ворчу я, но никто не слышит меня из-за гула толпы. Убираю своё рабочее место, но прислушиваюсь к каждому слову Роуз, когда она соглашается прийти в мастерскую Нейта, делает комплименты новому шраму на его брови, а потом быстро обнимает его. Даже когда Нейт скрывается из виду, я не смотрю на Роуз. Вместо этого привожу в порядок стол, но чувствую её взгляд на себе.
Наконец я убираю последний предмет — изогнутую иглу, когда Роуз спрашивает:
— С тобой все в порядке, Док?
Нет.
— Да. Все хорошо.
— Ты уверен?
— Тебе здесь не место, — выпаливаю я. Комнату словно оглушает тишина. Я слышу только голос Роуз, но ещё громче — её молчание. Поднимаю глаза и вижу, как она стоит, скрестив руки на костылях. Выглядит так злобно и в то же время нелепо, как только может выглядеть человек на костылях.